Уилл Эллиот - Цирк семьи Пайло [litres]

Теперь каждый раз, когда он наносит грим и отдается во власть этого безумца, утро будет именно таким.

И что дальше? Что он может со всем этим поделать? Ответ, похоже, лежал на поверхности: он не имел ни малейшего понятия. Но ведь должно же быть хоть что-то? Должен существовать какой-то выход отсюда.

Разумеется, если он найдет выход, то потом они найдут его. Как в последний раз. Проследят за ним до работы, прокрадутся к нему в спальню поздней ночью, станут везде его преследовать. Они вернут его обратно или убьют. Он застрял здесь, и лучше с этим смириться и привыкать. Никто там, в реальном мире, не сможет ему помочь, ему даже там не поверят. Осознание, что все это правда, заставило его расплакаться, уткнувшись лицом в подушку, словно прячущий голову в песок страус. Он услышал, как к нему в комнату кто-то вошел. Это оказался Уинстон.

Старый клоун вздохнул, присаживаясь на край постели.

– Не переживай ты так, сынок, – тихо проговорил он. – Все у тебя образуется.

Человеческий голос, несший столь желаемое утешение, вызвал в Джейми такой порыв благодарности, что он бросился старику на шею. Уинстон обнял его и вытер ему щеки носовым платком.

– Тсс, – произнес он. – Все образуется.

– Грязное дело – эти представления, – продолжил Уинстон, когда Джейми немного успокоился. – Очень грязное. Ты бы никогда не поверил в то, какой мерзостью мы занимаемся, даже если бы я тебе и рассказал.

– Я бы, наверное, внимательно вас выслушал, – ответил Джейми, вытирая со щек слезы.

– Да уж, не сомневаюсь. Со временем сам все узнаешь. Я не тороплюсь тебе все рассказывать. И не переживай из-за штанов Гонко. Я сделал это не для того, чтобы тебя шантажировать. Я просто перестраховался в делах с Джей-Джеем, вот и все. Я не позволю ему носиться повсюду с желанием навредить кому-нибудь. Он не очень-то предсказуем. Похоже, ему нравится смотреть, как страдают другие.

Джейми кивнул и вздохнул.

– Выходит, все вот так? И я здесь в западне до самой смерти?

Уинстон помедлил с ответом.

– Возможно. А… может, и нет.

Джейми моргнул, ухватился за эти слова, и тут осознал, что вцепился в руку Уинстона.

– Так значит, отсюда есть выход? Какой?

Но Уинстон, похоже, не очень хотел вдаваться в подробности. Он почесал в затылке, потом скривился, подался вперед и прошептал:

– Слушай. Я скажу тебе одну вещь, всего одно слово. Пока что оно не имеет никакого смысла, но, когда придет время, ты все поймешь. Это слово – «свобода» . Больше меня о нем не спрашивай, не теперь, когда я не знаю, что ты скажешь или натворишь, когда намажешь лицо гримом.

– Я больше его не намажу, – ответил Джейми. – Никогда.

– Тебе придется, – возразил Уинстон.

– Нет.

– Да. Придется. Ты почти не знаешь, что здесь где, чтобы справиться в одного. Ты не можешь вести себя так, как Джей-Джей, когда ты Джейми. А не будешь как он – тебя сожрут. Они бы тебя прикончили, чисто случайно, но от подобных случайностей тебя защищает краска. И ты бы раскололся. Я слишком хорошо это знаю. Ты думаешь, что сможешь смотреть в глаза Курту Пайло так же, как Джей-Джей? Как Джей-Джей, который слишком глуп, чтобы кого-то бояться?

Джейми побледнел, когда вспомнил о том, как Джей-Джея знакомили с Куртом, и вздрогнул.

– Нет, по-моему, не смогу.

Уинстон кивнул.

– Просто запомни одно слово. Свобода. Мне кажется, очень скоро ты поймешь, о чем я. А когда ты становишься Джей-Джеем, помни о штанах и о том, что Гонко хотел бы с тобой сделать. Только когда становишься Джей-Джеем.

Уинстон вышел.

Уинстона ждали личные дела. Настолько личные, что братья Пайло могли бы сварить его заживо, разрезать на кусочки и пропустить через мясорубку, узнай они об этих делах. Если бы повезло, он бы пополнил собой экспонаты Паноптикума. А если нет, то манипулятор материей получил бы полную свободу действий, и тот превратил бы его в нечто, неспособное умереть, а обреченное лишь страдать. Но тайну свою Уинстон хранил уже очень долго.

Ранним утром почти весь цирк еще спал – на следующий день после представления дела обычно шли очень вяло. Уинстон не спеша шагал по главной улице, мимо хижины предсказательницы и шатра акробатов. Немногочисленные служители уже встали и принялись мыть свои лотки и заставлять их всякими безделушками. Большинство из них отводили от него взгляд, привычно опасаясь клоунов.

Девять погибших проходимцев. В другом, том мире это вызвало бы скандал. Уинстон вздохнул с печалью, объявшей все его существо. Он хорошо знал, насколько дешево здесь ценится человеческая жизнь, и цирк неустанно ему об этом напоминал.

Он подошел к шатру, где размещался Паноптикум, уверенный в том, что его не заметили никакие внимательные глаза, и в том, что пытливые умы не задумывались над тем, почему он проводит так много времени за болтовней с Фишбоем. Ни тот ни другой не давали повода для подобных размышлений, они вели себя осторожно. Внутри шатра Фишбой разговаривал с отрубленной головой, известной друзьям под именем Наггет. Йети разрешили выйти на улицу, чтобы пощипать траву у забора: она помогала заживлению жутких порезов на деснах после шоу с поеданием стекла.

– Уинстон! – воскликнул Фишбой, спеша ему навстречу и дружески хлопнув его по плечу. Они поболтали о погоде, о вчерашних представлениях, просто о пустяках, чтобы усыпить интерес любопытствующих ушей. Через несколько минут Уинстон понизил голос:

– А наше представление вчера вечером?.. – и закончил вопрос, вздернув бровь.

Фишбой ответил одними глазами, тонкими щелками, широко разнесенными на лице. «Нет, это не наших рук дело», – ответил его взгляд.

Уинстон кивнул.

– А я так и не думал. Просто хотелось убедиться. У меня ведь для тебя новости.

Фишбой наклонился поближе, и это движение заставило бы непривычного к его облику человека отшатнуться. Уинстон прошептал:

– Я оказался прав насчет шара Шелис. Он в комнате у новичка, у Джей-Джея. Завернут в наволочку. Более того, Джордж знает, что шар пропал!

При этих словах Фишбой вздернул брови. «Ты уверен?» – спросило его лицо, выражения которого Уинстон уже научился разбирать.

Уинстон кивнул.

– Шар в надежном месте. Был применен порошок… чтобы прятать от нее шар.

Фишбой кивнул, и кивок его указывал, что он использует свои запасы для той же цели. Уинстон не очень хорошо понимал язык его тела, чтобы это уловить, но решил, что Фишбой именно об этом, и предположил, что заинтересованные стороны предпримут подобные меры предосторожности. «Пусть секреты Джей-Джея останутся тайной», – вот и все, что им нужно сказать, а если десять из них защитят тайну от штучек предсказательницы, хрустальный шар останется в надежном месте, куда его положил Джей-Джей.