Уилл Эллиот - Цирк семьи Пайло [litres]

Гонко подмигнул ему и захлопнул дверь кладовки.

– Только никому, Джей-Джей. Не хочу, чтобы другие циркачи хоть о чем-то догадались.

Джей-Джей вернулся к себе в комнату в слегка улучшившемся настроении. Долгое и приятное подглядывание за другими залечит его раны.

Казалось, в цирке все идет своим чередом. Джей-Джей навел шар на шатер акробатов и увидел Рэндольфа, уговаривавшего остальных пойти прогуляться. И тут, к его огромному удивлению, в их шатер прокрался Уинстон.

– Ого-го, что бы это значило? – пробормотал Джей-Джей.

В руках Уинстон держал чемоданчик. Он огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что его никто не видит, и направился вглубь шатра, где акробаты хранили свой реквизит. Батут, который одалживал Джей-Джей, был привален к стене. Уинстон поставил его на ножки и вытащил из заднего кармана нож. Он проделал в батуте длинный разрез. Покончив с этим, он двинулся к канату, висевшему одной большой связкой на вбитом в стену крюке. Он снял его, бросил на пол и вытащил из чемоданчика банку с прозрачной жидкостью, хорошенько смочил ею канат. Потом зажег спичку, бросил вниз, и вскоре по канату зазмеилось пламя. На вешалках висели запасные трико, Уинстон снял их и положил в огонь.

В чемоданчике лежали еще бутылки с жидкостью. С желтой жидкостью – мочой. Уинстон открыл бутылку и облил весь остальной реквизит: гантели, гимнастические снаряды, мячи и скакалки. Открыл вторую бутылку, поливая из нее все, что под руку попадется. Три оставшихся бутылки в гостиную акробатов – основательно облил обшитые замшей диваны и мягкие пуфы. Как только Уинстон опустошил все бутылки, он вынул из чемоданчика кое-что еще: красный клоунский нос. К изумлению Джей-Джея, он положил клоунский нос на облитую мочой подушку. Потом подхватил чемоданчик и выбежал из шатра, беспокойно оглядываясь через плечо.

У Джей-Джея почему-то возникли смешанные чувства по отношению к увиденному. Может, Уинстон не такой уж и плохой. И все же во всем произошедшем ощущалась какая-то подстава, что-то такое, чего он не мог понять. Может, это Гонко тайно приказал Уинстону совершить это нападение?

Джей-Джей решил это выяснить. Спрятав шар в наволочку, он отправился на поиски Гонко. Он обнаружил его стоящим на коленях у мешка для трупов и плескавшим в лицо потерявшему сознание священнику водой из бутылочки. Гонко оглянулся на Джей-Джея, сунул бутылочку в мешок и застегнул его на молнию.

– Послушай, Гонкс, – начал Джей-Джей, – когда мы с акробатами-то поквитаемся?

– Они свое получат, я же тебе говорил, – ответил Гонко. – Пока ничего не предпринимай. Подожди, моего приказа. Уж о них-то я не забыл, дорогуша, ты уж поверь. Они свое получат, сполна. Сейчас не время, когда везде бегают эти загадочные «разрушители».

– Конечно, – пробормотал Джей-Джей и нахмурился.

– Джей-Джей, вернись через три часа и дай этому парню еще воды. Не хочу, чтобы он до завтра откинул коньки.

– Да нет проблем.

Джей-Джей вернулся к себе в комнату, не зная, что и думать. Уинстон нарушил приказ Гонко – и он почему-то был горд за старика. Почему нужно ждать часа расплаты? Акробаты давным-давно ее заслужили.

Пробираясь обратно к клоунскому шатру, Уинстон был уверен, что никто более или менее значимый его не заметил. И тут он увидел Джей-Джея, поджидавшего его у двери комнаты, и сердце у него тревожно забилось. «Замечательно. И что теперь?» – подумал он. После налета нервы у него и так были на пределе.

– Привет, Уинстон, – с ухмылкой произнес Джей-Джей.

Уинстон решил, что лучше всего вести себя с Джей-Джеем легко и непринужденно: не бояться, но и не задирать его. Он спросил:

– Тебе что нужно, Джей-Джей?

– Ничего, ничего. Прекрасная работа. Только это и хотел сказать.

«Прекрасная работа? – мысленно удивился Уинстон и тут же все понял: – Шар. Разумеется».

– Ну да. Они давно напрашивались. А теперь извини, Джей-Джей, мне надо отдохнуть.

– Конечно, конечно. Слушай, Уинстон, ты извини… за утро. Я вовсе не хотел так… понимаешь… Настырничать.

– Да не вопрос, Джей-Джей. Но только все это между нами, уговор?

Лицо Джей-Джея помрачнело, хотя голос его все еще сохранял бодрый тон.

– Конечно. Зачем мне болтать-то, верно? Да и тебе ни к чему.

Джей-Джей ушел.

Уинстон захлопнул дверь и набросил цепочку. Вздохнул. Никак нельзя допустить, чтобы хрустальный шар оставался у Джей-Джея, ни за что. Само знание Джей-Джея о том, что что-то происходит, уже достаточно опасно, не говоря уже о том, чтобы он вдруг стал Большим Братом. И возможно придется все-таки выполнить жестокое обещание Фишбоя насчет Джей-Джея, хотя от одной мысли об этом Уинстону становилось нехорошо. До этого момента они считали, что лучше иметь дело с плохим, но знакомым персонажем: убери они Джейми, еще неизвестно, кем его заменят в цирке. Но он начинал отбиваться от рук. Возможно, другого выхода не оставалось: Джейми придется умереть, чтобы покончить с Джей-Джеем.

Не только Уинстон занимался вредительством. По всему цирку артисты обнаруживали в своих обиталищах пренеприятнейшие сюрпризы.

Мугабо только что вернулся от Курта Пайло. Курт пугал его и одновременно бесил. Когда фокусник лежал ночами без сна, он почти всегда представлял Курта в виде огромной кучи дымящегося пепла, потому что именно Курт выдавал указания, какие позорные фокусы проделывать во время каждого представления. Фокус с кроликом, вытаскивание монеток из-за ушей сидящих в первом ряду детишек, вытягивание из рукавов по три метра ярких тряпок… Все по распоряжению Курта. И те, кто передавал указания Курта и следил за их исполнением, были ничуть не лучше его самого, и Мугабо давал себе сбивчивые и путаные клятвы отомстить всем до единого: Гонко, Шелис, дровосекам, даже Фишбою, хотя Фишбой вел себя с ним куда доброжелательнее, нежели остальные.

В этот день он намеревался высказать Курту все, что он о нем думает, но его кипучей ярости хватило лишь на решительный стук в дверь фургона. Когда изнутри голос Курта негромко произнес «Да-да?», руки Мугабо превратились в негнущиеся жерди, губы задрожали, а весь его яростный настрой улетучился. Если бы Мугабо сохранил неповрежденный ум, то вспомнил бы, что подобное случалось уже бесчисленное количество раз.

Курт внимательно его выслушал, хотя Мугабо не смог ничего толком сказать. Под взглядом Курта он превращался в трясущегося слабака.

– Не могу дьелать фокуз з крольиком, – запинаясь, пробормотал он. – Можно фокуз з огнем?

– Ах, Мугабо, – как всегда, добродушно ответил Курт, – мы с тобой уже это обсуждали, верно ведь? Твое представление не надо менять. Ты делаешь просто прекрасные фокусы. Если мы позволим тебе глотать огонь, ты перепугаешь публику. Это будет гораздо более впечатляюще, да. Но нужно лишь намекать на твою великую мощь. Самую малость.