Даниэль Вайс - Зеро Варош: первый виток спирали

– Я приготовил для тебя напиток, как и обещал, – сказал Джу, кивнув на стаканчик, стоящий на тумбочке, – Теперь дело за тобой. Если ты готова, то просто выпей это, а если нет – то нет…

Мари снова кивнула и с готовностью взяла стаканчик в руку. Но, несмотря на столь решительный жест, пальцы девушки заметно дрожали. Мари посмотрела внутрь стакана, на бесцветную, прозрачную жидкость, и вдруг осознала, что уже просто устала бояться. Бояться неизвестности, бояться смерти, бояться довериться кому-то, бояться, что просто ничего не произойдет, и она вновь останется одна в психушке… И как только Мари это окончательно приняла, на нее сразу же накатила волна спокойного, холодного равнодушия. Ведь, в конце концов, она действительно рискнула тогда взять руку Тэуса, так почему бы ей, точно также, не рискнуть и сейчас?

«Будь, что будет! – решила девушка с уверенностью, – После всего, через что я прошла, меня уже сложно чем-нибудь по-настоящему испугать».

Шумно выдохнув, как перед прыжком с парашютом, она залпом осушила стакан. Безвкусная жидкость была приятно прохладной. Как будто самая, что ни на есть, обычная вода. Но Мари почти сразу почувствовала ощутимое жжение внутри желудка. Девушка попыталась встать с кровати, но ноги предательски подкосились, и она лишь беспомощно соскользнула на пол. Перед глазами расплылись темно-красные круги.

Джу поднял ее с пола и заботливо уложил обратно в постель. Мари испуганно впилась пальцами в его запястье, словно беззвучно умоляя не бросать ее одну со всем этим.

– Ох… Мне так плохо…, – прошептала она, чувствуя как губы стремительно пересыхают, – Джу, пожалуйста, побудь со мной рядом…

Парень подбадривающе кивнул, легонько сжав ее руку в своей.

– Не сопротивляйся, – посоветовал он, – Чем меньше ты борешься с этим, тем быстрее умрешь. Но только ты не бойся, – Джу мягко поцеловал ее, ставший вдруг мокрым и холодным, лоб, – Все это временно, мышка… Временно…

Мари почувствовала, что ей стремительно становится хуже. И тут на нее нахлынул запоздалый приступ паники.

«А что если он мне врет? – отчаянно подумала она, – Что если это смертельный яд? И я просто умру от него прямо сейчас…».

– Джу, – умоляющим голосом позвала она, – Мне кажется, что я действительно умираю… Мне так холодно… И страшно…, – она болезненно и судорожно сглотнула, – А я бы так хотела увидеть ваш мир, Джу. Ты говорил мне тогда, что вы могли бы забрать меня туда… Помнишь?

По щекам девушки против воли потекли слезы. Она почувствовала, как сердце начало сжимать каким-то ледяным металлическим обручем. Джу осторожно прилег на кровать рядом и обнял ее, нежно прижав к себе.

– Прости меня, Мари, – как-то доверительно прошептал он, – Я так много врал тебе, мышка. А ты очень сильная, ты знаешь? – в глазах его вдруг тоже заблестела влага, – Мари, ты только не бойся! Ты не умрешь! Весь этот мир всего лишь лимб. Твоя собственная репликация реальности. Поверь мне, мышка, – он ласково вытирал слезы с ее побледневших щек, – Однако я вовсе не хочу, чтобы ты уходила в наш мир… Мари! Просто поверь мне, что это тюрьма. Одна большая холодная тюрьма… Наш мир уродлив, Мари. Он был так стар, что давным-давно сдох и разложился. И от него воняет, Мари, воняет как от трупа… А все наше хваленое общество лишь жалкое сборище зажатых и затюканных, безмерно одиноких людей. Поэтому лучше не выбирай наш проклятый мир, моя мышка. Я был всего однажды в вашем мире. Но я все-таки уверен, что наш мир хуже его в разы… И все, что ждет тебя там, так это лишь ловко завуалированное рабство. Ведь никто не скажет тебе о том, что ни одному из заблудших никогда не стать полноправным членом нашего тухлого, чванливого общества, Мари. Я не вру тебе сейчас. И то, что я говорю чрезвычайно важно. Гораздо важнее, чем все долбанные уставы, наши должности и прочая шелуха…

Все это время девушка усиленно пыталась приподняться, для того чтобы заглянуть ему в лицо. Джу заметил это и участливо склонился над ней сам.

