Адам Нэвилл - Никто не уйдет живым [litres]

Она предположила, что конец сада граничит с задним двором дома на соседней улице, параллельной Эджхилл-роуд. Из-за дальних стен выглядывали верхние этажи и крыши домов.

Между дубом и террасой валялись обрезки досок и фанеры, которые столько раз мочило дождем, что они стали похожи на картон. Она заметила внизу две цельные двери и еще один грязный матрас неподалеку от того места, где должен был быть черный ход. Между деревяшек неровными кучами лежали куски штукатурки и разбитых кирпичей, словно их выбросили из дома и оставили разрушаться в саду. В доме № 82 был большой ремонт, но очень давно.

Так кто будет туда спускаться? Заядлая курильщица? Но зачем, если курить явно дозволялось и в доме?

Стефани закрыла глаза и сделала глубокий вдох, прежде чем продолжить спуск по лестнице. Она поняла, что неспособна размышлять об исчезновении девушки столько, сколько могла думать раньше. Или должна была думать.

На первом этаже она выглянула из-за перил в неосвещенный коридор, туннелем уходивший в заднюю часть дома, к одинокой запертой двери по правую стену. Тщательно прислушиваясь, она посмотрела вверх по лестнице, но ничего не заметила.

Любопытствуя, что же делал Фергал возле двери, Стефани приблизилась к короткому проходу и вошла в сумрак. Стены по обе стороны были выкрашены белым, но уже долгие годы им не уделяли никакого внимания. Слои краски на обоях были толстыми, и куски цвета ванильного мороженого осыпались на пол. Воздух здесь был спертым, отдавал газом и запахом подпола, который ассоциировался у нее со старыми домами, разбитыми на съемные комнаты, но чего-то необычного не было.

Когда-то на первом этаже было три двери, но две из них заложили кирпичом и закрасили много лет назад. Стефани видела очертания проемов; они напомнили ей пустые рамы в неиспользуемых помещениях картинной галереи.

На уцелевшей двери, так заворожившей Фергала, имелись еле заметная надпись «1А» меж двух отверстий на месте шурупов, которыми некогда крепился номер комнаты, и замочная скважина.

Стефани прижалась к ней ухом и прислушалась.

Ничего.

Словно отреагировав на ее изыскания, где-то наверху открылась еще одна дверь.

Стефани быстро вышла из коридорчика и остановилась только взглянуть на почту: обычная реклама забегаловок с жареной курицей и кебабами, карточка такси «МИЛЛЕННИУМ» и коричневый конверт с окошком, адресованный городским советом мистеру Беннету. Письмо внутри было на красной бумаге, а спереди на конверте напечатали «ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ».

«Беннет?»

Стефани уронила почту и вышла из дома.

Металлически-яркий свет впился ей в глаза, словно она открыла занавески поутру, хотя был уже день; тем утром Стефани проспала звонок будильника и не открывала глаз до половины двенадцатого. Она и не думала, что такое возможно в этой комнате после ночных волнений.

Когда она проснулась, свет еще горел. За ее зарешеченным окном время от времени проезжали машины. Не было никаких признаков того, что кто-то, кроме нее, ложился этой ночью в ее постель после того, как Стефани вернулась с дорожки перед домом.

Как только сжимающий сфинктер ужас, явившийся вместе с ощущением улегшегося рядом тела, перешел в долгий период молчаливой неподвижности на кровати, и много после того, как холод и ночная морось успокоили Стефани, усталость подловила момент, чтобы овладеть ее утомленными телом и сознанием. Она спала без памяти, пока не пробудилась поздно утром.

Никакие кошмары не последовали за ней из сна на свет дня. Стефани почистила зубы и умылась в теплой и милосердно тихой ванной, чувствуя себя ирреальной и не годящейся для обычной жизни; она словно имитировала рутину, давно уже непривычную в этом доме. Но все равно она передвигалась по второму этажу на цыпочках, опасаясь начать это заново, опасаясь разбудить нечто.

