Адам Нэвилл - Никто не уйдет живым [litres]

Мерцание свечного пламени в безрадостной комнате только увеличивало омерзение от этого места. Она не хотела смотреть на комнату, но должна была пройти через нее, и достаточно медленно, чтобы не погасла свеча. Стефани прикрыла слабое пламя рукой, сжимавшей нож. «Когда погаснет огонь, погаснет и твой рассудок».

На другой стороне комнаты Стефани заметила вторую дверь, поначалу замаскированную однообразным цветом стены. Она немедленно направилась к ней.

«Фергал прислушивается. Кого он выслушивает? Беннета?

Ты слышала звуки и скрежет мебели в этой комнате, так что за херня тут шумела? Беннет?

Хлопок двери. Ты слышала, как закрылась дверь.

Эта дверь? Значит, то, что тут бродило, может сейчас быть в следующей комнате, куда тебе нужно войти.

Не открывай дверь.

У тебя нет выбора.

Окна. Нужно подобраться к окну. И выбить его».

Пока Стефани шла к двери и мысли в ее голове гонялись друг за другом, как перепуганные кошки, она начала дрожать, и ей пришлось прижать руки ближе к телу и втянуть голову в плечи. Когда температура комнаты упала еще ниже, она замерла в паническом ожидании того, чему в этом доме всегда предшествовал пронзительный холод.

Шум, сопровождавший невидимое движение, начался за спиной у Стефани. Ей представился ветерок, шелестящий пленкой, наброшенной на что-то материальное, что-то близкое к двери, через которую она только что вошла.

Понимание, что ветра здесь нет, даже сквознячка, а комната была пуста лишь мгновение назад, заставило ее остановиться.

Теперь непрерывный шелест пленки породил в ее воображении образ чего-то вырастающего из пола. А неожиданная вонь разложения намекала, что в одной комнате с ней находится нечто неживое.

Стефани обернулась, широко распахнув глаза и рот.

Она остановилась посередине между дверьми, возле стола. Пламя одинокой свечи, зажатой в дрожащей руке, с трудом высвечивало стены и почти не проникало в углы, но оно выхватило черты того, что появилось в комнате позже или, возможно, много раньше нее.

Свет отражался в тех складках старой пленки, что не были испачканы и затуманены обитателем длинного полиэтиленового савана. Фигура, которую она могла разглядеть сквозь относительно прозрачные участки покрова, казалась темной, тускло-коричневой, как давно выделанная кожа, испещренной черным, как старческие руки.

Закутанная в пленку фигура стояла во весь рост, но с трудом удерживалась на ногах. Стефани не могла долго на нее смотреть, но, бросая быстрые, смятенные взгляды, она поняла, что когда-то это была женщина; подтверждением тому было что-то, похожее на две съежившиеся тыквины, увенчанные черными сосками, которые упирались в полиэтилен.

Тело было худым, если не иссохшим. Неустойчивая поза предполагала, что оно было еще и кривоногим, хотя видная ей часть одной из ног была почти сплошь костью. А когда на безволосой голове открылось то, что, наверное, было ртом, Стефани услышала хриплый голос, прошептавший единственное слово. Ей показалось, что оно сказало «час».

Когда вторая дверь, щелкнув, распахнулась и ударилась о черную стену позади нее, Стефани закричала. И развернулась, чтобы увидеть то, что проникло в комнату с другой стороны. Картинка в ее глазах мерцала, как пламя свечи, а потом задрожала, как будто она была пьяна.

Она с трудом дышала заледеневшими в груди легкими. Хватала ртом черный воздух. Отступала назад, пока не ударилась ягодицами об стол. Забыла, что держит в руке нож, а когда вспомнила, ее желание вытянуть руку и направить острие против создания на полу так и не перешло в действие. Потому что она была слишком напугана и могла только, поскуливая, выдыхать воздух, который сумела проглотить.

Существо, проникшее в комнату, ползло на животе. Вместо ладоней оно отталкивалось от пола костлявыми локтями. Локти стучали по черным половицам с тем же звуком, с каким дерево ударяет в дерево. То, что по ее представлениям было головой, оказалось полностью замотано коричневым скотчем, блестевшим там, где на него падал свет. Стефани немедленно узнала хлюпанье и влажные хрипы и теперь поняла, как рождались настолько ужасные звуки. Там, где на незаклеенном лице был бы рот, из маленькой дырки торчала пластиковая трубочка, через которую существо пыталось дышать.

Оказавшись в комнате полностью, оно замерло, его слепое и пустое лицо дергалось, выискивая что-то; без зрения или слуха оно было беспомощно. Плечи позади замотанного шара головы были укрыты полиэтиленовым плащом, прилегавшим к телу там, где он до сих пор был приклеен лентой, но в иных местах отвалившимся от худого, черного торса, видимо, после прежних мучительных перемещений по душной темнице.

Стефани повернулась и взобралась на стол, чтобы тварь на полу не могла дотянуться до ее ног. Даже не используя ничего, кроме пары острых локтей, та перемещалась по комнате с пугающей быстротой.

В какой-то момент, когда она затаскивала вторую ногу на черную скатерть, свеча погасла, и в холодную вонючую комнату вернулась абсолютная тьма.

Стефани снова закричала, на этот раз так сильно, что ей показалось, будто ее голосовые связки сейчас лопнут, как старые канцелярские резинки, и будут просто болтаться у нее в глотке. Крик наполнил ее голову вспышками света.

Темнота заполнилась звуками шелестящего полиэтилена, и существа направились к столу, на котором стояла на четвереньках Стефани, словно она их притягивала.

Когда что-то врезалось в стол, она развернулась и плюхнулась на задницу, пытаясь защититься.

Рядом с ее головой раздалось тяжелое сухое дыхание. В то же время она почувствовала – настолько же, насколько услышала – легкое деревянное постукивание среди шороха полиэтилена. Она могла только догадываться, что пара изможденных рук шарит по столешнице рядом с ее телом. Когда что-то тонкое и жесткое, похожее на карандаш, коснулось ее бедра, она скорее подавилась, чем закричала.

Рядом со своими ногами она слышала влажные потуги существа с замотанной головой, которое взбиралось на спинку стула, чтобы присоединиться к ней на столе. Обе твари были слепы, но намеревались отыскать Стефани. Они изучали ее.

Стефани сдвигалась вбок, дальше по столешнице. Между движениями она размахивала ножом в черном воздухе. Лезвие ничего не касалось.

Найдя край стола, ближайший ко второй двери, она больше свалилась, чем спрыгнула со стола и побежала туда, где думала найти выход из этой комнаты.

И ударилась в стену, сначала коленом, а потом лбом.

Ее преследователи немедленно заметили ее новое местоположение, и вновь зашуршали своими покровами, наводя на мысли о спешном преследовании.

Нашаривая ладонями путь сквозь тьму и вдоль стены, Стефани нашла выход. Она ввалилась в следующую комнату и закрыла за собой дверь.