Аарон Драйз - Падшие мальчики

Маршалл Дикинс спал в подвале. Сны были беспокойными, отрывистыми. На ногах засыхало дерьмо: лишившись чувств, он обделался. Холода Маршалл не чувствовал.

Гай Напье храпел в комнате наверху. Бутылка виски стояла на столике у кровати рядом с пузырьком валиума. «Мак» работал. В лунном свете на экране проступили жирные отпечатки — там, где он трогал фотографии своих детей. Шерстяной плед валялся на полу. Напье всегда спал голым и включал отопление, иногда просыпаясь от кошмаров — в поту или в крови мертвых животных.

Он слишком много выпил, чтобы спать спокойно. Напье ворочался, не мог найти себе места. С его губ срывались высокие девичьи стоны, звуки, которые не ожидаешь услышать от человека с его телосложением.

Скрип половиц, еле слышный за воем ветра.

Глаза Напье распахнулись.

Лезвие, опускаясь, сверкнуло в лунном свете, словно клык, так ярко, что он не смог разглядеть державшего нож человека. Клык впился в грудь Напье, кожа разошлась под зазубренным острием. Его ударили в сердце.

Семидюймовым охотничьим ножом.

Напье вскочил на постели, сбросил Сэма с груди на пол и посмотрел на рукоятку, торчащую из тела под прямым углом. Так глупо. Напье скривился, не в силах прийти в себя. Секунду назад он спал, а теперь в его плоти клык. Лезвие.

Нож.

Глухой звук удара. Трудно дышать.

Сперва Напье решил, что у него сердечный приступ.

Но если так, почему из него торчит эта штука? И что делал сын у него на кровати?

Напье почувствовал ржавчину на языке, словно пил воду из-под крана. В голове гудело. «Я скоро допьюсь до инфаркта», — подумал он.

Трудно дышать.

— Ч-что? — Кровь выступила на губах.

Его сын стоял в изножье кровати, бледный, в слезах.

— Сэм?

Он сказал бы больше, но грудь не просто сдавило. Пришла боль. Яркая, обжигающая агония, что поселилась в его груди. Он чувствовал, как борется сердце, бьется, пытаясь вытолкнуть то, что в него вонзили. Однако нож не двинулся.

Напье поднял трясущуюся руку (боже, как тяжело) к рукоятке и обхватил ее пальцами. Силы покидали его, и он под кошмарный хруст вытащил нож. Напье беспомощно смотрел, как из дыры в груди фонтаном хлынула кровь, взвилась на три ярда, забрызгала лицо Сэма, смешалась со слезами. Капли падали на матрас, как дождь. Звук напомнил ему Леандер — черные тучи на горизонте, ропот грозы, первые капли дождя на крыше.

Он спустил ноги с кровати и удивился, насколько холоден пол. Что-то привлекло его взгляд. Он поднял глаза и увидел, как новая черная струя выплеснулась на стену. Кровь походила на очень густую нефть.

Напье сунул указательный палец в рану, нажал с болезненным интересом и содрогнулся.

Я умираю.

Он упал на спину. Последний фонтан крови оросил его шею и губы.

Перед глазами плясали белые мухи.

— Сэм, — простонал он. Комната померкла, превратившись в бейсбольное поле из его детства. В воздухе висела желтая пыль. Его отец смотрел, как он выходит на линию. Остался только ужас.

Не дергайся, когда я подаю, Гай!

Напье ничего не мог поделать: он сжался, выронил биту и умер.

Сэм Напье, босиком, в крови, шел по коридорам, словно сомнамбула. Он остановился и положил руку на перила. Осталось алое пятно в форме звезды. Он двинулся дальше.

Посмотрел вниз, в гостиную.

Я так высоко.

Когда Сэм был младше, он просовывал голову между прутьями перил и наблюдал, как мужчина мерил шагами коридор. Мужчина, который точно не был ему отцом.

Никогда.

Сэм знал это уже давно.

