Джонатан Мэйберри - Огонь и пепел

Еще один мужчина закричал в нескольких метрах оттуда, и, повернувшись, святой Джон увидел, как еретичка сестра Маргарет выползает на свет, держа нож в одной руке, а факел в другой.

Жнецы отходили назад, собираясь плотной толпой, когда огни переворачивались, и показывались защитники. Один из костров опрокинулся прямо позади святого Джона, и ему пришлось отпрыгнуть в сторону, когда фальшивая Никс с рыжими волосами поднялась наверх.

Сцена застыла. Шестнадцать тысяч жнецов, собравшихся вместе плотной массой. Три сотни защитников с факелами, стоящие в пространстве между ними и ревущие инферно. И мальчик на башне, смотрящий на них вниз.

— Убейте их, — прорычал святой Джон. — Они ничто.

Жнецы, ведомые некоторыми из Красных Братьев, двинулись вперед.

— Стойте! — крикнул Бенни, и рупор так усилил его голос, что окрик был громче рева огня.

Все замерли. Даже святой Джон и его жнецы.

— Вы не выберетесь отсюда, не сгорев, — сказал Бенни. Он закашлялся, а потом на мгновение прижал мокрую тряпку к носу и рту. Когда он снова доверился своему голосу, то сказал:

— Я даю вам один последний шанс. Опустите оружие и сорвите ангельские крылья.

— Или что? — закричал святой Джон снизу. — У тебя кончаются трюки, мальчик. Мои жнецы стащат тебя с этой башни.

— Нет, не стащат, — сказал Бенни.

— Мои жнецы умрут, чтобы послужить нашему богу.

— Возможно, — сказал Бенни. — Но сгорят ли они ради этого?

Жнецы медлили в смятении от сказанного. Огни в полях все еще горели, но ближе не подбирались. Все это видели.

Святой Джон покачал головой и махнул на башню.

— Пустые слова глупого богохульника. Братья мои… снесите эту башню.

Прежде, чем они успели сделать пять шагов, Бенни сказал:

— Вы все знаете рейнджера, капитана Леджера?

От этого имени по толпе пробежала испуганная волна ропота, некоторые осмотрелись, нет ли этого человека где-то поблизости.

— Мы с ним говорили об этой битве. О том, что может случиться, если мне придется попробовать остановить вашу армию. Он спросил меня, готов ли я стать монстром, чтобы остановить вас. Он сказал, что если я посмотрю внутрь себя и увижу черту, которую не смогу пересечь, тогда вы победите. Святой Джон победит. Мы все знаем, как далеко он зайдет, чтобы получить свое. Вы тому доказательство. Есть здесь внизу кто-то, кто не видел, как его друзья или семья умирали из-за святого Джона? Ну… сегодня я заглянул в себя и, нет, нет черты, которую я бы не пересек. Я сделаю все — самое ужасное и безумное, чтобы не дать ему убить весь мир. Я даже убью себя, любимую девушку, лучших друзей и мой город.

Бенни нагнулся, поднял факел и вытянул его над краем башни.

— Все в этом городе было пропитано маслом, керосином, маслом для приготовления пищи, жидкостью для розжига. Мы использовали до последней капли все воспламеняющиеся жидкости, что смогли найти и привезти сюда. Они в земле, в каждом доме, на растениях и кустах. Если я уроню этот факел, вы все сгорите. Мы все сгорим. Каждый из нас. — Бенни почувствовал, как его губы изгибаются в отвратительной улыбке чистой ненависти.

— Ты не посмеешь, — сказал святой Джон, но для человека великой веры в его голосе прозвучало ужасное сомнение.

Бенни посмотрел на него, и его ненависть уступила место странной жалости.

— А какой у меня выбор? — спросил он. — Вы заставили меня. Что еще я могу сделать?

Мгновение застыло и держалось, пока мир вокруг города горел. Весь Маунтинсайд мог бы быть островом в аду.

Позади святого послышался звук.

Глухой удар.

Он повернулся и увидел меч, лежащий на земле.

Он лежал у ног одного из Красных Братьев. Мужчина сказал:

— Мне жаль, — потом сжал пальцами рубашку и оторвал переднюю часть, разрывая ангельские крылья. — Я не хочу сгореть.

Еще одно оружие упало. Топор.

Женщина посмотрела на свой кровавый нож, сжатый в руке.

— О боже, — сказала она, всхлип вырвался из ее груди, и нож упал на землю.

Звук падающего оружия был заглушен шумом разрываемой ткани. А потом слезами разбитых сердец.

Так и продолжалось, пока только святой Джон не остался стоять один. Он все еще сжимал в кулаке нож брата Питера. Он тоже плакал — но его плач был по всем детям его веры, которые теперь потеряли милость бога.

Бенни потушил факел в ведре и спустился с башни. Остальные — Никс, Лайла, Чонг, Морги, Бунтарка, Соломон и все остальные, стояли на местах с горящими факелами. Но они стояли подальше от того места, куда вылили горючие жидкости. Это была узкая безопасная зона в досягаемости броска факела.

Бенни подошел к месту, где стоял святой Джон. Святой посмотрел на нож в руке, а потом на мальчика, который разрушил его мир. Мальчика, который убил брата Питера и теперь убил его мечту служения своему богу.

— Отпусти, — сказал Бенни. — Брось нож. Отпусти все.

Святой Джон покачал головой.

— Ты не знаешь, о чем просишь.

— Да, — ответил Бенни. — Я знаю, чего именно прошу. Я прошу о конце ненависти. Я прошу о конце войны. За всю историю человечества у нас так и не было шанса все это по-настоящему закончить.

— Но… этого я и хотел, — сказал святой Джон. Слезы оставили бороздки в пепле на его лице. — Конец всем страданиям и несчастьям. Вот чего бог хочет. Это все, что я когда-либо хотел… чтобы боль закончилась.

Бенни вздохнул.

— Я знаю.

Святой Джон медленно опустился на колени. Но сделав это, он посмотрел на Бенни, и всего на мгновение на его лице была улыбка. В это мгновение между ними что-то произошло. Бенни это почувствовал, хоть и не мог точно определить. Это было какое-то сообщение, какое-то общее знание. И, поделившись этим сообщением, Бенни почувствовал, как огромная кипящая ненависть в его груди сгорает до золы и потом гаснет. И понял, что больше не ненавидит этого человека. Внутри него осталась лишь жалость.

— Надеюсь, ты обретешь мир во тьме, — сказал Бенни.

Святой Джон кивнул.

Он закрыл глаза.

И воткнул нож по самую рукоять в свое сердце.

Поздним летним днем Бенни Имура сидел на заднем крыльце своего дома. Он сделал глоток холодного чая из высокого стакана и поставил его рядом с тарелкой, на которой лежал полусъеденный кусок яблочного пирога. Стрекозы летали среди подсолнечников, а пересмешник сидел на ветке и рассказывал ложь дюжиной разных голосов.

Дом стоял на зеленом склоне, во дворе рос большой дуб, но это был не Маунтинсайд.

Маунтинсайда больше не было.

Пропитанные маслом дома оставили гнить. Были какие-то наброски планов по уничтожению их контролируемыми поджогами, но это была проблема кого-то другого. В это были вовлечены Морги и Чонг, поэтому что-то, скорее всего, пойдет не так в любом случае.