София Серебрянская - Чёрная роза [СИ]

— Так о чём это я… — тем временем вспомнил о своей изначальной цели Эмиль. — Я всё слышал! Вы действительно видели Эржебет! Ну надо же! Наверное, она пришла, потому что вы тоже близнецы — как она и её сестра!

Хару поморщился: ему тараторящий со скоростью пулемёта паренёк нравился, несмотря на обнаружившееся родство с директрисой, всё меньше и меньше. Слишком уж он казался гиперактивным, слишком рвался навстречу всему неопознанному. В фильмах ужасов таких обычно убивают самыми первыми. Если, конечно, не выясняется, что это они же все творящиеся ужасы не подстроили, дабы прославиться. Ни та, ни та перспектива не являлась благонадёжной для Эмиля и окружающих его людей.

— Я думал, что ты решишь, будто я и Йори — больные на голову, — буркнул Хару, прикидывая, как бы избавиться от прицепившегося назойливого собеседника. Увы — в голову лезли только самые неутешительные мысли. Насколько мог судить по всё тем же фильмам старший из братьев Хигаши, такие люди не отстанут, если им мягко и настойчиво намекать: «Вас тут не ждут». Однако ещё хуже события будут развиваться, если открытым текстом отпихнуть почти незнакомого парня: во-первых, он обидится, а во-вторых, решит, будто бы братья что-то скрывают и, чего доброго, примется за ними следить. Ни тот, ни другой вариант Хару не устраивали. Тем временем Эмиль вновь затараторил:

— Тут за одним гобеленом есть ниша, и в стене дырка! Наверное, после реставрации здания не заделали. И там можно услышать всё, что творится в кабинете, и…

Оставалось одно: направить болтливость племянника директрисы в нужное русло и использовать говорливого «художника» как источник информации об академии. И Хару, решившись, спросил:

— Ты хорошо знаешь это место?

— Ещё бы! — раздулся от важности Эмиль. — Вы даже не представляете себе, сколько тут всего интересного. Например… о! Точно! Я же вам кое-что хотел показать! Идёмте, идёмте!

От эмоционального размахивания руками у Хару замельтешило в глазах. Интересно, все иностранцы настолько суетливые? Насколько помнил старший из близнецов, никто из гостей тёти и дяди — а это были в большинстве своём японцы, лишь изредка прибывали гости из других стран — не вёл себя подобным образом.

Эмиль уверенно вёл их по коридору. Затем хозяйски заявил, останавливаясь у перегораживающей проход верёвки и таблички «Проход запрещён»:

— Давайте, подлезайте под верёвку!

— Тут же закрыто, — заметил Йори. Племянник директрисы беспечно махнул рукой:

— Да ладно, там главное — под ноги смотреть, а то доски пола местами могут провалиться. Давайте, давайте!

За скрипнувшей старой дверью обнаружился длинный коридор; одну из его стен целиком занимали занавешенные белой тканью прямоугольники. Картинная галерея?..

— Где же это… второй, третий… — бормотал Эмиль, бесцеремонно сдёргивая ткань. И с каждым новым лицом Йори всё сильнее сжимал пальцы на плече брата, а у Хару начинала кружиться голова. Женщина с медовыми волосами, та девушка с пустыми глазами… Все те люди с портретов Йори. Но вот Эмиль, издав торжествующий клич, сдёрнул ткань с нужной картины — и Хару замер с раскрытым ртом и отвисшей челюстью.

Изображённый на портрете молодой человек не походил ни на одного из тех, что смотрели на мир с остальных картин в галерее. Он, черноволосый и темноглазый, казался лишним в этом ряду, но, тем не менее, картина была такой же древней, как и остальные.

На них смотрел безумно похожий на них юноша — только на пару лет старше. Хару машинально посмотрел в угол картины, но не увидел там ничего: ни имени изображённого, ни подписи художника…

— Вот его и хотел вам показать! — глаза Эмиля прямо-таки светились от восторга и предвкушения чего-то интересного. Хару с трудом заставил себя оторвать взгляд от портрета:

— Это какая-то шутка?

— Вообще-то нет, — покачал головой «художник». — Этот портрет тут уже давно, ещё с тех пор, как бабушка выкупила это здание.

— Постойте-ка, так вы — не потомки прежних владельцев? — удивился Хару. Как же, очередной непорядок, и всё снова стало таким не похожим на какой-нибудь фильм. А если и похожим, то режиссёр этого фильма явно был большим оригиналом.

— Нет. А ты этого ещё не понял? — удивился Эмиль. — Этот дом и близлежащую деревню собирались целиком сносить, но бабушка выкупила землю. А потом подумала и вместо того, чтобы сносить старые здания и строить новые, перестроила под нужды академии уже имевшиеся. Вот только теперь постоянно то одну часть здания закрывают на реставрацию, то другую… Всё уже жутко старое, даже мебель, пусть и отреставрирована, но стоит ещё с тех времён.

— А картины-то откуда? Получается, их просто бросили в этом здании — вместе с дорогой мебелью, со всеми этими вещами… — Хару окинул окружающее пространство задумчивым взглядом. — И никто не попытался украсть всё это? Ведь, наверное, одну такую картину можно продать за огромные деньги!

— Гаэтейн Альдкруа не была профессиональной художницей, — отрицательно покачал головой Эмиль. — С точки зрения культурной ценности, это просто мазня, пусть и очень красивая и старая.

— И все эти картины — её?

Вопрос был не лишним: галерея уходила вдаль, и в полумраке терялось ещё множество картин. Она их что, по несколько штук в день рисовала, что ли?

— Большинство — да. Часть изображена её дочерью, Гвеневер, часть — внучкой, Элинор… А часть принадлежит неизвестному художнику. Как, например, вот эта картина, — и Эмиль указал на пугающе походящего на близнецов юношу с портрета.

Хару медленно протянул руку, дотрагиваясь до рамы. На пальцах остался пыльный отпечаток, и мальчик с отточенным множеством детективных книг и фильмов умом легко сообразил: Эмиль не врёт, картина висит на стене давно, иначе бы она не успела так запылиться. Да и когда старший из близнецов Хигаши осторожно заглянул за картину, обнаружился гораздо более светлый, не потемневший от времени участок стены. Нет, она здесь очень, очень давно.

— И что, никто даже не может сказать, кто этот художник и кого он изображал?

— Ну… — тут уже Эмиль задумался, почесал подбородок, после чего зафонтанировал идеями:

— А что, если этот художник — брат Элеонор и Эржебет?! И это он на портрете! Тогда ведь понятно, почему к вам пришла Эржебет — она приняла одного из вас за своего брата! Всё сходится! — чуть не прыгал от радости племянник директрисы. Он напоминал Хару маленького ребёнка, у которого неожиданно сошлась давно не поддававшаяся головоломка.

— Ты смеёшься? — покачал головой Хару. — Он же не похож ни на кого из этой семьи. У всех светлые волосы, да и они — типичные европейцы, в конце концов! Как у них мог родиться кто-то вроде… — старший из близнецов неопределённо пошевелил рукой, но Эмиль вполне понял его сомнения.