Кристина Генри - Русалка [litres]

– Возможно, он передумал, заметив Барнума в вестибюле. Что бы ни затевал, на глазах владельца заведения действовать не решился, – предположил Леви. – Хоть какая-то польза от Барнума.

Но Амелию не покидало чувство, что тот человек так просто не сдастся. Он просто решил действовать исподтишка, и от каждой шевельнувшейся тени у неё замирало сердце.

В тот вечер она по секрету рассказала Черити, что не хочет оставаться в отеле.

– Знаю, Барнум считает, что это нужно для пользы дела, – сказала Амелия. – Но я боюсь там находиться даже с охраной.

– Я поговорю с Тейлором, – пообещала Черити.

Пригрозив бросить Барнума, Черити заметно переменилась, стала уверенней в себе, в своих силах.

– Мы с Леви добьёмся вашего возвращения сюда до завтрашнего вечера, – пообещала Черити. – Сегодня вы ночуете в гостинице в последний раз.

Амелия склонила голову Черити на плечо.

– Благодарю вас.

Кэролайн, заметив, как они прижались друг к другу, тут же уселась рядом и положила голову на плечо Амелии. Черити засмеялась.

– Что, никому не отдашь свою русалку? – спросила она.

– Никому, – ответила Кэролайн и ревностно обняла Амелию.

Амелия погладила девочку по голове и пожалела, что не может остаться с подругами в тишине и покое.

– Потерпите ещё только один вечер, – попросила Черити. – Тейлора не так – то просто уговорить. Вы ведь знаете, как он любит разглагольствовать по утрам с журналистами.

– Да, – согласилась Амелия.

Когда пришло время возвращаться с Леви через дорогу в отель, Амелии так не хотелось уходить. Она с необъяснимой пылкостью обняла Черити, и когда они расстались, в глазах Черити стояли слёзы.

– Амелия, – вздохнула она.

– Не задерживай её. До утра уж недалеко, скоро вернётся, – велел Барнум.

– Тейлор, позволь ей сегодня остаться, – попросила Черити. – Мы ведь не знаем, куда пропал тот человек, мало ли что он затевает.

– Может, уже насмотрелся на русалку, а может деньги кончились, – предположил Барнум. – Если попробует сунуться в музей, его не пропустят. Черити, не стоит волноваться по пустякам.

Амелия поняла, что по мнению Барнума инцидент был исчерпан, и задним числом ему казалось, что тот тип был вовсе не так уж и опасен, и эта история – всего лишь выдумка истеричной дамочки, а теперь и жена подхватила эту болезнь.

– Черити, обещаю, я присмотрю за ней, – пообещал Леви.

Черити пронзила его суровым взглядом.

– Уж постарайся, Леви Лайман, а то я никогда тебе не прощу.

Она ещё разок обняла Амелию и поцеловала в щеку.

– До завтра.

Похоже, этими словами Черити хотела выразить надежду, но они прозвучали, как заклинание, как молитва, оберегающая от тёмных сил. Амелия не знала, к кому обращаются с такими молитвами, но втайне надеялась, что их услышат.

Амелия с Леви вышли из гостиной, и Барнум с Черити прикрыли за ними дверь. Амелия помедлила на пороге прихожей, прежде чем выйти в ночь.

– Леви, – позвала она.

На душе было так неспокойно, от переполнявших чувств сдавило горло, защипало в носу и навернулись слёзы. Ей столько хотелось высказать, поведать ему о том, как теплеет на сердце всякий раз, когда он берёт её за руку, старается развеселить или лишний раз приносит полную сахарницу, чтобы подсластить чай.

Она не находила слов, чтобы выразить, как привыкла каждый день высматривать его в толпе и радоваться взмаху руки, как её успокаивала уверенность в том, что он всегда где-то рядом и вот-вот появится. Как признаться в том, что подозревает о его чувствах, и как ей нравится его честность и искренность, и как после смерти Джека она даже представить не могла, что её может так тянуть к другому мужчине.

Пожалуй, не вовремя она наконец разобралась в этих чувствах, что так долго скрывала от самой себя после того разговора в номере отеля, когда он начал извиняться за то, в чём даже не был виноват.

Леви взглянул на неё, по-своему истолковав выражение её лица, и погладил по плечу.

– Амелия, можете из-за него не переживать. Я обещал Черити вас оберегать, и своё слово сдержу.

– Дело не в этом, – прошептала она и прильнула к его губам.

Язык выдал его удивление, нерешительность и наконец наслаждение, и в душе Амелии вспыхнуло ответное чувство, разгораясь всё сильней.

Оторвавшись от него, она заглянула ему в глаза.

– Почему сейчас? – спросил он.

– Потому что хочу, чтобы ты знал, – ответила она.

Он воспринял это с той же готовностью, как и всё, что её касалось, она взяла его под руку, прильнув чуть ближе, чем полагалось правилами приличия, и они направились к отелю.

Но их подстерегал человек с горящим взором.

Он вдруг возник из темноты, и Амелия лишь за мгновение перед вспышкой заметила дуло револьвера. В нос ударило пороховой гарью. Леви закричал, но в ушах Амелии звучал лишь голос того человека с горящим взглядом, слабый, гнусавый, которому не давала умолкнуть лишь истовая вера:

– «Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти, ибо плоть желает противного духу, а дух – противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы» [2].

Кровь залила платье, всё тело пронзила острая боль, и Амелия рухнула наземь, недоумевая, как же так, ведь она считала, что не может просто истечь кровью. Она же думала, что смерть ей вообще не грозит.

Пуля попала в живот, внутри всё полыхало огнём, а разум жгли слова человека с горящими глазами. Амелия не желала мириться с мыслью о том, что оказалась всё-таки смертной, только не теперь, когда обрела Леви и избавилась от одиночества.

Перед глазами мелькнули туфли Леви, послышался смачный глухой удар в челюсть, но фанатик не умолкал, даже не запнулся, охваченный пламенем, пожиравшим его изнутри. Амелия слышала треск этого пламени, и её охватила жалость к несчастному, ведь ему было некуда деваться, и он ничего не мог поделать с чадящим жаром в душе, оставалось лишь передать его кому-то ещё, чтобы вспыхнул ещё один пожар.

– «Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство… Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царствия Божия не наследуют».

– Леви, – позвала Амелия или только подумала, что позвала.

«Леви, не надо. Леви, помоги. Помоги. Мне больно».

Слова прозвучали так тихо, что она едва расслышала собственный голос. А может, они так и не сорвались с губ, как будто застряли на языке.

Удары всё не стихали, эти нескончаемые чавкающие звуки кулаков Леви, разбивающих в кровь лицо незнакомца.

– Леви, – позвала она.

«Помоги мне, я горю».

Но эти слова не долетели до Леви, потому что изнутри её пожирало пламя, и голос затерялся в дыму. Тут дверь дома Барнума распахнулась, и раздался долгий, бесконечный крик Черити.