По крайней мере, теперь Стефани была на улице, живая и здоровая. Даже летящая в лицо морось, из-за которой ее волосы вскоре начнут кудрявиться, была приятным разнообразием в сравнении с затхлым воздухом дома и запахами старости и заброшенности. Здесь, снаружи, все, кого она повстречает, скорее всего тоже будут из плоти и крови.

Не видя никого вокруг, она заспешила к автобусной остановке. И снова вспомнила, каким странным всегда казался ей этот уголок северного Бирмингема: пешеходы появлялись только ближе к центру города, из-за чего за пределами главных транспортных артерий царила почти абсолютная тишина. Район то ли слишком устал, чтобы двигаться, то ли спал, то ли умер.

В банке она сняла сто фунтов по чеку, потом прошла всю Брод-стрит и побродила между кафе и барами на Гэс-стрит-Бейсин, чтобы проверить, как там ее заявки о приеме на работу.

Когда в последнем из десяти заведений, куда она подала резюме, ей сказали, что все еще рассматривают список из более чем двухсот кандидатов, она засела в «Коста-кофе» и побаловала себя самым дешевым из имевшихся сэндвичей и маленьким латте.

Неужели в городе не осталось работы, за которую ей бы заплатили? Три месяца назад даже менеджеры «KFC» и «Макдональдса» качали головами, и Стефани ожидала, что они повторят эти движения, обратись она к ним сегодня. Трехдневная работа на прошлой неделе начала казаться выигрышем в лотерею.

Нежелание находиться в доме № 82 по Эджхилл-роуд продолжило покалывать статическим электричеством и вынудило ее завести в рабочем блокноте список тех предприятий с Нью-стрит и Корпорейшн-стрит, где она уже оставила резюме или заполнила анкету. Стефани собиралась пройтись по ним за время, оставшееся от рабочего дня. Она была готова на все, лишь бы отложить возвращение «домой».

Но пока ее ручка шуршала по бумаге, мысли Стефани убрели прочь от этой задачи и прочь со страницы. Мир работ, покупателей, проезжающих мимо водителей и гуляющих семей померк у нее в голове, вместе с размышлениями о неспособности заработать достаточно денег, чтобы когда-нибудь заняться чем-то иным, нежели цепляться за существование в съемной комнатушке.

Мысли о соприкосновении с чем-то куда более зловещим и значимым в доме № 82 по Эджхилл-роуд снова вызвали волны паники у нее в животе. Она призналась себе, что ожило и сильнейшее любопытство, так что Стефани в конце концов не смогла больше концентрироваться на ограниченных перспективах работы в сфере услуг – в униформе и за грошовую зарплату – в которой так отчаянно нуждалась. И вскоре вместо вероятных или невероятных трудовых перспектив она начала выписывать увиденное в доме.

Стефани посвятила каждому явлению, с которым столкнулась, отдельную страницу в блокноте, и была поражена тем, как быстро они множились.

Начав с трех сущностей, почувствованных в первой своей комнате и обозначенных как «ПОД КРОВАТЬЮ/В КАМИНЕ/ШАГИ», продолжив «РУССКОЙ ДЕВУШКОЙ С 3-ГО ЭТАЖА», «ГОЛОСОМ В ВАННОЙ» и «ЖЕНСКИМ ГОЛОСОМ, СОСЕДКОЙ ПО ВТОРОМУ ЭТАЖУ», она дошла до страницы, озаглавленной «ТЕ, КТО ПЕРЕМЕЩАЕТСЯ». Здесь она написала «ЗЛОБНЫЙ МУЖЧИНА – ВСЕ ТРИ ЭТАЖА» и «ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ ХОДИТ (которая забежала ко мне в комнату из коридора и заговорила со мной)». Последнее замечание сопровождалось сноской: «Или это та же самая, что села на кровать в комнате на третьем этаже?»