Татьяна Корсакова - Снежить

Военный совет решили держать в столовой – единственной комнате, способной вместить всех желающих. Сюда же с беспомощным лаем заскочили Дик и Динка. Блэка по-прежнему не было видно, похоже, ушел на разведку.

За Блэка Волков не переживал, куда сильнее он волновался за Ника, поэтому держался поблизости от брата, заглядывал в глаза, в любой момент готовый поймать в них белый нездешний отсвет и принять меры. Уж какие получатся в сложившейся ситуации. Но парень вел себя нормально. Насколько вообще возможно оставаться нормальным в подобных обстоятельствах. Это радовало и вселяло хоть какой-то оптимизм.

– Ты как? – на всякий случай спросил Волков шепотом.

– Воняет, – сказал Ник и поморщился.

– Чем воняет? – Сам он ничего такого не чувствовал.

– Зверьем. – Ник сглотнул, кадык на его тощей шее дернулся.

– Собаки. – Волков кивнул на лаек.

– Другими. – Ник мотнул головой. – Зверьем и тухлятиной… – Лицо его посерело, и Волков испугался, что парня сейчас вырвет. Но обошлось, братец взял себя в руки, подошел к одному из двух окон, уставился в темноту.

В этот момент наружная дверь содрогнулась от мощного удара. Потом содрогнулся и воздух от звериного рыка. Лайки зашлись в истеричном лае, а Мишаня вдруг испуганно сказал:

– Там же Эдик совсем одни в операторской. Дежурство же у него.

– Двери там крепкие, – успокоил его Никодимыч, но было видно, что и сам он за безопасность Эдика переживает.

Ася метнулась в другую комнату, из окон которой был виден рабочий корпус.

– Свет везде горит! – послышался оттуда ее громкий голос. – И медведи там тоже. Я вижу двух.

– Так сколько же их всего? – простонал кто-то из полярников.

– С нашими, похоже, шесть, – провел калькуляцию Гальяно. Он притулился к окну с камерой и снимал все, что происходило снаружи.

– С нашими, – хмыкнул Чернов. Он подошел к железной двери, обеими руками ухватился за прутья, потянул, проверяя на прочность.

Конечно, Чернов был самым крупным и самым сильным из них всех, но точно не крупнее и не сильнее полярного медведя, но надеяться на крепость решетки хотелось им всем. Впрочем, как и на крепость входной двери, в которую словно бы били тараном.

– А в рабочем корпусе такая же есть? – спросил Чернов, оборачиваясь.

– Есть, – сказал один из полярников. – Мы ее по инструкции всегда на ночь запираем.

– Тогда надежда есть. – Чернов отошел от двери. Взгляд у него был задумчивый, он искал что-нибудь потяжелее, что-нибудь такое, чем можно было отбиваться от северного медведя.

Входная дверь в очередной раз содрогнулась и затрещала. Не выдержит… Это уже почти очевидный факт.

Волков с Эрханом переглянулись.

– Давайте сначала ракетницами! – предложил Никодимыч, бесстрашно выдвигаясь на передовую. – Напугаем его ракетами!

– Которого из шестерых? – вежливо поинтересовался Чернов, взвешивая в руке тяжелую дубовую табуретку.

Ответить Никодимыч не успел, входная дверь слетела с петель, внутрь ворвались клубы морозного воздуха и нечто бело-серое, ощерившееся, смрадное. Прав оказался Ник, воняет…

По узкому коридору зверь двигался медленно, осматриваясь, принюхиваясь. Его маленькие глазки поблескивали… нет, не любопытством и даже не голодом. Волков увидел в них отсветы того самого нездешнего белого света.

– Я стреляю! – сообщил Никодимыч, вскидывая руку с зажатой в ней ракетницей. – Я стреляю, у меня нет другого выхода. – Казалось, он извинялся перед этой клыкастой махиной, перед этой яростной глыбой, готовящейся сорвать с петель теперь уже и железную дверь.

Он выстрелил еще до того, как хоть кто-нибудь успел ему ответить. Решительный оказался мужик. Наверное, крепко запомнил ту давнюю осаду, намотал на ус.

Звук выстрела потонул в яростном реве, медведь вскинулся на задние лапы и занял собой весь коридор. Вопреки ожиданиям и надеждам, он не собирался убегать. Просунув между прутьями переднюю лапу, он пытался поймать, зацепить Никодимыча. Тот пятился, на ходу перезаряжая ракетницу, а Волков уже понимал, что гуманными методами в этом противостоянии не обойтись. Пришло время пускать в дело тяжелую артиллерию. Они с Эрханом переглянулись. Эрхан молча кивнул, вскинул карабин и выступил вперед. Теперь медведь пытался зацепить его, он протиснул между прутьев переднюю часть морды, остальное не проходило, но и того, что прошло, было достаточно, чтобы на всю жизнь разлюбить конфеты «Мишка на севере». В белесых глазах была пустота, а с огромных клыков на пол срывались хлопья пены. Может, бешенство? Болеют ли бешенством белые медведи?

Некогда выяснять, потому что уже совершенно очевидно, что и железная дверь не простоит долго. Потому что в развороченном дверном проеме уже маячит еще одна серая туша. Потому что глупый бесстрашный Дик подскочил слишком близко к когтистой лапе, подскочил, куснул, завизжал от боли, когда острый коготь вспорол ему бок… Некогда выяснять, игры кончились. Теперь главное, чтобы не кончились патроны.

Дика за шкирку оттащил в сторону Чернов, по ходу врезав зверюге табуреткой по морде. Слабоумие и отвага! Но Волков и сам поступил бы так же. Будь у него табуретка.

– Стреляю, – сказал Эрхан очень тихо и очень собранно.

Этот выстрел пришелся прямо в цель. Медвежью голову откинуло назад, на стены коридора брызнула черная кровь. Минус один. Теперь уже точно минус один.

Наступила тишина, в которой было слышно лишь их коллективное тяжелое дыхание и слабое поскуливание Дика. Диком занимался Чернов. Табуретку он аккуратно поставил рядом, а сам присел перед псом на корточки. «Затишье перед бурей», – подумалось вдруг некстати. Да и как может быть по-другому, когда зверь не единственный, когда снаружи их целая стая. Белоглазая бешеная стая…

Так и вышло. Неподвижно лежащее в коридоре тело дернулось, но не потому, что собиралось восстать из мертвых, как в дурных ужастиках, а потому, что другой, еще живой и нетерпеливый зверь рвался к решетке. Эрхан вздохнул, снова вскинул карабин. Этак они скоро забаррикадируются медвежьими телами не хуже, чем решетчатыми дверьми.

Женский крик потонул в грохоте выстрела. Сначала потонул, а потом вынырнул, прокатился эхом по метеостанции. Кричала Ася. Она стояла у окна, того самого, что выходило на рабочий корпус, круглое лицо ее было смертельно бледным, а глаза превратились в две щелочки.

– Они вышибли дверь! Эдикову дверь вышибли! – Ася упиралась ладонями в подоконник, лбом прижималась к стеклу, на ворвавшихся в комнату Волкова с Гальяно не смотрела, словно боялась отвести взгляд от рабочего корпуса. А может, и боялась.

– Плохо дело, – прошептал Гальяно.

– Не то слово, – согласился с ним Волков. – Присмотри тут, – бросил через плечо мягко, но решительно, оттеснил от окна Асю, дернул на себя оконную ручку. Это были не простые деревянные окна, а стеклопакеты с замерзшими, но все еще нормально работающими механизмами. Можно считать, повезло.