Джон Лэнган - Дом окон [litres]

Дольше всего я простояла у карты у двери. Записи Роджера закрывали почти все свободное место, но теперь казалось, что на карту плеснули воды из ведра: его пометки слились в одно большое серое пятно, а бумага вздулась и пошла волнами. Потоп пережили единицы слов и отдельных символов: предложение о торговых путях, сходящихся в Кабуле; одна дробь – минус пятнадцать седьмых – в скобках, перед которыми стоит минус; астрологический символ Рака; крючок, нарисованный в обратную сторону, и прямая линия, похожие на арабское письмо. И в центре – узкая полоска зеркала Теда, давний подарок Роджера, его неудачная попытка продолжить отцовскую традицию. Зеркало потемнело. Я наклонилась чуть ближе, чтобы внимательней рассмотреть его, и поняла, что подложка обуглилась, а стекло было опалено, словно вспыхнувший внутри огонь выжег все отражения.

– Это, естественно, еще не конец, – сказала Вероника, – но я расскажу тебе остальное в двух словах. Я поехала в полицейский участок, поругалась с копом, который настаивал, что Роджер не может считаться пропавшим без вести, пока не пройдет двадцать четыре часа с его исчезновения, после чего все равно я заполнила заявление, а затем мне пришлось вытерпеть ряд на удивление щепетильных вопросов от того же копа, с которым повздорила. Он поинтересовался, что с моей рукой. Я сказала ему, что была так расстроена тем, что не могла найти своего мужа, что ударила кулаком в дверь. Кивнув и сочувственно хмыкнув, коп начал спрашивать, уверена ли я, что все произошло именно так – может, я ударила своего мужа, и поэтому он до сих пор не вернулся домой? Я чувствовала подступающий к щекам румянец, но, старательно пытаясь изобразить гнев, заявила, что не понимаю, как он вообще мог допустить подобную мысль. Кто же знал, что Шерлок Холмс обосновался в Гугеноте? В сопровождении Шерлока и его напарника я вернулась в дом, поскольку упомянула, в каком состоянии находится кабинет Роджера, и они решили, что им стоит поехать со мной. Я уже готовилась к тому, что выйду из дома в наручниках, потому что меня арестуют по подозрению в причастности к исчезновению мужа.

Но этого не произошло, хотя полицейские задержались гораздо дольше, чем планировали. Ставший привычным вид кабинета Роджера заставил меня забыть, каким странным он может показаться тому, кто видит его в первый раз. После этого у меня состоялся обстоятельный разговор с моим любопытным другом с полицейским жетоном о жизни Роджера, которую я рассказала ему настолько подробно, насколько осмелилась, в то время как его напарник вызывал подкрепление. Не знаю, зачем им понадобилось подкрепление. Они скормили мне сказку о том, что чем больше на месте расследования глаз, тем больше вероятность отыскать зацепку, но, думаю, их встревожило увиденное, и они не хотели оставаться в комнате одни. Прежде, чем эта длинная ночь закончилась, я успела в общем и целом рассказать о последних месяцах трем разным полицейским. Ни один из них не упустил случая поинтересоваться царапинами на моих костяшках, и ни один из них не смог скрыть недовольства от объяснения.

Когда со мной беседовал последний коп… Точнее, допрашивал; правда, не очень это походило на допрос. Мы сидели на кухне, я со стаканом колы, он – со стаканом молока, пока остальные обыскивали кабинет. Так вот, как только я закончила свой рассказ – около девяти часов вечера, сказала я, Роджер сказал, что собирается прогуляться, но так и не вернулся – и этот коп, который все время останавливал меня и просил повторить то, что я уже рассказала ему десять минут назад, опустил стакан молока и сказал: «Миссис Кройдон, не поймите меня неправильно, но я считаю, что вы рассказали мне не всю правду. Возможно, я ошибаюсь, и давайте проясним: я ни в чем вас не обвиняю. Эта ваша… История – кажется, ей чего-то не хватает. Зачастую женщины, если в доме не всегда все хорошо – может, муж выпивает слишком часто или позволяет себе распускать руки, – женщины не хотят говорить об этом. Они стыдятся этого, смущаются, как будто они виноваты, что у мужчины нет никакого самоконтроля.

Но я хочу, чтобы вы понимали, я говорю это не потому, что думаю, что именно это с вами и произошло. Но после всего, что вы мне рассказали, мне кажется, что ваш муж, Роджер, в последнее время испытывал тяжелый стресс. Моему сыну пятнадцать, и он постоянно сводит меня с ума, но не дай Бог с ним что-нибудь случится, – я не знаю, что со мной будет. Необязательно быть психологом, чтобы понять, что ваш муж переживал сложный период. Достаточно взглянуть на то, что он сотворил со своим кабинетом. И в таком состоянии – кто знает, как оно на него повлияло? Что бы он ни сделал, вряд ли это было преднамеренно, согласитесь? В этом суть стресса: он толкает людей на такие поступки, которые они никогда бы не совершили».

Он остановился. Видимо, дал мне возможность ответить: «Еще бы!» или «Вы даже не представляете, какие поступки!», чтобы принять эстафету и пойти на следующий круг. Но что мне было ему ответить? Хочешь – верь, хочешь – нет, но я действительно растерялась. Мне точно не стоило упоминать ворвавшуюся в нашу жизнь Странность, никоим образом, потому что это моментально стало бы тревожным звоночком о состоянии моей психики. Не было и способа намекнуть на случившееся, обернуть эту конфетку в более приемлемую обертку. Стоило мне начать, и я не смогла бы остановиться, и тогда мой собеседник и его друзья прокатили бы меня до психиатрического отделения больницы Уилтуайк.

Знаю, ты думаешь: «Тогда можно было промолчать» – но ты должен понять: все то, что я видела, все сразу грозилось сорваться с языка. Это невыносимое давление я ощущала и гораздо более непосредственным способом: во рту невидимая сила буквально готовилась извергнуться потоком слов в любую минуту. Дело было не в чувстве вины. То, что я сделала с Роджером, было единственным выходом из ситуации, и, если уж на то пошло, все, что я сделала, – это подтолкнула его закончить начатое. Нет, чувству вины предшествовало другое желание, которое пыталось подвигнуть мой язык на бунт. Называй его как хочешь – потрясение, шок от полученного опыта.

К счастью, у меня была кола, которую я могла потягивать, раздумывая над ответом. Я наблюдала за копом, а он наблюдал за мной. Изучал меня. Разумеется, я уже выдала себя с головой. Поставив колу на стол, я сказала: «Простите, но я не понимаю, на что вы намекаете».

Так зачем я позвонила в полицию? Почему так скоро? Почему не подождала, пока не пройдет неделя или хотя бы пара дней?

– Да, я тоже так подумал, – сказал я, хотя уже знал ее ответ.

– Потому что Роджер исчез, – ответила на свой вопрос Вероника. – Я не знала, что с ним стало, и до сих пор не знаю, но я была уверена… С самого начала я понимала, что больше его никогда не увижу. Никогда. Я пошла в полицию, потому что надо идти в полицию, когда кто-то пропадает, особенно если…