Адам Нэвилл - Никто не уйдет живым [litres]

– Я не ожидать тебя увидеть. Ты заставить меня вздрогнуть.

Девушка посмотрела мимо Стефани и вобрала всю кухню одним долгим взглядом своих очаровательных глаз.

– Я ожидать не этого.

У нее был сильный акцент, почти наверняка восточноевропейский. Русская? Возможно, именно ее Стефани видела этим утром во дворе, хотя волосы казались другими.

– Ты с третьего этажа?

Вопрос озадачил девушку, поэтому Стефани показала на потолок:

– Сверху?

– Сверху, ммм, да. Ты жить здесь? – Она, кажется, уместила лишний слог в слово «здесь», но Стефани нравилось, как она борется с произношением английских слов.

– Да. На этом этаже.

Девушка снова нахмурилась, и Стефани почувствовала первые признаки усталости от общения с кем-то, для кого английский был вторым языком. Но облегчение от того, что девушка оказалась настоящей, было сильнее.

– Это ты утром была на улице?

Вопрос вызвал еще большее непонимание.

Стефани подошла к раковине, миновав защитное поле из запахов лака для волос и крема для кожи. Она указала на сад с ощущением, близким к отчаянию:

– Там, внизу. Это тебя я там видела утром с сигаретой?

Девушка посмотрела на мешанину растительности и строительного мусора так, будто разглядывала собачьи экскременты на подошве своего сапога.

– Там? Никогда. Там говно. Весь дом – говно.

– Да уж, не говори.

– Хмм?

– Неважно.

Она вспомнила, как Драч говорил что-то о двух приезжающих девушках, о том, что у нее будет компания, но она сочла это очередной ложью.

– Ты сегодня сюда переехала?

– Сегодня? Да, да. Утром я приехать. – Девушка затянулась сигаретой.

Теперь, когда Стефани стояла ближе, ей было видно, что незнакомка не так молода, как казалось сначала. То ли кожа вокруг ее глаз состарилась от такого количества косметики, то ли выражение самих глаз было слишком взрослым по сравнению с нижней частью лица.

Недовольная тем, что Стефани ее рассматривает, девушка отошла подальше от лохмотьев пыльного закатного света, повисших вокруг раковины.

– Ты здесь работать? – спросила она, щурясь в окутавшем ее голову дыму.

– Здесь? В Бирмингеме, да. Иногда. Один день тут, один день там.

Девушку, похоже, не впечатлил ее ответ, хотя Стефани не могла понять, почему. Та уже заставила ее почувствовать себя оборванкой, а теперь добавила к небольшому кризису самоуверенности еще и ощущение бесполезности.

– Но работа тут хорошая? – спросила девушка.

– Нет. Не очень. Как везде.

– У меня хорошая работа. Дюссельдорф. Вена. Говорят, здесь очень хорошо.

– Зависит о того, что ты умеешь. Я только начинаю.

Девушка нахмурилась, она выглядела слегка оскорбленной. И Стефани опять не смогла понять, почему.

– Я Стефани. – Она протянула руку, чтобы прекратить неловкое молчание. Девушка пожала ее длинными, холодными пальцами:

– Светлана.

– Откуда ты?

– Литва.

– А, вижу, вы познакомились, – сказал Драч Макгвайр.

Когда хозяин дома появился в дверях кухни, Стефани заметила, что лицо Светланы погрустнело ровно в тот же момент, когда испортилось ее собственное настроение.

Одетый в новенькие джинсы и кроссовки, Драч лыбился и приплясывал, как глупый юнец, считающий, будто сделал что-то умное.

– Твоя комната готова, девочка, – сказал он Светлане. – Кровать новая и все такое. Я и телек поставил. Уж поверь мне, отличная комнатка. Думаю, тебе там будет удобно.

Светлана не ответила. Она сурово посмотрела на Драча и выдохнула клуб дыма.

– Мои сумки. Он их принести?

– Ага, ага. Ни о чем не беспокойся. Все путем, типа.

– Есть другая ванная, да?

– Какая ванная?

Стефани не нравилось, что Драч начал щуриться и выпячивать подбородок. Его глаза улучили момент, чтобы взглянуть и на нее, заставив почувствовать себя в кухне нежеланной теперь, когда стало очевидным, что и вторая съемщица была недовольна жильем. Стефани отвернулась, распаковала коробку со своим ужином на стойке у микроволновки и притворилась, что разговор ее не интересует.

– Это не то, что вы сказать. Вы сказать «новые». Новая кухня, новая ванная. Но это? Это не новое. Я этим не пользоваться. Вы, наверное, шутите. – Последняя фраза Светланы прозвучала с итальянским акцентом – должно быть, эту фигуру речи она подцепила у другого иностранца.

– Чуть подкрасить. Все будет как новенькое. Вот што я сказал.

– Нет, вы сказать новое. Никто не может тут есть. Грязно.

Стефани была в восторге от того, что девушка дает Драчу отпор, но стыд от готовки на грязной кухне оказался перекрыт подползающим страхом, от которого у нее в животе начался холодок.

– Ни о чем не беспокойся. У других, может, и не такие стандарты, как у нас с тобой, – сказал он, словно указывая на Стефани как на источник разрухи и грязи. – Но мы все поправим. Как в отеле будет.

– Отель? – Светлана презрительно фыркнула. – Какой отель? Мистер Драч, я говорить вам, что у меня с этим большая проблема. Это не то, что вы сказать.

Она прервалась и пробормотала что-то на своем родном языке.

– Надо просто подождать, девочка. Ну, знаешь, период адаптации, все такое.

– Когда Маргарита это увидеть… Она точно сказать то же, что я. Вы не сказать правду. Я буду говорить с Андреем.

– Уймись. Уймись, да! – Драч терял терпение.

Нервное ошеломление самой Стефани заставляло две минуты, которые ей нужно было выждать, пока паста болоньезе завершит свой первый цикл готовки, казаться длиной с десятилетие. А потом еду нужно было перемешать, и после этого готовить еще две минуты. Она развернулась, чтобы уйти с кухни, и опустила глаза.

– А эта девушка, – Светлана кивнула в сторону Стефани, и той горячо захотелось, чтобы она этого не делала. – Эта девушка говорить, что работа… – Светлана недовольно помахала рукой из стороны в сторону, – здесь плохая.

Драч повернул голову, следя за тем, как уходит Стефани, и она заметила его бледное, злое лицо в нимбе недавно расчесанных кудрей. От него несло лосьоном после бритья.

– Не слушала б ты, што другие говорят, типа. Чего они понимают? А она знает, как я отношусь к тем, кто ругает мой дом. И она знает, што он ремонтируется, потому што я ей говорил то же самое.

Стефани заторопилась по коридору к своей комнате, и частично уловила конец перешедшего в стычку разговора. Она уважала отвагу девушки перед лицом дурного нрава Драча; ее собственная сразу же увяла.

– Это не хорошо. Неприемлемо.

– Не говори мне про приемлемость. Все не так работает. Сечешь? Тебе повезло, што у тебя, нахер, есть крыша над головой, учитывая, откуда ты заявилась. Литва! Слушай, я человек деловой, я не…

Стефани закрыла дверь и в своей комнате дождалась, когда неразборчивые голоса покинули кухню, поднялись на этаж выше и перестали быть слышны. Над ее головой сердито затопотали две пары ног, словно там занимались борьбой. Хлопнула дверь. Она вздрогнула.