Гай Смит - Погребенные

— Пойдем, раз уж ты так хочешь.

— А тебе не хочется, Саймон?

— Я этого не говорил, — у него промелькнула эгоистичная надежда, что Андреа ответит: ладно, мне, в общем-то, все равно. Но она этого не сказала.

— Давай пойдем завтра. Обещают плохую погоду, ночью с запада надвинутся дождевые тучи. Внизу мы по крайней мере не вымокнем.

— Прогноз погоды вечно ошибается! — в голосе Рэнкина помимо его воли прозвучало раздражение. Тогда, в детстве, он не хотел в Чеддер, но родители настояли. Теперь выходит то же самое.

— Решено, — Андреа взяла газету, давая понять, что разговоры окончены. — Лучше выйти пораньше с утра, чтобы не стоять в очереди несколько часов.

Рэнкин зажмурился, не в силах удержать нервный тик. Мрак. Дауэр Мэншен. Его слабость и поражение.

К утру тяжелые тучи нависли над Кумгильей, из-за мелкого моросящего дождя ничего не было видно даже в двадцати шагах. С востока вереницей подъезжали машины с включенными фарами ближнего света. Унылая картина: словно отдыхающие со всего Уэльса решили провести день под землей, где погода не имеет значения.

Саймон и Андреа добирались к пещерам пешком, последнюю сотню метров шлепая по густой серой слякоти, проступившей из-под сланцевой щебенки на широкой подъездной дороге. Оба надели теплые куртки с капюшонами, чтобы уберечься от сырости.

Старые наземные постройки шахты были реставрированы. Они располагались неровным полукругом — впечатляющее преддверие с сувенирными киосками, сланцевой мельницей и формовочным цехом, музеями и фотовыставками. Тусклое и в то же время занимательное зрелище прославляло давно ушедшую эпоху, лишь намекая на трудную жизнь горняков во времена королевы Виктории, которые брели на работу во мраке и холоде зимнего утра, а дневной свет видели лишь по выходным. Люди-кроты — короткая жизнь, каждодневная угроза внезапной гибели под обвалом, при неудачном взрыве. Или же медленная смерть от ужасной болезни легких, когда пыль разъедает их год за годом. А до тех пор — только тяжкий труд; единственный отдых — в пятницу вечером в трактире да в церкви в воскресенье утром.

— Вот и пришли, — Андреа пробилась ко входу с двумя билетными кассами. Слева стояла очередь на "Шахтерский трамвайчик", справа — огромная толпа решившихся совершить "Путешествие в бездну".

— Давай выберем короткую экскурсию, — предложил Рэнкин. — На длинную надо стоять несколько часов. — Это звучало логично.

— Мы в любое время можем вернуться сюда и сходить на вторую, — согласилась Андреа, почувствовав нежелание своего спутника.

Они заняли очередь, и Андреа сунула Саймону в руку пятифунтовый банкнот. Он внутренне сжался: нелегко давалась такая жизнь. Купив билеты, они вместе с извилистой очередью вошли в соседний отсек, где люди так же толпились или сидели на скамьях, ожидая, пока прибудет миниатюрный поезд из вагонеток, высадит пассажиров и заберет новых. Никто не проявлял нетерпения: здесь они, по крайней мере, находились под крышей, тогда как выбравшие глубокий спуск остались снаружи.

— Следующий — наш, — Андреа встала, услышав в туннеле грохот приближающегося поезда. Саймон облизал губы, у него вдруг пересохло во рту. Мимолетное предчувствие заставило его вцепиться в поручни… словно надвигающийся обморок — то же самое он испытал полгода назад, когда шел в газетную лавку за утренним выпуском новостей. Своего рода предупредительный сигнал…

Толпа ринулась на платформу; им удалось занять два места рядом, в третьем вагончике. Саймон разглядывал попутчиков. Типичные курортники; большинство втайне жалеет о солнечных пляжах, сравнивая их с теперешним развлечением. Сегодня надо убить время, и только поэтому они здесь. Напротив мужчина с тяжелым подбородком курил вонючую трубку. Саймон закашлялся, но тот сделал вид, что не понимает намека. В соседнем вагончике женщина уговаривала двух малышей — они, очевидно, не хотели на экскурсию, но выбора у них не оставалось. Отца не было видно, и Саймон вдруг подумал об Эдриене и Фелисити. Депрессия, от которой он избавился с таким трудом, похоже, возвращалась. Он взглянул на Андреа — та с безмятежным видом углубилась в буклет, купленный в сувенирном ларьке.

Гидом была симпатичная девушка не старше двадцати лет, с лицом проказницы под желтым защитным шлемом, в красной кофточке и потертых джинсах. Она пересчитывала экскурсантов, обмениваясь шутками с кем-то в последнем вагончике. Машинист оглядывался со скучающим видом, ожидая, пока она сядет.

Состав дернулся и замер, потом тронулся. Темное отверстие туннеля надвигалось, как пасть голодного чудища, готового проглотить свою добычу. Саймон вцепился в подлокотник, не решаясь взять руку Андреа. По его пожатию она догадалась бы, что старые страхи все еще таятся в нем.

…Поезд шел все быстрей, огни влажно поблескивали на скальных стенах, отбрасывая тени. Дрожь, удары учащенного пульса, кровля туннеля все круче уходит вниз, пол, изгибаясь, уносит все глубже. Потом дорога стала ровнее.

Неожиданно двигатель замолк. Поезд остановился в просторной пещере, слабо освещенной двумя лампочками с высоты сланцевых стен. В дальнем углу сгрудились люди, гид заученно произносила свой рассказ…

— Леди и джентльмены, — девушка в джинсах шла вдоль неподвижного состава. — Если вы не против выйти здесь, остаток пути мы пройдем пешком, а затем сядем на обратный поезд.

Саймон задрожал, ноги едва не подкосились, когда он ступил на неровную платформу. Андреа сама нашла его руку и ободряюще сжала.

— Тебе здесь не нравится, да? — в ее глуховатом голосе слышались извинения.

Он не ответил. Обмануть ее было трудно, как никого другого во всем мире. И они пошли вперед вместе с двумя дюжинами экскурсантов, занимать место предыдущей группы — та со своим гидом стала спускаться в одну из штолен. Девушка зажгла карманный фонарик, будто проверяя, все ли на месте, и нервно откашлялась. Наверное, она новичок в пещерах, подумал Саймон, студентка университета, подрабатывающая на каникулах, и еще не привыкла обращаться к большой аудитории.

— Вот так было в викторианскую эпоху, леди и джентльмены, — девушка щелкнула переключателем, и обе лампочки потускнели так, что их едва было видно в темноте. — Тогда горняки работали в забое по десять часов в сутки, при свечах. Если вы посмотрите вверх, то увидите муляж, представляющий внешний вид шахтера и его работу, — как это было восемьдесят лет назад.

Все посмотрели вверх. Глаза уже привыкли к темноте, и можно было различить детали. Это была восковая фигура в человеческий рост, одетая в грубую перепачканную робу co спасательным концом, обвязанным вокруг пояса единственным средством, предохранявшим от падения с сорокафутовой высоты на дно пещеры. Сутулый, скорченный — ни одна подробность не была упущена.