Дэвид Эннендэйл - Дом ночи и цепей

У постели в центре палаты стояли два человека, оба в клювастых медицинских масках, скрывавших лица. На одном была униформа медработника, другой был облачен в одеяния члена Правящего Совета.

- Что с этим? – спросил медик.

- А вы что думаете? – высокомерно произнес советник.

Даже приглушенный маской, этот голос был знаком мне настолько, что я его никогда не смогу забыть. Это была Вет Монфор.

На койке лежал Зандер, укрытый тонким серым одеялом. Хотя ему было только четыре года, его лицо было иссохшим, словно у старика. В углах рта и под носом вздулись нарывы. Его тело сотрясал тяжелый кашель, он выхаркивал черную слизь. Он дышал с мучительным усилием, его легкие издавали пронзительный свист. И после каждого болезненного вздоха он снова заходился в приступе кашля.

Медик взглянул на горсть ампул, которые держал в руках.

- Мы можем попытаться спасти его.

Монфор покачала головой.

- За него некому заступиться. Он один. Таков уж суд Императора. Родители покинули его, и он оказался недостаточно силен, чтобы выжить. Надо делать выбор.

- Он не один, - сказал я, подходя к ним. – Я его отец.

- Жестокая логика, - сказал медик, обращаясь к Монфор.

- Но от этого не менее верная.

- Да уж, - согласился он.

- Вы не слышите меня? Немедленно окажите ему помощь, - приказал я. – Я – лорд-губернатор Штрок, и я приказываю вам спасти моего сына.

Они ушли, оставив Зандера в этом безымянном хоре кашлей и хрипов.

Его маленькие руки вцепились в грудь. Голова откинулась назад, рот широко открылся, он изо всех сил пытался вдохнуть. Свист, раздававшийся из его легких, звучал еще пронзительнее, казалось, что легкие моего сына каменеют. Его кожа стала багрово-красной.

Я склонился, чтобы помочь ему подняться.

- Все хорошо, Зандер. Я здесь. Я здесь.

Я не мог поднять его. Я не мог прикоснуться к нему. Потому что меня там не было.

Меня никогда там не было. Я покинул его, а потом его покинула Элиана, и такова была цена.

Я плакал. Я молился Императору и звал Зандера снова и снова. Мой сын не отвечал. Он не мог услышать призрака.

Он забился еще сильнее. Кожа из багровой стала фиолетовой.

- Помогите! – закричал я в пустоту.

Свист прекратился. Зандер лежал неподвижно. Его лицо постепенно теряло цвет, становясь из красного серым.

Рыдая, я снова попытался поднять его. На этот раз я смог. Теперь, когда ему уже не нужно было мое утешение, я смог нести его. Я завыл от горя. Он был легким, как воздух, но я едва не упал. Тяжесть потери была слишком невыносимой. Я раскачивался вперед и назад, что-то вопя.

Взяв моего сына, я пошел за Монфор. Я заставлю ее заплатить. Должно быть возмездие. Должна где-то в галактике быть справедливость.

Мои глаза помутнели от слез. Шатаясь, я вышел из палаты.

Оказавшись снаружи, я заметил, что держу перед собой лишь свои пустые руки. Зандер исчез.

Я был на улице перед стенами Схолы Прогениум. Это была не та Схола, что в Вальгаасте. Здание выглядело гораздо более ветхим и запущенным. Камнебетон стен потрескался и давно не ремонтировался. Здание стояло рядом с казармами Солусской Гвардии, и дорога содрогалась от проезжавшей бронетехники, возвращавшейся с учений. Канавы на улице были полны мусора. Жилое здание напротив схолы рухнуло или было снесено. В его развалинах играли дети. Среди них была Катрин. Она была старше, чем в то время, когда я покинул Солус. Она яростно спорила о чем-то с мальчиком примерно ее возраста. Катрин угрожающе держала в руках металлический прут, который, наверное, нашла в развалинах. Они стояли примерно в дюжине ярдов от края дороги.

Я направился к ним, пробираясь через камнебетонные обломки. Подойдя ближе, я услышал, о чем они спорят.

- Извинись, - потребовала Катрин, сжимая прут обеими руками. Ее лицо было искажено от гнева, все тело дрожало от напряжения. – Ты не имеешь права так говорить о моей матери.

- Она была трусливой, - издевательски оскалился мальчишка. – Она была слабой. У Ваньи кузина из рода Монфоров, и она все знает. Она рассказала нам. Твоя мать сошла с ума от того, что была в доме одна, и выпрыгнула из окна, - он сплюнул. – Жалкое зрелище.

Другие дети прекратили играть и собрались вокруг Катрин и ее оппонента. И на Катрин они смотрели отнюдь не дружелюбно.

Я поспешил к ним быстрее, разорвав правую штанину об острый кусок железа, торчавший из развалин.

- Возьми свои слова обратно, - угрожающе произнесла Катрин.

- Заставь меня, - ухмыльнулся мальчишка.

Катрин взмахнула металлическим прутом и ударила его по голове. Его лицо побледнело от боли и страха. Он ожидал еще несколько раундов перебранки, но не мгновенного нападения. Он рухнул на колени, крича и держась за голову. Катрин ударила его еще, и потом еще, целясь железным прутом в его голову.

- Катрин, нет! – закричал я и бросился к ней. Она собиралась убить мальчика.

И снова меня там не было. Катрин была там, потому что я покинул ее, а потом умерла Элиана. Катрин была последней, кто мог сражаться за честь нашей семьи, и она была одна. Ее поддерживал лишь ее гнев, и сейчас он овладел ею.

Я попытался оттащить Катрин от мальчика, но не смог. Я пытался отнять у нее прут. Но каким-то образом он все время проскакивал мимо моих рук, слишком быстро мелькая в воздухе. Она ударила мальчика еще раз, и еще. Повсюду была кровь. Она ударила его снова, и я услышал, как треснула кость.

Треск проломленного черепа заставил очнуться остальных детей, засмотревшихся на избиение. С криками они набросились на Катрин. Она отбросила прут и побежала, осыпая их бранью и перепрыгивая через камнебетонные обломки.

Я не мог догнать их, все время отставая на несколько шагов.

Катрин бежала к схоле. Дети настигли ее на краю территории развалин. Они вцепились в нее. Катрин отчаянно отбивалась руками и ногами, и плевалась в них. Дети окружили ее вихрем ненависти. Когда я догнал их, два мальчика схватили Катрин и швырнули ее на дорогу. Она упала прямо под гусеницы проезжающей «Химеры».

- Стой! – закричал я, вытянув руки, словно одно мое отчаяние могло остановить машину.

Раздался страшный удар и треск, словно ломалась связка сырых веток.

Голова Катрин откатилась в канаву.

Я завопил, зажмурив глаза, но эта картина осталась в моем разуме. Она останется там навсегда. Ее череп катился, катился, катился…

Я вопил, пока в груди не кончился воздух, и с моих губ полилась струя слюны. Когда я снова открыл глаза, то был в Силлинге, в том самом шпиле. Снизу раздавался смех. Дверь открылась, и вошел Зандер в сопровождении Вет Монфор.

Теперь Зандер был молодым человеком, едва старше двадцати. Он был пьян, и хуже того. Он шатался, смеясь, и Вет Монфор приходилось поддерживать его. Его зрачки были расширены, он был бледным и очень худым, выглядел так, словно долго не ел. Его пожирали другие желания. Одежда его была растрепана, словно он надевал ее в спешке. Он дико ухмылялся, и казался одновременно удовлетворенным и жаждущим новых наслаждений.