Ольга Птицева - Фаза мертвого сна [СИ]

— И я ему говорю, Макс, ты не прав, понимаешь? У работников не только обязанности! Есть трудовой кодекс, иди и почитай. А он такой… — Оглянулась, серые глаза смотрели блекло, но с живым интересом. — Ты меня слушаешь или заснул опять?

Я не спал. Я шел за ней по городу своей мечты и не спал, ну, конечно, я не спал. Во сне меня окружали пахнущие свечами и сухими травами стены, плотным дым и злые темные глаза наставницы одной очень капризной девицы. В груди шевельнулась неуместная, совершенно детская досада. Вот почему такие роковые красотки только снятся, а на деле руку тебе протягивает Зоя, похожая на молодую серую лошадку, милую и добрую, но все-таки лошадку?

— У тебя вообще, как со сном? — Она остановилась, мы как раз прошли через ворота небольшого парка. — Ты садись, чего стоишь. Дурак такой, не могу вообще…

Я послушно опустился на лавочку, Зоя не отрываясь смотрела на меня сверху вниз, и вдруг облизала губы — тонкие, обветренные, пацанские какие-то, — и я как-то сразу понял, что в дебри парка она привела меня не просто так. Можно было начинать радоваться, но мне отчаянно захотелось сбежать. Еще вчера я сам обдумывал варианты и ходы, чтобы оказаться с Зоей в каком-нибудь пустынном месте. А теперь, стоило только подумать о том, что вот эти губы сейчас придется целовать, как по спине тут же заструился холодный пот.

— Со сном видать хреново, у тебя вид, как у этого… Из бойцовского клуба. — И присела рядом. — Все не привыкнешь к новому месту?

— Типа того. — Сердце бухало так, что футболка дрожала в такт пульса. — Квартира у тетки странная.

— А сама тетка?

Я вспомнил совиные пустые глаза и пригоршню сдобных рыбок.

— Своеобразная.

— Ну ясно, стресс у тебя. И простуда. Вон горячий какой. — Прикоснулась ко лбу ладонью, подержала немножко и убрала. — Точно температуришь. Таблетки пьешь?

Пустой разговор затягивался. Зоя говорила и говорила, а я все никак не мог разобраться, рад ли я такой заминке или оттягивание главной причины, почему мы вообще пришли сюда, делает грядущий поцелуй все нелепее и страшнее.

Зоя продолжала рассуждать о важности вакцинации против гриппа и таблетках от сухого кашля, когда я наконец принял решение уйти. Позорно сбежать от нее, забиться в угол комнаты, принимая мысль, что умру девственником. Ну, подумаешь, беда какая. И не надо. Не очень-то и хотелось.

Я продолжал рефлексировать, когда мое тело вдруг подалось вперед, а руки обхватили враз замолчавшую Зою чуть ниже плеч, дальше она все сделала сама — наклонилась в бок, чтобы носы не встретились, и нашла сухими, обветренными губами мои дрожащие от страха губы. А я все это время висел в безвоздушном вакууме, натягивал нитку, которой был еще прикреплен к бесполезному туловищу, и пытался сорваться с привязи, чтобы улететь из этого дурацкого парка в неизвестном направлении.

Секунда поцелуя показалась мне вечностью, куда более страшной, чем та, что я приготовился провести во сне, сидя на высоком сундуке и не ведая, закончится ли когда-нибудь мой воспаленный бред, или я навечно останусь в нем — прислуживать невидимым господам и спасать их от нападок моли. Но самое жуткое должно было случиться после, когда Зоя наконец отпустит мою затекшую шею, а я разожму пальцы, до синяков стискивающие ее плечи.

Что сказать ей? Что вообще говорят в таком случае? Или просто встать и убежать? Да, просто встать и убежать.

Рингтон, зазвучавший в тишине парка, заставил нас неловко оторваться друг от друга. Зоя охнула, схватила сумку и долго копалась в ней, ища телефон, потом достала его, посмотрела на экран и недовольно сморщилась. А я продолжал сидеть рядом, не зная, куда деть руки.

— Это с другой работы, просят смену подменить… Блин, — пробормотала Зоя, прочитав сообщение.

— Блин, — послушно повторил я, чувствуя одно лишь бесконечное ликование. — Ну ты иди, если нужно.

— Да… Ну… Я побегу тогда… — Она вскочила. — До завтра, да?

Я даже ответить ей не успел, а она уже унеслась прочь. И только проводив ее взглядом до самых ворот парка — длинные жеребячьи ноги, обтянутые джинсой, накинутый на плечи плащик, растрепанная сумка через плечо, — я почувствовал, как горячо отдалась в теле секунда, в бесконечности которой мы прижимались друг к другу сухими губами.

Жалкие крохи, с которыми я готов был распрощаться во имя вечера с Зоей, на пересчет продуктовой корзины оказались вполне себе приличной суммой. Готовые обеды — просто возьми и разогрей на сковородке, придумал тот, кто знал толк в суматошной жизни. Я вывалил покупки на кухонный стол и вспомнил, что не слышал ни звука из комнаты тетки с прошлого утра. Стоит ли пригласить ее на пиршество, коль она так легко согласилась приютить меня?

Разум вопил во мне — нет! нет! не смей даже думать! И я почти согласился с ним, но курочка из пакета так упоительно шкварчала на старом чугуне, который я долго тер мочалкой с тремя разными средствами, предварительно закупившись ими на месяц вперед, что не предложить ее сумасшедшей родственнице было бы совсем уж бесчеловечно. По моим наблюдениям, питалась Елена Викторовна только сдобными рыбками и выглядела соответствующе. Совесть заскрежетала, разворачивая механизм терзаний, и я направился к теткиной комнате.

Пол подо мной предупреждающе скрипел. Но я шел, подбираясь все ближе, задевая руками медленно отходящие обои. Занести кулак над дверью было куда легче, чем постучать. На кухне остывала курочка, а я как дурак топтался на пороге теткиной комнаты.

— Ну же, ты сегодня все-таки с женщиной целовался, соберись уже! — говорить сам с собой было абсолютной нормой для этой квартиры.

Стук разнесся по коридору, еще немного и окна бы зазвенели от его неуместной громкости. Отступать было некуда. Я постучал еще раз. И еще раз. В ответ должны были заскрипеть пружины теткиной кровати, где, по моему представлению, она коротала дни, погружаясь на самое дно безумия. Но за дверью раздались легкие шаги, будто хозяйка все это время стояла у окна, но отвлеклась на стук и пошла открывать — спокойная, чуть замкнутая женщина, ничего необычного. Только я видел, как стояла она в темноте, пережевывая горсти печенья, поэтому в легкость шагов ее не поверил.

Щелкнул замок, дверь приоткрылась. Тетка выглянула в коридор — гладко расчесанные волосы она разделила на прямой пробор и откинула за спину, изможденные глаза стали чуть яснее, расцарапанную шею скрывал легкий шарф, повязанный бантом.

Ее нормальность показалась мне куда страшнее, чем пустой совиный взгляд в прошлую нашу встречу.

— Добрый вечер, — просипел я, чувствуя, как слова застревают в горле.

— Гоша, ты вернулся? — Тетка растянула губы в улыбке, получилось плохо. — Молодец, что постучал…