— Сэм, — долетел до него женский голос, нежный, манящий. Мальчик развернулся в сторону коридора, где располагалась комната матери. — Посиди со мной.

Он открыл дверь и включил свет. Ветер снаружи выл, тряс деревянный самолетик, прибитый к подоконнику.

— Посиди с мамой, — сказал голос из гардероба. Сэм подошел и распахнул дверцу.

— Лу-у-унна-а-ая ре-е-ек-а-а…

Сэм увидел маму в банке: губы вытянуты, чтобы поцеловать его, волосы струятся вокруг зеленого лица. Он проследовал за проводом и выдернул вилку из розетки. Рождественские гирлянды погасли. Музыка стихла.

— Спасибо, милый, — поблагодарила она. — Иди ко мне. Я хочу кое-что тебе сказать.

Сэм забрался в гардероб и обнял ледяную банку. Его трясло, пот со лба бежал по стеклу.

— Ты хороший мальчик, — прошептала она. — Сделал все, как я просила. Санта точно навестит тебя в этом году.

Мальчик улыбнулся. Мама такая милая. Он больше не верил в Санту, но не стал ей об этом говорить. Не хочу ее обижать.

— Теперь мы станем семьей, мам?

Вопрос наполнил его восторгом. Сердце затрепетало.

— Мужчина умер, Сэм. Теперь мы будем семьей. Тебе нравится?

Он устало кивнул. Хотелось одного — спать. Такая долгая ночь.

— Но нужно еще кое-что сделать. Ты выпустишь мамочку?

Он не знал как, но совсем не боялся. Мамочка могла читать его мысли. Всегда. Она просто потрясающая.

— Мужчина принес молоток, чтобы забить окно. Ты ведь помнишь, как он это делал? Молоток лежит на кресле рядом с моей кроватью. Видишь?

Да.

— Используй его. А потом мы начнем новую жизнь.

Сэм вздохнул. Нужно столько всего сделать, а у него почти не осталось сил. Не этой ночью.

— Пожалуйста. Сделай это для нас.

Сэм заглянул внутрь себя, чтобы отыскать энергию, нашел маленькую искру в золе. Взял ее в руки. Чем сильнее становилась хватка, тем ярче она разгоралась. Дрожь восторга пробежала по его телу. Сэм сглотнул. Кровь мужчины потекла вниз по горлу. Он выбрался из шкафа и зашаркал по комнате, оставляя на ковре алые следы.

— Не волнуйся, милый. Я потом уберу.

Стоило Сэму встать, как комната закружилась. Он вспомнил, как однажды на собрании один из школьников упал в обморок. Интересно, тот мальчик тоже это чувствовал? Словно его подвесили в воздухе между двумя мирами, каждый из которых требовал всех его сил. Сэм посмотрел на кресло-качалку у кровати. Молоток лежал на сиденье, ждал его. Сэм пересек комнату, врезался в аккуратно застеленную кровать и взял его. Молоток оказался тяжелее, чем он ожидал. Или виной всему другая тяжесть? Груз ответственности.

Оно того стоит. Я хочу семью.

Сэм взял молоток обеими руками. Он хотел того, что показывали по телевизору, того, что было у его одноклассников.

— Давай, Сэм, — сказала мама.

Он поднял молоток над головой. Кровь жгла глаза, все плыло. Сэм хотел разбить стекло, но боялся звона.

Мама дернулась в банке, раскрыла рот. Поцелуй превратился в гримасу нетерпения. Волосы скрыли молочно-белые глаза, когда она толкнула крышку.

— Скорей! Мамочка тонет!

Сэм закрыл глаза и взмахнул молотком. Описав дугу, тот зацепил косяк гардероба. Пол усеяло щепками. Молоток врезался в банку — стекло покрылось сетью серебряных трещин, но выдержало. Мама извивалась, уперлась ступнями в дно, подтянув к подбородку колени. Руки, серо-зеленые, как лапы ящерицы, покрытые чем-то вроде гнойных наростов, царапали горло.