Сергей Алексеев - Пятый всадник

ГАВАНЬ… Больное воображение архитектора или пытливый ум заказчика родили то, что являло собой это грозное сооружение. Имя, данное ему давно, ещё при строительстве было чудным – море – было далеко, несколько сотен километров, и никто не думал, что название приживётся. Как казалось: не только прижилось, но стало единственно верным…

Озеро в парке Культуры и Отдыха было местом паломничества горожан. Никто и не подозревал, что слишком бурное строительство в этом районе являет собой последнюю надежду на спасение. Круглые сутки трактора и бульдозеры копошились тут, вызывая недовольство отдыхающих. За время стройки был нарушен природный баланс, и озеро постепенно уменьшалось в размерах. Засушливое лето стало контрольным выстрелом в зеркальную гладь умирающего водоёма. Жители недоумевали. Жалобы во все инстанции не возымели успеха. Даже правительственная комиссия не нашла нарушений, и не удивительно: Объект 2014 «Гавань» был слишком важным проектом для власть имущих: мир словно сошёл с ума, с бешеной скоростью нёсся к своему концу. Локальные конфликты, эпидемии, природные аномалии… И самое страшное – угроза большой войны…

Городские вельможи, да и вообще обеспеченные горожане давно уже селились вдали от шумного мегаполиса. Постоянный гул тысяч работающих моторов, вечный смог от выхлопных газов гнали людей за город, где один за другим возникали элитные посёлки. И в пробках теперь можно было не стоять: винтокрылая машина – последний «писк» моды – за минуты домчит тебя куда угодно, минуя все заторы. Проблема была лишь в одном, и с каждым днём она становилась все острее: Убежище на случай Апокалипсиса. Как ни крути, а добраться до Обители, когда счёт идёт на часы, смогли бы не все. Поэтому было принято решение о строительстве Гавани.

Место было выбрано идеально, сюда без проблем мог добраться каждый счастливчик. При условии, что ему там уготовано место. Правда, напоследок, в Гавани были, таки, выделены несколько тысяч мест и для простых граждан, в первую очередь для тех, кто строил её…

Лешка был одним из них. Благодаря ему, и, таким как он, здесь горел свет, открывались и закрывались гермоворота, работали лифты и насосы. Ему, как особо ценному сотруднику, милостиво разрешили взять с собой в «последний путь» пятерых членов семьи.

Он помнит это день. Каждый раз вспоминает…

Топот множества ног, звонки телефонов. Ещё немного, и они отключатся. Крики…

– Мама?! Ты где? Машина пришла? Как нет?!

– Дочь!!!Бросай кота!!!

– Ну, Гриш, какая ещё сестра?!

Столько боли в этих словах…

Он набирал её номер постоянно. Раз за разом. Сбой связи…

Последние машины уже ушли за пассажирами, а он все набирал…

На что он надеялся? Умереть вместе с ней?! С тем, кого любит?! Наверное, да…

Пришедшее сообщение было настоящим чудом: связь уже несколько минут как не работала.

– Лешка, уходи! Я приду. ПРИДУ К ТЕБЕ С ДОЖДЁМ. ЛЕЯ…

До последнего стоял он у ворот, и только когда герма поползла вверх, навечно разделяя тех, кто остался «за» и тех, кому посчастливилось попасть внутрь на живых мёртвых, выхватил из толпы маленькую девочку… Что подвигло его на это? Слёзы малышки? Или просто то, что она чем-то напомнила ему ту, которую он так и не дождался?..

– Дети, дождь собирается! Все домой! – это Лешкина мама кричит из окна.

Тучи сгущаются, свинцово-чёрного цвета, совсем рядом ударила молния и тут же с сухим треском громыхнуло.

– Лешка! Лейка! Домой!!!

– Лёш, пойдём домой. Мама волнуется.

Лейка… Она такая красивая… Он пытается сказать ей что-то хорошее… Но слова перекрывает барабанная дробь капель, стучащих по карнизу, треск электрического разряда и гулкие раскаты грома.

– Лёшка!!! Ливень-то какой!!! Пойдём в него?!

Лейка бросается из подъезда прямо под струи дождя. Потоки воды отделяют ее от всего, что происходит вокруг. Она счастлива! Вскидывает руки к небу и кричит!

– Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ДОЖДЬ!!!!! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ЛЁШКА!!!

* * *

Дожди лили круглосуточно несколько лет, перерывы в несколько дней были не в счёт, да и их за все это время можно было пересчитать по пальцам. Прекратились они внезапно, когда вода подступила к самым ступеням Убежища. Ну, не то чтобы совсем… Дожди могли не идти неделями, но потом небо, словно спохватившись, выливало на жителей Гавани месячный запас воды. Правда, иногда дождя хватало лишь на то, чтобы охладить бетонные выступы, раскалённые безжалостным солнцем. Тем не менее, вода, однажды пришедшая к порогу последнего прибежища уцелевших, отступать не думала.

Но вода рядом с Убежищем – это ещё полбеды. Грунтовые воды – вот настоящая опасность. Они подмывали стены, затапливали помещения, а люди отступали. Очень скоро обитатели нижних этажей были вынуждены уйти оттуда, подняться выше. Надолго ли? За годы, что прошли после Катастрофы, обитатели Гавани научились делать, все кроме бетона.

Конвой… Это было единственным, что вселяло надежду. Он привозил продовольствие, медикаменты и всякую прочую всячину, идущую на ура в дни распродаж. Обратно увозился драгоценный порох, который производил местный заводик, рыба и люди, кому здоровье не позволяло больше оставаться в Гавани. Конвой приходил редко, расписание давно уже не соблюдалось, и виной всему была капризность природы: дожди и ураганы постоянно меняли местность, она, казалось, жила отдельной, непостижимой для человеческого разума жизнью. Эти изменения иногда был настолько глобальны, что Гавань на протяжении месяцев оказывалась отрезанной от основных транспортных путей.

Сирена завыла в то самое время, когда большинство населения Убежища досматривало седьмой сон.

– Всем сотрудникам Отдела Прибытия явиться в места сбора. До прихода конвоя остаётся два часа!

Опять эти противные звуки… Лешка поднялся с лежанки (вмурованные в бетон железные рельсы и брошенный на них матрац). Конечно, кроватью назвать это сложно, но у некоторых не было и того. Парень давно уже не заворачивался насчёт чистоты постели, да и одежды, собственно, тоже: после стирки все пахло тиной и это вызывало у него тошноту.

Конвой… Что он даст? Опять заберут десяток человек и все. А вода прет со страшной силой. Сколько им ещё тут быть? Месяц? Два? Сколько еще они продержатся, пока вода не прорвётся внутрь? Цемента вечно не хватало, плата него была непомерно высока: за сотню мешков вяленой рыбы давали лишь тройку мешков. Да и то порой низкого качества.