Стивен Кинг - Кладбище домашних животных [litres]

Но он должен вмешаться. В том, что случилось, была немалая доля его вины.

Он увидел, что «хонды-сивик» Луиса нет в гараже. Там стоял только микроавтобус «форд», весь пыльный и явно давно не использовавшийся. Джад толкнул дверь, которая вела из гаража в дом. Она была не заперта.

– Луис? – позвал Джад, заранее зная, что ответа не будет, но ему нужно было хоть как-то нарушить гнетущую тишину, поселившуюся в этом доме. Да уж, старость – не радость, руки и ноги словно налиты свинцом, спина трещит после всего двух часов работы в саду, а в левое бедро как будто ввинтили сверло.

Он скрупулезно осматривал дом в поисках знаков, которые подтвердили бы его наихудшие опасения, – самый дряхлый в мире домушник , подумал он без особого юмора, продолжая искать. Он не нашел ничего такого, что могло бы встревожить его всерьез: ящики с игрушками, которые не отправились в Армию спасения, одежда для мальчика возле двери, и в шкафу, и под кроватью… и, наверное, самое худшее – маленькая кроватка, снова стоявшая в комнате Гейджа. Ничего подозрительного, и все-таки в доме царило тревожное ощущение пустоты, которая словно ждала, что ее наполнят… чем-нибудь.

Наверное, надо бы съездить на бангорское кладбище. Посмотреть, что там и как. Может быть, я там встречу Луиса Крида. Угощу его ужином, что ли.

Но опасность таилась не на бангорском кладбище; она была здесь, в этом доме и за ним.

Джад вернулся к себе. Достал из холодильника упаковку пива, уселся в гостиной у окна, выходившего на дом Кридов, открыл первую банку и закурил сигарету. День потихоньку клонился к вечеру, и, как это часто бывало в последние годы, Джад погрузился в воспоминания о прошлом. Если бы он знал, о чем сегодня размышляла Рэйчел Крид, то сказал бы ей, что, возможно, ее преподаватель психологии был прав, вот только с возрастом этот защитный механизм памяти постепенно изнашивается, как изнашивается и весь организм, и ты с поразительной ясностью вспоминаешь события, лица и имена из далекого прошлого. Поблекшие старые фотокарточки воспоминаний снова становятся четкими, яркие краски проступают сквозь тусклую сепию, голоса – смутное эхо сквозь толщу времени – вновь обретают свою изначальную силу. И никакой это не информационный сбой, сказал бы Джад. Это самая обыкновенная старость.

Перед мысленным взором Джада вновь встал Ханратти, бык Лестера Моргана, зверь с налитыми кровью глазами, который бросался на все, что видел, на все, что двигалось. Даже на деревья, когда ветер шевелил листву. Пока Лестер не сдался и не пристрелил быка, тот успел отметить все деревья вокруг огражденного пастбища знаками бездумной животной ярости; рога Ханратти были расколоты, а голова вся в крови. Убивая его, Лестер был напуган до полусмерти – точно так же, как сам Джад сейчас.

Он пил пиво и курил. На улице смеркалось. Джад не зажигал свет. Постепенно огонек его сигареты превратился в крошечную красную точку в темноте. Он сидел у окна, пил пиво и наблюдал за подъездной дорожкой у дома Луиса Крида. Когда Луис вернется оттуда, где он сейчас, Джад выйдет к нему, чтобы поговорить. Чтобы убедиться, что тот не планирует чего-то такого, чего ему делать не надо.

И он все еще чувствовал тихий настойчивый зов, голос той скверной силы, что населяла это дьявольское место, – голос, тянувшийся к нему с каменного холма истлевших костей и курганов.

Не вмешивайся, ты. Не вмешивайся, а то пожалеешь. Еще как пожалеешь.

Стараясь не слушать его, Джад сидел у окна, курил и пил пиво. И ждал.

Пока Джад Крэндалл сидел у окна в старом кресле-качалке и высматривал Луиса, сам Луис поглощал обильный безвкусный ужин в ресторане при мотеле.

Еда была очень простой, и ее было много – именно в этом сейчас и нуждался его организм. На улице уже стемнело. Фары проезжавших мимо машин ощупывали темноту словно пальцы. Луис сосредоточенно ел. Бифштекс. Печеный картофель. Неестественно яркий зеленый горошек. Кусок яблочного пирога с тающим сверху шариком мороженого. Луис сидел в самом дальнем углу, наблюдал, как люди входят и выходят, и размышлял, не встретит ли он здесь знакомых. В глубине души он даже на это надеялся. Знакомые непременно начнут задавать вопросы ( где Рэйчел, что ты здесь делаешь, как дела? ), вопросы, возможно, вызовут осложнения, и, может быть, осложнения – это именно то, что ему сейчас нужно. Путь к отступлению. Выход.

Кстати сказать, знакомых он увидел. Когда он уже доедал пирог и допивал вторую чашку кофе, в ресторан вошли Роб Гриннелл, врач из Бангора, и его хорошенькая жена Барбара. Луис ждал, что они заметят его, одиноко сидящего за столиком в углу, но официантка провела их к кабинкам в дальнем конце зала, и Луис потерял их из виду.

Ему принесли счет. Он расписался, поставив под подписью номер комнаты, и вышел на улицу через боковую дверь.

На улице поднялся ветер. Электрические провода монотонно гудели под его непрестанными порывами. Звезд было не видно, но казалось, что по небу стремительно мчатся тучи. Луис немного постоял на дорожке у входа, держа руки в карманах и подставляя лицо ветру. Потом вернулся в мотель, поднялся к себе в номер и включил телевизор. Было еще слишком рано, чтобы браться за исполнение задуманного, и в этом почти штормовом ночном ветре таилось слишком много возможностей и вариантов. Луиса это пугало.

Он смотрел телевизор четыре часа, восемь получасовых выпусков юмористических программ. Он уже очень давно не смотрел телевизор так долго: несколько часов кряду, без перерыва. Он подумал, что все актрисы, игравшие главные роли, были вполне ничего; как они с приятелями говорили в старших классах, «такой я бы вдул».

В Чикаго Дори Гольдман причитала:

– Лететь обратно ? Дорогая, зачем тебе лететь обратно ? Ты только что прилетела сюда !

В Ладлоу Джад Крэндалл сидел у окна, курил и пил пиво, мысленно перелистывая альбом воспоминаний, и ждал, когда Луис вернется домой. Рано или поздно Луис должен вернуться, точно как Лесси в том старом фильме. Есть и другие дороги к кладбищу домашних животных и к тому месту, что лежит за ним, но Луис их не знал. Если он собирался туда идти, ему придется начать от порога собственного дома.

Не зная об этих далеких приготовлениях, подобных тихоходным снарядам, нацеленным не в ту точку, где он находился сейчас, а, по всем правилам баллистики, в ту, где он окажется чуть погодя, Луис смотрел телевизор в номере мотеля. Никогда раньше он не смотрел эти программы, но слышал о них краем уха: черная семья, белая семья, ребенок в сто раз умнее богатых взрослых, с которыми он жил, одинокая женщина, замужняя женщина, разведенная женщина. Он смотрел все подряд, то и дело поглядывая на ветреную ночь за окном.