Владимир Алеников - Очень тихий городок

– Кто это был? – поинтересовался он.

– П-придурок Заб-блуда.

– Чего он хочет?

– П-павло к нему п-пилит. С-сейчас.

Симпатичное лицо Геворка исказилось, приняло холодное, жёсткое выражение.

– Развернись, Саня! – не столько попросил, сколько приказал он. – Мне надо кое-что захватить с собой.

Саня глазом не моргнул. Тут же ударил по тормозам, круто развернулся посреди улицы и помчался в обратном направлении.

Света в отчаянии смотрела на телефон.

Ну почему же он не подходит?

Ничего не оставалось, как звонить родителям. Этого ей совсем не хотелось делать. Отец – вспыльчивый, непредсказуемый. Начнутся бесконечные разборки, которые неизвестно чем могут кончиться.

Нет, надо попытаться ещё раз набрать Артёма.

Вдруг он всё же ответит?

Она потянулась пальцем к кнопкам телефона, и в ту же секунду он внезапно зазвонил сам.

Света просияла.

– Аллё, Артём, это ты? – радостно закричала она. – Аллё!

В трубке молчали.

Улыбка сползла с её лица. Она уже поняла, что ошиблась, поторопилась. Так обрадовалась звонку, что даже не взглянула на определитель.

– Аллё, кто это? – спросила Света.

Прошла ещё одна долгая пауза, и в конце концов прозвучало:

– Привет!

Голос был очень знакомый, но от волнения никак не получалось вспомнить, кому он принадлежит.

– Кто это? – снова прошептала она.

– Это Павло, – мягко ответил голос.

Света занервничала ещё сильнее. Знала от Артёма, что Горошевич в розыске, его везде ищут.

Это убийца! Маньяк!

Что он хочет от неё? Надо вести себя крайне осторожно, дипломатично.

Она взяла себя в руки, спросила:

– Это ты, что ли, мне всё время звонил?

Ответом опять была тишина. Павло молчал.

– Зачем ты это делал?

– Я не звонил, – наконец сказал он. – Не знаю, о чём ты. Я отсюда валю, Свет. Совсем. Ты всегда мне очень нравилась… Без базара…

Он хотел ещё что-то сказать, но осёкся, опять замолк.

– Ты гонишь! – возмутилась она. Тут же забыла про своё решение быть осторожной. – Гонишь! Я тебе не верю! Подонок! Это же ты! Ты их всех убил!

Телефон неожиданно отключился. Рисунок пустой батарейки на дисплее продемонстрировал, что заряд кончился, батарея совсем выдохлась.

Света растерянно смотрела на внезапно умерший аппарат. Вдруг с ужасом осознала, что это – всё, она лишилась единственной надежды и защиты.

Как же быть?

Попыталась набрать 02, но даже из этого ничего не вышло, телефон окончательно сдох.

Неожиданный громкий стук смертельно напугал её, заставил вздрогнуть, вывел из состояния прострации.

– Свет, открой! – раздался просящий Ромкин голос.

Она прижалась к стене, расширенными глазами уставилась на дверь, за которой он стоял. Слышала его напряжённое дыхание.

– Свет! Ну, извини! Заколбасился я! Кирнул лишка, ну и понесло! Я ж не хотел ничего плохого! Думал, перепихнёмся по-быстрому, и всё, нормалёк. Ну, не хочешь, так и хрен с ним. Выходи, Свет! А то неудобняк будет. Народ уже подваливает. Выходи, ну!

Она судорожно сжимала кулачки, не произносила ни звука, ничему уже не верила.

Прошло несколько бесконечных мгновений.

Потом Ромка не выдержал.

– Открывай, твою мать! – в бешенстве заорал он. – Выходи по-хорошему, сука! А то дверь сломаю!

Со стороны лестницы раздались шаги. Двое спускались вниз, в полуподвал.

Рудик, по-прежнему не обращая ни малейшего внимания на Алину, подъехал как можно ближе к двери камеры, вытянул шею. Пытался в зарешеченное окошечко разглядеть, кто идёт.

Но никого не увидел. Оба скрытых от его глаз мужчины стояли на лестнице, завершали начатый наверху разговор.

– Короче, Храпченко, езжай давай, – говорил начальственный голос. – Надо ребятам помочь всё там оцепить, подчистить в этой чёртовой «Котлетной».

– Всё сделаем в лучшем виде, Борис Дмитрич, – живо отозвался второй голос, помоложе. – Надо же, какое у вас чутьё… Вы прямо как в воду смотрели.

Рудик в камере замер, напряг слух, боялся пропустить хоть одно слово.

– Да, так я и думал, – продолжал Балабин. – Давно подозревал, что Новикова эта маньячка. Вот сука бешеная! Напала на ребят, как фурия какая-то. Тёмку чуть не убила. Вот Сушкин её и грохнул.

– Туда ей и дорога, Борис Дмитрич, – с облегчением вздохнул Сеня Храпченко.

Балабин говорил ещё что-то, но Рудик уже ничего не слышал.

Он окаменел, из-под тёмных очков выкатились слёзы, побежали по щекам, оставляя мокрые дорожки.

Потом его неожиданно затрясло.

Алина смотрела на него в ужасе. Впервые на её памяти Новиков не контролировал себя.

– Рудик, ты чего? – позвала она. – Рудик!

Но он не реагировал, продолжал трястись.

Его колотило так ещё секунд десять, потом он вдруг остановился, резко выпрямился, нажал на какую-то кнопку в подлокотнике и откатился в сторону, в самый угол камеры.

Там, наклонив голову, снова замер.

Алина некоторое время оцепенело разглядывала его онемевшую спину, потом бросилась к окошечку.

– Сеня! – громко позвала она. – Иди сюда скорее! Сеня-а!

Сеня Храпченко услышал крик, с сожалением прервал столь интересную для него беседу.

– Нет, она меня просто достала за сегодня! – пожаловался он начальнику. – Прямо не знаю, что с ней делать, Борис Дмитрич! Подай ей Артёма, и всё тут!

– Ладно, ты уже езжай, а я с ней разберусь! – распорядился Балабин и грузно пошёл вниз по лестнице.

Алина стояла, вцепившись в решётку, ждала его.

– Ты чего орёшь? – строго спросил начальник. – Чего случилось?

– Он не дышит! – взволнованно сказала она, кивая на Рудика.

Тот по-прежнему сидел без движения, уронив голову.

– Тьфу ты, пропасть! – озабоченно сплюнул Балабин. – Только этого не хватало!

Он быстро достал ключи, открыл дверь. Подошёл к инвалиду, наклонился над ним. Алина маячила у него за спиной, пыталась оттуда заглянуть Рудику в лицо. При тусклом свете единственной лампочки это неподвижное лицо, прикрытое тёмными очками, странно блестело, казалось оледеневшим. Слёз на нём уже не было.

Балабин обеспокоенно схватил единственную руку инвалида, начал проверять пульс.

Алина вдруг с удивлением увидела, как глаза начальника недоумённо расширились. Он внезапно поперхнулся, закашлялся и почему-то начал медленно оседать на пол. По светло-голубой рубашке Балабина, по серому пиджаку его тёмной змейкой заструилась кровь.

Алина как завороженная следила за этой змейкой. Не шелохнулась до тех пор, пока кровь не стала капать на носок её сапога. Только тогда она убрала ногу и наконец поглядела на Рудика. Увидела, что из его правого, заканчивающегося чёрной перчаткой протеза необычно торчит стальной окровавленный клинок.

Рудик шевельнул головой. Она внезапно поняла, что он смотрит на неё из-под своих тёмных очков. Открыла рот, чтобы закричать.