Аарон Драйз - Падшие мальчики

Рука метнулась вперед, схватила крысу за хвост, потянула к себе. Самодельный подгузник Маршалла слетел, его вырвало желчью.

Он смотрел, как подросток швыряет крысу через комнату. Она ударилась о матрас и плюхнулась на пол. Мальчик бросился к ней, крича, с кулаками над головой, и крыса шмыгнула под лестницу, растворилась среди теней.

Дышать было трудно. Перед глазами плыли пятна. Палец пульсировал от боли.

— Она ушла, — сказал мальчик.

Маршалл задыхался, изучая пол. Глаза метались от тени к тени в поисках пировавшей на нем крысы. Он вспомнил, как где-то читал о том, что большой палец — одна из самых важных частей человеческого тела. Наравне с барабанной перепонкой он помогал поддерживать равновесие.

Не думаю, что в ближайшее время меня ждут долгие прогулки.

Он мечтал вернуться в прошлое, чтобы заново пережить каждую пробежку после работы по улицам их квартала или снова выбраться из кровати среди ночи и отправиться в туалет. Красться по дому на цыпочках, чтобы не разбудить семью. «Желтое — пусть течет, — говаривал его отец. — Темное? Ко дну пойдет!»

Он хотел прожить эти дни снова, испытывая благодарность. Разве мне не повезло, что у меня была ступня? Семья? Ной? Но он не мог этого сделать, как бы сильно ни желал. Время не текло вспять. Осталось только сейчас — миг, в котором его большой палец отгрызла крыса, семья разрушилась, а сын умер.

Ласковая рука опустилась на плечо Маршалла. Он поднял голову, чтобы взглянуть в лицо, нависающее над ним, как бесстрастная, холодная луна.

Маршалл смотрел на своего нового сына.

Они сидели в подвале и говорили на протяжении нескольких часов. Маршалл — в кресле, Сэм иногда садился на пол, иногда мерил шагами комнату. Потребовалось время, чтобы образ Ноя померк, но, послушав мальчика пять минут, Маршалл понял: это не его сын.

Однако он старался изо всех сил, чтобы себя не выдать.

Несмотря на боль, старую и новую, Маршалл оказался достаточно бдителен, чтобы увидеть подвернувшуюся возможность. Он хотел выбраться из этой передряги живым, даже если не сможет ходить как следует, даже если не сможет дышать без боли…

Даже если ему придется снова увидеть Клэр.

Он все еще хотел свободы.

Сэм. Ной.

Ной. Сэм.

Две личности слились в мозгу подростка, но Маршалл должен помнить о разнице. Долгое время он видел Ноя в других людях, в проезжающих мимо машинах, в ночной тьме, когда оставался в одиночестве. Легко вообразить что угодно, когда твое сердце разбито. Но теперь, когда жизнь, видимо, подходила к концу, а Маршалл боялся, что это именно так, важно было собраться с силами и отбросить иллюзии.

Ему предоставился шанс.

— Я убил Мужчину, — сказал Сэм.

— Что? Напье?

От этой новости у Маршалла перехватило дыхание — все другие звуки ушли на второй план.

— Мужчину.

Лицо Сэма сияло в свете лампочки. Он сидел, прислонившись к матрасу рядом с разбитым диапроектором. На нем была полосатая футболка с надписью: «ЦВЕТОЧНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ НОРТ-БЕНДА’04», большими буквами пересекающей грудь, и спортивные штаны.

«Пижама, — догадался Маршалл. — Я вытащил его из кровати».

Я вытащил «Ноя» из кровати.

Используй это, Марс. На все сто.

— Теперь здесь только ты, я и мама, — сказал Сэм. — Скоро мы снова станем семьей.

Маршалл не знал, верить мальчику или нет, но спокойный тон ребенка указывал на то, что Сэм не лгал. Да, Напье, вполне возможно, был мертв. Маршаллу потребовалось время, чтобы переварить эту мысль.

— Ты улыбаешься, — сказал Сэм.

— Правда?

Сэм выглядел гораздо старше, чем в тот день, когда Маршалл увидел его в парке — со струящимся у ног туманом и наушниками, болтающимися на шее.

— Ты рад, что я его убил?

Маршалл постарался сдержаться. От бешеного биения сердца заныли раны. Рад ли он? О да, еще как. Маршалл почти поверил, что это правда. Напье никогда бы не позволил сыну спуститься в подвал и беседовать с пленником. Сам факт, что Сэм заговорил, указывал на то, что правила в доме поменялись.

— Вижу, что да, — сказал Сэм. — Радоваться — это нормально. Я сделал это ради нас.

Ты должен что-нибудь сказать. Завоевать его доверие. Если промолчишь, умрешь привязанным к этому креслу.

Спроси его, почему ты еще жив.

— Я… — Глаза Маршалла вспыхнули, он запнулся, ужаснувшись тому, что собирался сказать. Ставка была высокой, и он молился, чтобы она окупилась. — Я горжусь тобой, Ной.

Сэм изучал его, тихий и собранный, словно кот. Ирреальный. Затем с огромным облегчением Маршалл увидел, как мальчик растаял от его похвалы:

— Спасибо, папа.

— А где твоя мама?

— Наверху, у себя. Ее некоторое время держали взаперти, ты знаешь. Но теперь ей лучше. — Сэм кивнул, грызя ноготь. — Ей надо отдохнуть.

— Отличная мысль, — сказал Маршалл, кивая, и поморщился.

— Где болит?

— Везде.

— Я должен был спасти нас раньше.

— Нет, — сказал Маршалл твердо и убедительно. Он обнаружил, что, если проглотить боль, голос почти не дрожит. — Ты все сделал правильно.

Они смотрели друг на друга в тишине.

«Ладно, сынок, а теперь освободи папу», — хотел сказать Маршалл, но понимал, что не стоит. Еще не время. Слишком рано. Теперь, когда угроза со стороны Мужчины исчезла (Напье, черт побери, не надо разделять его заблуждения), у него появилось то, чего, как он думал, больше не будет: время для разработки плана и установления контроля. Он должен был ждать, когда связь между ними окрепнет.

— Папа?

Этим голосом говорил Ной, когда просил денег, чтобы купить ланч в школьной столовой, а не тащить с собой бутерброды из дома. Сама просьба ранила, хотя это было мелко и глупо. Казалось, будто Ной пренебрегал их с Клэр заботой. Что-то изменилось.

Их мальчик рос.

— Да?

— Я почти все забыл. — Сэм нахмурился, искренне смутившись. — Иногда я пытаюсь вспомнить, как было раньше, когда я рос, понимаешь, но все напрасно.

— Ничего страшного, Ной.

— Да? Наверное, ты прав. — Маршалл видел, что Сэм не согласен. Мысли скользили по его лицу, как червячки под кожей. — Можешь что-нибудь мне рассказать? Что-нибудь из детства?

Маршалл почувствовал, что сидит в луче прожектора. «Это проверка? — гадал он. — Или ему правда важно что-нибудь услышать?»

— Папа?

— Да, Н-ной.

Не смей заикаться, Марс. Даже не думай. Хочешь жить? Да? Тогда возьми себя в руки. Играй свою роль. Забудь про боль, порезы и синяки, про боль в пальце, где эта жирная омерзительная тварь отхватила от тебя кусок, забудь про Клэр и ее гребаное предательство…

(Она этого не делала.)

(Нет, она тебя предала. Хватит себе врать.)

(Оставь меня в покое.)

(…Ной не был твоим сыном.)

…забудь все это и обрати ярость в слова. Немедленно. Или умрешь.