Татьяна Филатова - Всего лишь сон

Было увлекательно сравнивать последствия обморожения и переохлаждения: столь разное влияние на организм и столь схожие полученные результаты. Но разве результаты были важны для мастера? Настоящий художник наслаждается не только результатом, но и процессом своей работы. Это – пища для него, его воздух. Вставляя клещи в беременную женщину, извлекая из нее «биоматериал», которым она и была беременна – что может быть более вдохновляющим для такого гения, как Широ Ишии?

Но все это было предсказуемо. Даже ребенок знает, что от прикосновения кожи к острому предмету появится разрез, из которого струйкой будет вытекать кровь, разница лишь в преследуемой цели, соответственно и в толщине лезвия этого острого предмета, и в длине полученного разреза: чем длиннее и шире разрез, тем больше струя. Это все уже было неинтересно и скучно. Ишии не мог спать: его терзали мысли о том, что его гений теряет сноровку, теряет вкус к жизни.

Тогда он стал испытывать на имеющихся у него биоматериалах настоящее лекарство. В отчетах Широ указывал: «Биологическое оружие», но он – доктор, а посему это было лекарством. И безусловно, оно лечило. Ох, как оно умело исцелять. Он изобретал прививки для планеты. Получая вакцину, сперва приходилось вытерпеть последствия: биоматериал корчился от мучений, у кого-то отсыхали конечности, у кого-то разъедало внутренние органы до тех пор, пока кислота, их прожигающая, не выходила наружу через кожу, тела других покрывались язвами, кто-то опухал настолько, что задыхался от расширившихся до ненормальных размеров стенок гортани, из-за чего воздух не мог попасть в легкие. А затем биоматериал умирал, а значит планета вакцину приняла и переболела ею. Больше вакцины – меньше болезней. Все просто.

Доктора ценили по заслугам. Его руководство было менее сентиментальным, потому его труды формально значились так: испытания микроорганизмов на военнопленных врагах, создание биологического оружия, хирургические опыты, эксперименты по воссозданию искусственным путем природных болезней. Большие успехи. Много жертв. Неоценимая заслуга перед своей страной.

***

– И зачем ты все это прочитала?..– пробормотал вслух Николас, откладывая второй лист и переходя к третьему.

Это была великая женщина. В последствии у нее было много подражателей, но так искусно, так по-королевски изящно и эротично забирать жизни, вкладывая в это всю вселенскую страсть, как это делала она, никому после не удавалось.

У нее была цель, выше которой, пожалуй, не сыскать: она отнимала чужие жизни ради величайшего творения на земле – ради себя.

Молодость дается каждому человеку лишь раз. Но не для нее. Она была выше такого понятия, как старение и уж тем более выше понятия смерти. Она сама – смерть, она – жизнь, она решает, кто отдаст ей свою молодость, она решает, кто будет достоин этой чести.

– Эржебет, как ты прекрасна, – пел ей голос в ее снах, – твоя красота не сравнится ни с кем ни в твоих землях, ни в чужих странах. Но дорогая, дорогая Эржебет… Нет ничего прекраснее красоты, но и нет ничего более мимолетного, чем она. Твоя кожа обвиснет, станет сохнуть и съёживаться, вокруг твоих сочных, полных желания губ, старость нарисует множество бороздок, при виде которых ты будешь думать лишь о том, что ты увядаешь, что твой цветок сохнет и умирает. Но не печалься, Эржебет, я знаю, как тебе избежать позора стать старухой. Этот секрет так прост, но глупцы не могут догадаться и познать его тайну. Почему из человека уходит его красота, его молодость? Ведь просто он ею не насыщается. Что может быть проще? Дорогая Эржебет, моя обожаемая, моя единственная и желанная графиня Эржебет. Все, что тебе нужно – это молодость. Так бери ее! Пей ее, ешь ее, сходи с ума от нее. Умывайся молодостью, пьяней от нее, насыщайся ею. Этой пищей нельзя пресытиться, это самое недолговечное вино. Моя милая Эржебет… Ты – моя любовь, моя единственная, мое прекрасное творение. Если ты будешь наполнять свои сосуды молодостью, то молодость будет твоим спутником вечность, и ты не узнаешь смерти. А я буду рядом. Я буду приходить к тебе в твоих снах, буду любить тебя, а ты будешь моей. Твой муж, твои любовники – ничто рядом со мной. Они не дадут тебе того, что дам тебе я, они не знают тех тайн, которые знаю я. Мы будем править вместе: ты – днем, я – ночью, моя графиня. Ты будешь пить молодость, а я буду пить тебя, ты будешь брать ее так, как захочешь, а взамен я буду брать тебя так, как захочу того я. Но я клянусь, моя дорогая, что тебе это будет нравится. Ты будешь просить у меня этого снова и снова, а я буду тебе подчиняться. Нам будут принадлежать сны. Видишь, как все просто? Я буду любить тебя, моя графиня, моя дорогая Эржебет, и любовь моя сделает тебя всемогущей, а вино юности сохранит твою красоту. Для тебя и для меня.

И Эржебет пила это вино. Ох, да, она упивалась им. Ее тайный любовник, который приходил к ней в ее снах, рассказал ей, где течет это вино: в жилах юных дев, чья молодость лишь расцветала, которые не знали мужа и были чисты и невинны.

Голос из снов не обманул: она пила вино юности и была свежа и прекрасна. Он приходил к ней, он любил ее страстно, а она не могла насытиться им.

Графиня получала истинное удовольствие, купаясь в чане, наполненном вином. Неверных слуг смущал запах, что исходил от вина, к тому же они не всегда могли его отмыть, за что Эржебет наказывала их.

Юных дев привозили в замок чаще, чем перепелов и фазанов из деревни. Батори «пила» их, как и завещал ей ее тайный любовник, но иногда ей было так вкусно, что простого бокала было недостаточно. Тогда она могла поцеловать девицу, да так сильно, что порой откусывала ее плоть и с жадностью поглощала. Перечить никто бы не посмел, ведь для молодости графини сии девы и были созданы и привезены. Или украдены. А каждый в ее замке знал: графиня – превыше всего.

Порой голос, который Эржебет так любила, долгое время не посещал ее, и тогда она сильно скучала и злилась. Она знала, что ему понравится: она приковывала сосуды с драгоценным вином к стене, она медленно колола и резала их, растягивала удовольствие, медленно забирая их молодость. И он снова приходил. Он не мог не любить ее такую: по изящному телу текла густая, темная кровь, которую он аккуратно слизывал с гладкой кожи. Она не видела его, но ей и не нужно было. Ей было важно, что он любил ее – молодую, прекрасную, свежую. Вино, в котором было обмазано все ее тело, он выпивал, как нектар, и они пьянели вместе.

Когда ее предали, когда ее уличили и обвинили в том, что она желала быть молодой и прекрасной, он перестал к ней приходить. Она знала причину и не винила его: без вина, без юных дев она снова стала увядать, снова стала смертной графиней Батори, которую вся округа возненавидела и признала вампиром и кровопийцей, душегубицей и ведьмой. Не понимая, что Эржебет, великая Елизавета Батори, была всего-на-всего женщиной, которая не могла смириться с несовершенством человека, как творения.