Дэвид Эннендэйл - Дом ночи и цепей

Я был удивлен, но начал рассказывать.

- Солус – аграрный мир. Его столица – Вальгааст, его крупнейший город. Его поставки Империуму составляют порядка двенадцати миллиардов тонн в год… - я остановился, чувствуя себя глупо. – Простите, леди Арраск, я не понимаю, чего вы хотите от меня.

- Вы сказали мне то, что я хотела услышать, - она взглянула на инфопланшет в руках. – Полковник, вы будете удивлены, если узнаете, что поставки десятины с Солуса уже какое-то время постепенно уменьшаются? И сейчас составляют менее десяти миллиардов тонн в год?

- Полагаю, что да, хотя уже много лет я не получал новостей с Солуса. Там были засухи?

- В пределах нормы. Сокращение поставок началось после смерти губернатора Леонеля Штрока.

- Мой дядя к концу жизни был настолько болен, что не мог заниматься управлением. Вот почему было учреждено регентство.

- Да, а под вашим управлением поставки выполнялись стабильно. Даже повышались. Но проблема не только в этом. Были выявлены доказательства появления продукции Солуса на черных рынках.

Я понял, куда клонит Арраск.

- Вы полагаете, что правящий совет коррумпирован.

- Да. Его члены участвуют в крупномасштабных спекуляциях.

- Леонель Штрок умер более тридцати лет назад. Проблема назревала так долго?

- Да, но совет был осторожен. Уменьшение поставок и нарастание спекуляций происходили постепенно, почти незаметно от года к году. Механизмы Администратума работают медленно. Лишь недавно был проведен аудит относительно поставок десятины с Солуса.

- Значит, совет далеко зашел в своих преступных действиях.

- Именно так. Прежде вы исполняли долг перед Империумом на поле боя. Теперь обстоятельства изменились.

- Я больше не могу принести пользу в бою, - произнес я, с трудом сдержав горечь в голосе.

- Теперь это ваша новая кампания, полковник, - сказал Перевен.

- Мы полагаем, что попытка совета назначить нового лорда-губернатора является лишь вопросом времени, - продолжала леди Арраск. – До сих пор их сдерживало лишь ваше право на наследование этого титула. Но это не будет сдерживать их бесконечно. Вы должны вернуться на родину, лорд-губернатор Штрок. Примите титул, который является вашим по праву, и очистите совет от изменников. Вы должны вернуться домой.

Она посмотрела на меня, наблюдая, какой эффект произведут ее слова.

Домой . Я не знал, значит ли это слово что-то для меня сейчас. Я был там слишком давно. Я изменился. Солус тоже изменился, и не только в плане политической ситуации.

Домой . Я выбросил это слово как можно дальше из своего сознания. Но ненадолго. Вскоре оно вернется ко мне. И надо быть готовым к этому.

Сомневаюсь, что буду к этому готов.

- Благодарю вас, леди Арраск, - произнес я, подыскивая правильный ответ. Слова, произносимые мной, казались чужими, словно вместо меня говорил сервитор. – Я благодарен за это назначение.

В мыслях всплыло слово «искупление». Искупление чего? Какого греха? Или, может быть, это наказание? Может быть, этот суд наказал меня, даже не осознавая этого?

- Я верну Солусу утраченную честь, - нашел я подходящие слова.

- Не сомневаюсь в этом, лорд-губернатор.

Уже дважды она назвала меня так. Она подчеркивала мою новую роль. Я больше не должен был думать о себе как о полковнике Имперской Гвардии. Я возвращался к иной традиции моей семьи. Я был представителем знатного рода Штрок, и теперь мой долг перед Империумом состоял в другом. Также леди Арраск напоминала мне о власти, которую она представляла. Генерал Перевен и другие старшие офицеры могли иметь власть надо мной в рамках Имперской Гвардии. Не в их праве было объявить меня лордом-губернатором. Даже претензии моей семьи на губернаторский титул, в конечном счете, основывались не на власти на Солусе. Каким бы законным ни казалось мое право на власть в традициях моего родного мира, последнее решение оставалось за Адептус Терра. Леди Арраск могла дать мне власть и лишить ее своим словом.

Я отсалютовал Перевену, потом, поворачиваясь, приветствовал всех своих судей. Они смотрели на меня бесстрастно, выражения их лиц были безупречно нейтральны.

Хетцер и флотский офицер открыли передо мной двери зала.

« О чем вы думаете ?», размышлял я, спускаясь с возвышения. Я не был осужден, напротив, получил похвалу. Но, как бы то ни было, я больше не был полковником. « Что вы видите перед собой? Вы скрываете жалость? Благодарность за то, что вы не на моем месте? Презрение к моей слабости? »

Я был рад не знать этого. Мне хватало и того презрения, которое я испытывал к себе. Что бы ни говорили мне, я презирал того офицера, который потерял улей Трондхейм. И я ненавидел то облегчение, которое испытывал, зная, что больше не вернусь на поле боя.

Эхо воплей пожираемых солдат снова стало громче. Я с трудом сохранял ровное дыхание и спокойный шаг. Я молил Императора даровать мне сил. Я до ужаса боялся, что воспоминания снова нахлынут на меня со всеми их кошмарами и стыдом, прежде чем я успею выйти из зала.

Я сумел выйти, сохранив достоинство, и, когда бронзовые двери закрылись за мной, издал долгий вздох облегчения. Я продолжал идти, шагая механически, словно все мои конечности заменили аугметикой, как будто это движение могло увести меня прочь от кошмаров. Я остановился в вестибюле перед окном левого борта. Мертвый мир медленно вращался под кораблем. Он был свободен от кошмаров, в нем не было теперь ни страха, ни надежды. В нем не было ничего. Я почти завидовал ему.

- Я буду скучать, сэр.

Я не заметил, что Хетцер следовал за мной. Я сумел не вздрогнуть от неожиданности и счел это своей маленькой победой.

- Спасибо, майор, - я повернулся к нему, отворачиваясь от зрелища мертвого Клострума. – Спасибо вам за все.

Его улыбку искажал страшный шрам, пересекавший его лицо. Это напоминание о спасении своего командира он будет носить до смерти.

– Для меня было честью служить под вашим командованием, сэр.

- И для меня было честью служить вместе с вами. Я благодарю Императора, что вы продолжаете службу и теперь возглавите полк. Вероятно, вам недолго осталось ходить в звании майора.

Он, казалось, смутился.

- Так мне сказали, - кивнул он.

- Я рад. Позвольте поздравить вас и назвать полковником, прежде чем мы расстанемся.

Мы пожали друг другу руки.

- Надеюсь, что ваше возвращение на Солус будет счастливым, - сказал Хетцер.

Я заставил себя улыбнуться – я совсем не был уверен, что мое возвращение будет счастливым. Я возвращался домой – к скорби и мучительной надежде. И я не знал, что хуже.

Той ночью мне снился день, когда я показал Мальвейль моим детям. Видение об их смерти, словно оживший труп, с жутким ревом поднялось из могилы воспоминаний.