– Так я… умру? – тихо спросила она, глядя ему в самые глаза, – Ты обманул меня с побегом, да?…

Джу горячо замотал головой.

– Нет, ну что ты, мышка, – прошептал он, – Ты вовсе не умрешь! У тебя будет выбор между двумя мирами. И ты сделаешь его сама. Только ты и никто больше! Просто это и есть та самая пресловутая дверь, Мари. Твой выход отсюда. Ведь ты была уверена сначала, что этот мир с больницей и психушкой реален, но, как ты уже сама поняла, это всего лишь твой личный лимб. Твоя умозрительная надстройка над нулевой отметкой. Подробная репликация реальности, где ты проживаешь те ситуации, которые тебя мучают. Твой страшный сон, придуманный тобой…

Зеленые глаза Мари заволокло легким туманом. Все это было довольно нелегко принять до конца. И особенно сейчас, когда она чувствовала себя так плохо. Хотя Мари хотела бы поверить, что она вовсе не испытывает всей этой боли, слабости и тошноты… Но, может, если сильно постараться, то она смогла бы поверить в это? Смогла бы как-то выключить все эти ощущения для себя?

– Скажи мне, Джу, – попросила она, все еще цепко и отчаянно сжимая его руку, – Ответь мне всего лишь на один вопрос. Он может показаться тебе немного странным. Но ты, все равно, ответь мне на него честно, я прошу… Обещаешь?

– Обещаю, – тихо заверил он, – Все, что угодно…

– Скажи, ты хорошо знаешь свою маму, Джу? – неожиданно спросила девушка. Хотя, несмотря на то, что она спросила об этом так внезапно, в вопросе было далеко не праздное любопытство. На самом деле Мари просто хотела кое-что проверить и понять.

Джу выглядел ошарашенным и растерянным. Было похоже, что вопрос действительно застал его врасплох.

– Я…, – пробормотал он, – Я почти совсем ее не знаю, Мари… Прости. Но никто из нас, обычно, не знает своих матерей, – парень судорожно сглотнул и продолжил, – Потому что нас отбирают у них еще в младенчестве. А затем любая информация о биологических родителях ребенка строжайшим образом засекречивается. Однако, я все-таки смог узнать, что мою маму звали Дарина. А также, что она умерла, когда мне было всего лишь несколько месяцев…

Предусмотрительная Мари пытливо вглядывалась в его лицо. Поэтому она заметила, что взгляд Джу, при этих воспоминаниях, стал каким-то потерянным и грустным. Она хорошо знала такой взгляд, так как часто видела его в детстве. Как в собственном отражении в зеркале, так и на лицах других ребят, росших в детдоме.

– Мне жаль, – срывающимся голосом прошептала она, – Наша с сестрой мама тоже умерла. При родах… Поверь, что я очень сильно сочувствую тебе, Джу…

– Я просто не мог с этим смириться, – с легкой дрожью в голосе прошептал юноша, – Дети имеют право знать своих матерей. Разве нет? Мне кажется, что она умерла от горя… И ты знаешь, что я сделал потом, Мари? После того, как узнал, кем она была? Я просто нарушил, к чертям, все запреты! Мне было плевать, что со мной сделают потом! И я отправился в ваш мир, чтобы увидеть ее, когда она была еще жива… Когда она еще даже не стала заблудшей. И если бы ты только видела ее, Мари… Она… она такая красивая… Моя мама…