Уилл Эллиот - Цирк семьи Пайло [litres]

– Возлюбленные братья и сестры, сегодня мы собрались здесь… э… дабы засвидетельствовать союз… э… между…

Он встряхнулся и оглядел всех присутствующих. Курт осторожно положил ему руку на плечо, словно для моральной поддержки. Священник вздрогнул, закрыл глаза и с трудом продолжил:

– Засвидетельствовать союз между… э… э Гош… Гоши? И…

Тут же подскочил Дупи и что-то прошептал на ухо священнику.

– И папоротником кочедыжником женским. Гм, величие любви… воспето во всем учении Божием… и э…

Священник закачался, готовый вот-вот упасть в обморок. Курт что-то прошептал ему в другое ухо, явно подсказывая ускорить церемонию.

– Если кому-то здесь известно, почему эти… эти двое не могут сочетаться узами брака, пусть же он скажет сейчас или же навсегда оставит это при себе.

Такой тишины Джей-Джей в жизни не слыхал.

– Объявляю вас… – произнес священник. – Э… да поможет нам Бог.

Курт радостно зааплодировал своими огромными лапищами. Постепенно к нему присоединились все присутствующие. Дупи ткнул Гоши в бок. Тот, похоже, во время всей церемонии смущался и изумлялся, прижав руки к бокам и выпучив глаза. Когда аплодисменты стихли, все зажали уши руками: из уст Гоши вырвался громкий звенящий вскрик, длившийся не больше секунды, но пронзивший уши собравшихся, словно пуля.

– А это что значит? – поинтересовался Рафшод, когда клоуны отняли руки от ушей.

– По-моему, это значит, что он счастлив, – ответил Гонко. – Но это так, догадка.

Гости разошлись гораздо быстрее, чем собрались. Джей-Джей несся впереди всех. Чуть раньше он пробрался в комнату к Рафшоду, чтобы стащить немного порошка, у него был план для юного Джейми. Он зашел в комнату Гоши, открыл шкаф, пристроился задом за стоявшим внутри мешком с удобрением и начал яростно соскребать с лица краску. Потом закрыл дверь шкафа – стало очень тесно, и ему пришлось прижать колени к подбородку. С некоторым трудом он расплавил украденный порошок и попросил ровно два часа сна.

Когда в комнату вошли жених с невестой, он не шевельнулся.

Джейми проснулся точно вовремя в тесном шкафу Гоши. Он принялся соображать, где он, почему он здесь оказался, и отчего тут пахнет удобрениями. Поморщившись, он схватился за крестец. Полоски света обозначали контур двери шкафа. Он приник глазом к щелке, пытаясь понять, грозит ли ему опасность, но не увидел ничего снаружи.

Прежде чем он смог вспомнить, чем занимался Джей-Джей перед тем, как заснул, он услышал совсем рядом какой-то шум. И довольно странный шум, производимый, наверное, человеческим горлом, но точно определить было нельзя. Какое-то визгливое фырканье, что-то среднее между свистом и бурлением воды в горле. На заднем плане раздавались сухие, шуршащие звуки.

Как можно тише Джейми открыл дверь шкафа. В лицо ему плеснул свет от лампы.

Он увидел две пышные и мясистые подушки, морщинистые и розовые, с кожей, которая, похоже, никогда не видела солнечного света. Посередине торчала полоска коротких волос, по которой стекала капля пота. Это была задница, венчавшая две жирных ляжки со складками кожи, примыкавших к икрам и лодыжкам, вокруг которых обвивались спущенные клоунские штаны. Вся эта «композиция» двигалась в жутковатом размеренном ритме, который мог означать лишь совокупление, если бы в нем не присутствовало нечто почти потустороннее. Взгляд Джейми поднялся чуть выше, и он увидел, что на уровне пояса существа на столе стоит растение вида «кочедыжник женский» с перистыми желто-зелеными листьями. Оно было украшено мишурой.

И тут Джейми понял, что Джей-Джей запер его в спальне новобрачных. Отомстил.

Задница Гоши двигалась туда-сюда, во что-то погружаясь и выходя оттуда. Из глотки его вырывался жуткий булькающий свист, когда листья растения тряслись в такт его движениям. Над Джейми безраздельно нависали огромные ягодицы. Посвистывание становилось все чаще, когда Гоши ускорял ритм. «О господи», – подумал Джейми. Весь дрожа, он осторожно прикрыл дверь. Дерево заскрипело.

Гоши резко обернулся, лицо его собралось мясистыми складками, глаза вытаращены. Его член, пятнадцать плотно обтянутых презервативом сантиметров лилово-розовой плоти, болтался из стороны в сторону. Лицо его сделалось синевато-багровым от нечеловеческой ярости. Затем раздались вопли.

Они пронеслись по всем комнатам шатра, короткие всплески диких вскриков, каждый из них громче предыдущего. Сидя в шкафу, Джейми съежился, весь дрожа, а над ним нависал Гоши со спущенными штанами, напряженным членом и диким ором. Растение безмолвно стояло на столе. Кто-то забухал в дверь. Гоши прекратил визжать и, похоже, пришел к какому-то решению. Он потянулся за чем-то лежащим на полу и шагнул к Джейми. В руках он держал пилу.

– Помогите! – заорал Джейми.

– Гоши! – закричал Дупи.

Гонко и Дупи выбили дверь и обозрели открывшуюся им картину: вооруженный пилой и эрекцией Гоши и съежившийся у его ног Джейми. Гоши повернулся к ним, а Джейми, воспользовавшись моментом, выскочил из комнаты, словно кролик, и бросился наутек через гостиную на улицу. Он бежал, пока его несли ноги, потом согнулся пополам, и его вырвало.

Через какое-то время он огляделся по сторонам и обнаружил, что оказался рядом с доской в заборе, служившей выходом в странное пространство за цирком. Не зная, куда ему еще податься, он стал давить на доску, пока та не подалась, и шагнул за забор.

В клоунском шатре Гонко повалился на пол в комнате Гоши, он немного беспокоился. Беспокоился, что скоро умрет со смеху.

Как и предписывалось поддельным приказом, ящик с фейерверками оставили у Комнаты Смеха и Ужаса, где, как полагал Свен, никто на него не натолкнется, поскольку он знал, что прогулки у Комнаты никого не вдохновляли. Фейерверки накрыли пустым мешком из-под картошки, и после последнего визита Свена ящик пополнился еще пятью динамитными шашками. Он рассчитывал одним взрывом разнести на куски весь клоунский шатер, но на этот раз ему это не удастся, стараниями Шелис и работника карнавала, известного как Слимми, это был курящий карлик.

Слимми имел привычку каждый вечер в шесть часов ускользать из дома и с наслаждением выкуривать сигару в тени Комнаты, подальше от своих врагов из низкорослого народца. Вредная привычка Слимми включала в себя бросок зажженной спички в старую автомобильную покрышку, валявшуюся на боку в метре с лишним от ящика, на который он присел. Он вел счет: пока что он попал спичкой в круг автопокрышки 12 566 раз, что составляло чуть более 50 процентов. В тот день привычка Слимми, которой он не изменял вот уже шестьдесят лет, дорого ему обошлась. Слимми раскурил сигару, бросил спичку и следил, как та пролетела по воздуху, отскочила от края покрышки и скрылась из виду. Слимми раздраженно фыркнул и мысленно поставил галочку в колонке «промах».