Дэвид Эннендэйл - Дом ночи и цепей

Ривас улыбнулся.

Демоны рванулись вперед. Я бросился бежать, оставляя моего друга на верную смерть. Демоны расступались передо мной, словно вода. Я мчался мимо них, вверх по ступеням. Успев бросить взгляд назад, я увидел, что они схватили Риваса и дрались за удовольствие разорвать его. Он боролся, осыпая их проклятиями, хотя его голос дрожал от ужаса.

Я видел своего друга в последний раз. Изгиб лестницы вел меня вокруг вихря из хлама, и Ривас скрылся из вида. Потом он начал кричать и хрипеть, раздались влажные рвущиеся звуки и громкий хруст.

Ривас не прекращал кричать. Старая Башня содрогалась от ревущего хохота демонов и воплей моего друга. Когда его крики зазвучали по-другому, я побежал еще быстрее. Мне нужно было уйти прочь от этого звука, потому что это был голос святого, потерявшего свою веру.

Я бежал, перескакивая по две ступени сразу, и ожидая, что дом сбросит меня в бездну Старой Башни. Мальвейль посмеялся надо мной и украл у меня все, ради чего мне стоило жить. Он изуродовал всю мою жизнь, как и жизнь всех Штроков со времен великого греха Девриса. Он забрал свет, который Ривас принес во тьму, и использовал его против нас. Мальвейль никогда не устанет мучить свои игрушки, которые он сделал из Штроков. Но я еще не сдался. Я уничтожу этот дом и погибну с ним, если необходимо. Какую бы цену ни пришлось заплатить, я покончу с этим проклятием.

Вопли Риваса, наконец, затихли, хотя я боялся, что его мучения не кончились. Демоны кричали и хохотали, бушевали и пели. Мелодичные голоса демонов излишеств сливались с кровожадным ревом. Звенели колокола, из глубин башни поднимались шепчущие напевы, повествующие о переменах и судьбе. Хотя я поднимался по лестнице так быстро, как только мог, постепенно я бежал все медленнее. Мои ноги отяжелели, грудь разрывалась от боли с каждым мучительным вздохом, и я был все еще слишком далеко от выхода из Старой Башни. Его не было видно, и, оставив площадку позади, я не чувствовал, что продвигаюсь вперед. Вихрь из хлама вращался, и вещи в нем поднимались наверх быстрее меня. В этой гонке с вихрем я проигрывал, и, казалось, что мне придется бежать по лестнице вечно.

Я уже начал думать, что, может быть, это и есть новая пытка Мальвейля. Мучительная усталость брала свое, притупляя мою решимость. Я бежал и бежал бесконечными кругами по винтовой лестнице, но никак не мог убежать от следов энергии варпа. Ручейки не-света, извиваясь, ползли по стенам и кружились вместе с вихрем в многоцветии безумия.

Вскоре я уже не мог бежать, и едва тащился по ступеням. Я мог думать лишь о следующей ступени, о следующем движении ног. Когда я поднимал взгляд, то видел впереди по-прежнему лишь черную стену. Казалось, я никуда не двигаюсь. Яростное веселье демонов преследовало меня, но сами чудовища не показывались. Им и не нужно было. Все равно я никуда не уйду от них.

Я не знал, насколько давно мы с Ривасом вошли в Старую Башню. Мальвейль украл у меня и чувство времени, как украл и многое другое. Взамен он дал мне темную бесконечность, существование, сведшееся к бесконечным ступеням, цель, которую невозможно достигнуть, и все изнеможение безнадежности.

« Я не позволю тебе победить. Я не войду в твою тьму без борьбы. Я причиню тебе боль. Ты узнаешь, что я могу сопротивляться ».

Я взмахнул факелом, его пламя коснулось краев вихря. Край свернутого ковра начал дымиться. Бумаги в открытом ящике вспыхнули. Вращаясь, вихрь создавал ветер. Пламя охватило ковер и стало распространяться по вихрю, словно яд по венам.

Шагая по ступеням, я держал факел рядом с вихрем. Огонь охватывал все больше и больше вещей. Казалось, они вспыхивали с готовностью, разжигая долгожданное пожарище. Струйка огня превратилась в ручеек, а ручеек стал рекой. В Старой Башне быстро стало жарко. Вихрь хлама с ревом заполыхал гигантским факелом.

Я словно оказался в дымовой трубе. Было тяжело дышать, но время снова двигалось вперед. Теперь в башне происходили перемены. Весь ее центр превратился в колонну огня. Далеко внизу веселье демонов, едва слышное за шумом пламени, перешло в гнев. Чудовища гнались за мной. Я все-таки сумел причинить боль Мальвейлю.

Впереди показался выход из Старой Башни.

« Я обжег твое сердце и заставил тебя отпустить меня. У тебя есть слабости. Тебя можно уничтожить ».

Я нашел в себе новые силы и бросился вперед.

Пылающая боль пожирала мое лицо. Легкие, казалось, сворачивались от жара. Каждый вздох мог стать смертельным. Шатаясь, я выскочил в дверь и захлопнул ее за собой. Железо рамы уже раскалилось. Огонь скоро вырвется из башни.

Я бежал по дому, сея огненную гибель. Я предавал пламени ковры и гобелены. Я поджигал картины. В комнатах, забитых хламом, я создавал новые костры. Вскоре огонь уже не нуждался в моей помощи. Я отбросил факел и побежал по коридорам, языки пламени охватывали потолки впереди меня.

Хотя каждый вздох давался с трудом, я кричал, бросая вызов дому:

- Ты не заберешь меня с собой! Я призрак, который ждал, чтобы сжечь тебя, все эти поколения! Ты был судьбой Штроков! Теперь я – твоя судьба!

Наконец я понял, кто был тот призрак, который бежал по дому, поджигая его. Это был я. Это всегда был я. Я был погибелью Мальвейля.

Дым наполнял коридоры. Занавески колыхались, словно от боли. Я прислушивался, ожидая услышать рычание демонов и злобных призраков. Но слышал только голос огня.

Пламя было алчным, голодным, яростным. Оно охватывало дом так, словно каждая поверхность была полита прометием. Это был пожар, назревавший и готовившийся столетиями. Он репетировался снова и снова. И наконец он случился. Я не спас Элиану. Спасать было уже некого. Я потерял ее, когда Мальвейль сначала пожрал ее, а потом превратил в чудовище, исполненное ненависти. Но искупление все же возможно – может быть, не моих грехов, но грехов Девриса. Если я выживу, то смогу искать прощения Элианы лишь в моих воспоминаниях о ней.

Когда я поджигал дом, то ожидал увидеть призрак Элианы. Но в огненной буре не было места призракам. Время очищения пришло. И я был его вершителем.

- Император идет со мной, - прохрипел я.

В вестибюле я упал на колени, кашляя и задыхаясь, мои глаза почти ослепли от непрерывно лившихся слез. Последние несколько ярдов до выхода из дома мне пришлось ползти, и двери оказались заперты. Мальвейль хотел, чтобы я умер вместе с ним на его погребальном костре.

Но обжигающую боль от пламени и удушливый дым я ощущал как победу. И это чувство давало мне силу проползти еще ярд, еще фут, еще дюйм ближе к спасению.

Я дополз и вцепился в ручку двери. Собрав последние силы, я потянул. Дверь сопротивлялась, но потом, может быть, потому что пожар ослабил дом, все-таки поддалась.