Уилл Эллиот - Цирк семьи Пайло [litres]

– Джейми, – начал он, – есть одна вещь, которую мне не хочется говорить, но которую сказать необходимо. На самом деле – я сейчас обращаюсь к Джей-Джею. Джей-Джей, я знаю, что ты меня слушаешь. Я хочу, чтобы ты знал: если ты хоть что-то предпримешь против нас, мы без малейших колебаний тебя убьем. Здесь слишком многое поставлено на карту, чтобы играть в игрушки. Запомни это, Джей-Джей. Советую тебе использовать отпущенное цирку время в свое удовольствие. Наслаждайся своим положением, пока можешь, развлекайся, как тебе нравится. Нападай на цыган. Вреди дровосекам. Изводи акробатов. Но что бы ты ни делал, нас оставь в покое . Если тебе это удастся, мы оставим в покое тебя.

Напряженность во взгляде и в голосе Фишбоя спала.

– Запомни это, Джейми. Он должен это услышать.

Джейми сглотнул и кивнул. Уинстон хлопнул его по спине.

– Пошли, – сказал он. – Слишком долго мы тут торчим.

– Да, – согласился Фишбой. – Не надо было мне забалтываться. До встречи, Уинстон, Джейми.

Фишбой побежал вперед, и у Джейми перехватило дух, когда он увидел, с какой скоростью куратор Паноптикума мчится по узенькой тропке. Они с Уинстоном последовали за ним спешным шагом, и Уинстон придерживал Джейми за плечи, ведя его вперед.

«Один толчок, и все, – не мог не подумать Джейми. – Я здесь обуза. Один толчок влево. И далеко-далеко вниз».

Наконец, они подошли к прорехе в заборе, отодвинули доску и снова оказались на своей стороне. Джейми никогда раньше так не радовался, хотя и не думал, что это продлится долго.

Уинстон повел его обратно в клоунский шатер долгим кружным путем, чтобы никто не заметил, как все члены движения «Свобода» идут одной большой группой. Когда они вошли, Дупи спал за карточным столом, уткнувшись лицом в разложенный пасьянс. Стояла тишина. Гонко с Рафшодом еще не вернулись, о чем Уинстон беспокоился весь обратный путь. Джейми отправился к себе в комнату и лег, внезапно очень обрадовавшись тому, что пережил этот день без травм. Если он смог продержаться один день, то продержится и другой.

Мгновение спустя он услышал, что Гонко с Рафшодом вернулись со своего «задания». Он встал, вытащил из тайника хрустальный шар и навел его на гостиную, он увидел парочку клоунов, крадущуюся через комнаты, с извивающимся мешком для трупа в руках. Вместе со своим грузом они скрылись в комнате Гонко. Еще одна жертва. Джейми вздохнул, от приподнятого настроения не осталось и следа, осталась лишь усталая грусть.

Он улегся и стал ждать сна. Кто-то постучал к нему. Решив, что это Уинстон, Джейми сел на постели.

– Войдите.

Это оказался Гонко. Он стоял на пороге, скрестив руки на груди. У Джейми екнуло сердце.

– Джей-Джей, сделай мне одолжение.

– Э-э, конечно, Гонко. Что такое?

Гонко улыбнулся, словно что-то только что подтвердило давно вынашиваемые им подозрения.

– Завтра обязательно намажься гримом. Договорились?

Сердце у Джейми снова екнуло, во рту вдруг сделалось сухо.

– Разумеется, Гонко.

Уголки губ Гонко изогнулись вверх. Он резко закрыл дверь.

Джейми долго таращился на стену. Потом запустил руку под кровать и вытащил бархатный кисет. Ему придется принять немного порошка, чтобы заснуть этой ночью. Он подбрасывал кисет на ладони, пытаясь прогнать ощущение, что все всплывет; что завтра, как только появится Джей-Джей, он выдаст всех; что он всадил Уинстону в спину нож так, из простой неприязни, и наплевать на последствия.

Крохотные кристаллики еле слышно позвякивали в его руке. И вдруг его осенило.

Той ночью он спал крепко, так крепко, что не заметил, как рано утром к нему в комнату прокрался Рафшод. Не слышал он, как Рафшод вытащил из шкафа баночку с гримом, присел рядом с ним и начал обмазывать краской его щеки, нос, лоб и подбородок. Рафшод чиркнул спичкой, поднес к ее пламени ручное зеркальце и проорал прямо в ухо Джейми:

– Я ПОИМЕЛ ТВОЮ Мать!

Джейми заметался на постели, быстро сел, увидел себя в зеркальце, и тут Джей-Джей рявкнул:

– Ах ты, сукин…

Он замахнулся кулаком, потом замер, пришел в себя и сказал:

– Эй! Ты все правильно сделал. Этот гад заграбастал мое тело. Вчера целый день в нем ошивался.

Джей-Джей было хотел рассыпаться перед Рафшодом в благодарностях, но ту заметил, на чем расселся Рафшод: на наволочке, в которую он завернул хрустальный шар.

– Пошел вон! – завизжал Джей-Джей. – Оставь ты меня в покое! Не хочу, чтобы ты меня таким видел!

– Я тебя не виню, – ответил Рафшод.

Джей-Джей вытолкал его из комнаты и привалил дверь тяжелым ящиком.

Джейми. Чем этот парень вчера занимался? С ходу Джей-Джей припомнить не смог. Он лег и постарался разобраться с воспоминаниями о прошедшем дне. Так, посмотрим, он проснулся, завел свое обычное нытье: «Пожалуйста, не бейте меня, бога ради» и все такое прочее. А после этого… После этого…

А после этого – сплошная пустота. Джей-Джей нахмурился. Это что еще такое? Что-то ведь должно было остаться: Джейми целый день прожил в этом теле.

Он встал и натянул башмаки. Провал в сознании его беспокоил… очень беспокоил. Он помнил всю эту ерунду о детстве, компьютерные игры, рисование домиков в дождливые дни, как его избили, когда он после школы ждал автобуса, но о вчерашнем дне – ничего.

Завязывая шнурки, он заметил лежавший на полу бархатный кисет. Подняв его, он с изумлением обнаружил, что тот пуст. Он пошарил под кроватью в поисках остальных мешочков: те тоже опустели. Ни крупиночки не осталось.

– Что за черт?! – заорал он. – Где мой запас?!

Он издал полувскрик-полувсхлип. Руки у него тряслись от ярости.

– На этот раз ты слишком далеко зашел, – прошептал он, наслаждаясь угрозой в голосе и жалея, что никто не может оценить ее звучание. – Ты зашел слишком далеко, Джейми.

Он смял кисеты и отшвырнул их. Его не покидало ощущение, что между исчезнувшим порошком и исчезнувшими воспоминаниями есть что-то общее, причинно-следственная связь. Как Джейми мог такое сотворить? И с кем, с Джей-Джеем… Он попытался сдержать слезы, но ничего не вышло: он разрыдался, уткнувшись лицом в подушку.

Кто-то открыл дверь. Сквозь пелену слез Джей-Джей разглядел Гонко, который произнес с улыбкой:

– Хорошо, что ты вернулся, Джей-Джей.

– Убирайся! – заорал Джей-Джей.

Гонко улыбнулся еще шире и ушел.

Через некоторое время Джей-Джей перестал плакать и попытался разобраться в том, что и как. В голове тотчас же всплыло одно имя: Уинстон. Джей-Джей тут же вскочил и рванулся к комнате старика. У самой двери, прижав к бокам руки со сжатыми и трясущимися кулаками, как Гоши, он заставил себя произнести как можно вежливее:

– О, старина Уинстон, к тебе можно?