Адам Нэвилл - Никто не уйдет живым [litres]

– Ты видала такое когда-нибудь? Я нет, даже в тюряге, типа. У него и глаза уже ненормальные. Все красные и жуткие. Она в нем. Эта штука. Ему ко врачу надо. – Он усмехнулся. – Но мы не можем по докторам шляться, потому что, типа, плохо себя вели.

– Он сумасшедший. И он тебя ненавидит. – Стефани заговорила впервые с тех пор, как они вытащили ее из квартиры на первом этаже.

Драч вздрогнул при звуке ее голоса, словно ему отвесили подзатыльник. Пришел в себя, соскользнул с кровати и подошел к окну. Вцепился руками в щеки.

– Бляха-муха, – пробормотал он. Потом, не оборачиваясь, спросил ее: – Какая она, типа? Эта хрень внизу? Ты там была, скажи мне.

– Сам узнаешь. Скоро.

Драч скорее дернулся, чем обернулся к ней.

– А? Ты чего несешь, типа?

Стефани наслаждалась улыбкой, расплывающейся по ее лицу.

– Думаешь, политилен только для меня?

– За языком следи. Я повторять не буду.

– Скажи мне, что ты о ней знаешь. А я расскажу, что знаю я.

Его лицо отчетливо задрожало от злости.

– Никаких сделок. Никакого «Ты мне што-нибудь скажи, и я тебе што-нибудь скажу». Ты с кем, по-твоему, дело имеешь?

– С трупом. Так что иди на хер. Думаешь, мне хочется смотреть на твою уродскую рожу, козел? Меня уже нет. Я осталась там, внизу, с ними, с ней. Мне плевать. Но когда я уйду, я не желаю чуять твою вонь.

Последние живость и цвет улетучились с лица Драча.

Стефани пожала плечами:

– Думаешь, я боюсь умереть? То, что будет после, страшнее. Но я готова. А ты – нет. Он не может сделать со мной ничего хуже того, что было внизу. Что я видела. Что будет после. Но ты… ты и наполовину готов не будешь. Будет плохо, Драч. Тебе будет очень плохо. Я только хотела бы это увидеть. Может, и увижу.

Драч сглотнул. Он начал смотреть на нее так же, как поглядывал на Фергала, когда его подельник упоминал квартиру на первом этаже или намекал на то, что было внутри нее.

– Иди в жопу.

Слова вышли у него изо рта без какой-либо силы или резкости; тон испуганного и забитого человека. Он торопливо подошел к выходу, как будто собирался выскочить наружу, но замер в дверях, боясь ослушаться Фергала. И, возможно, ему некуда было бежать.

– Ты тоже пленник, Драч. Ты никуда не уйдешь. Только не после того, что здесь случилось. После того, что ты сделал.

– Ничего я не сделал.

– О, сделал. Ты стоял рядом и позволял ему убивать. Ты снабжал его жертвами, помогал ему, покрывал его. Никто не поверит, что ты чем-то отличаешься от того, кто нанес последний удар.

Она подумала о Райане и чуть не потеряла голос. Неожиданный укол скорби удивил ее так сильно, что она сбилась с мысли.

Драч перестал расхаживать и нарушил тишину, отчаянно желая стравить давление в своем измученном и мечущемся мозгу. Ему словно нужно было заставить себя понять невозможное.

– У него всегда винтиков не хватало, но это место… бляха-муха. Эта штука внизу… она сделала его хуже. Эта штука, про которую нам Беннет рассказывал.

– Мэгги. Откуда она взялась, Драч?

– Она жила с его мамашей и папашей с тех пор, как он пацаном был. Думаю я, они все такие были. Все. Вся семья – извращенцы. Его папаша кидал девок туда… туда, к ней, типа. – Он подошел ближе. – Где ты была, што ты видела? Ты ее видела? Эту жуткую хрень. Она пыталась ко мне в башку забраться. Во сне, типа. Мерзкая хуевина. Она на меня моего же кореша натравила. Фергал с ней. Они теперь заодно. Они думают, што могут от меня избавиться!

Он расклеивался. Вся туго натянутая плоть на его узком костлявом лице, казалось, ожила дрожью, как будто что-то извивалось под кожей. Одно из век свело спазмом вокруг большого открытого глаза, оголенного страхом. А потом, словно они были приятелями, он попытался улыбнуться Стефани:

– Ты девочка умная, так скажи мне. Скажи мне, што здесь, типа. Ты там была, куда мы Беннета запихнули. Что это? Скажи мне, ага?

Она покачала головой.

– Сначала расскажи мне о Беннете.

Драч стиснул кулаки и принялся вышагивать возле окна, как будто жаждал очутиться по ту сторону решетки.

– Манда вонючая. Это он виноват. Он нас сюда пустил, типа. Што, он думал, мы поверим в ту чухню, которую он в Скрабсе рассказывал? Все пошло по пизде. Из-за нее, типа. Из-за нее.

Ненавижу эту тварь. Фергал теперь такой же поехавший, как Беннет. Одежду больше не стирает. И куртку ни разу не снял, типа, с тех пор, как его выпустили. Я это знаю. Нечистые чисты, вот чего он мне повторял, когда я говорил, што от него несет. Беннет то же самое говорил в Скрабсе, типа. У него из волос расческу вытащить не смогли. Сбривать пришлось. Он вшами кишел. Напал на охранника, когда его из шланга поливали. – Драча трясло; это были почти конвульсии. – Беннет был грязный ублюдок. Всегда был. Но не Фергал. У него была гордость, типа. Што их такими сделало?

– Это дом Беннета?

– Ага, именно так. И все тут его. Ни хуя моего тут нет, типа. И я им расскажу, типа. Да, расскажу. Уж об этом не беспокойся. Они узнают, кто тут што делал.

– Зачем семья Беннета ее здесь поселила?

Драч содрогнулся и почесал руки под рукавами.

– Она тут, типа, уже была. Когда его мамаша с папашей дом купили. Што-то «плохое» в доме было очень давно. Беннет так говорил. Это не мой дом, говорил. И не мамаши с папашей. Не важно, чье имя на документах и кому чего завещали, он всегда говорил, што это место принадлежит Мэгги. Так было до того, как его семья тут поселилась. И он говорил, што она любит, когда все делают, как она хочет.

– Но вы пришли сюда. Вы остались.

Драч снова сжал кулаки и чуть ли не выплюнул рассказ о том, о чем явно жалел:

– Мы думали, Беннет поехавший. Почуяли легкие деньги, когда он сказал, што будет тут девками заниматься, как его папаша делал. Господи, какие бабки они тут зашибали. Какие бабки мы могли бы зашибить. Даже думать больно. Просрали. Все просрали. Это преступление. Но он реально хорошо придумал с девками. Беннет. У него с папашей было тут классное маленькое дельце, которое мы хотели прибрать к рукам, когда Беннет ласты склеит, типа. А он оказался псих. И вся семья у него была психи, раз держали дома эту хрень… Это у них религия была. Представляешь? Такая религия.

Беннет говорил: никогда не заходите в ту дверь внизу. Потому што там никто не может жить, типа. Его папаша там свихнулся, ага. Он там с ней годами жил, типа. Мамаша сбежала нахуй. Поэтому соцработники забрали Беннета у папаши, когда он пацаном был. Папаша у него был ебанутый.

И все только хуже делалось, когда они ей девок отдавали, типа. Кого ей ни дай, тот долго не протянет, он говорил. Все повторял: она большая. Она теперь так выросла, што прикончит тебя, когда наиграется. Мы думали, он свихнулся из-за наркоты, на которой сидел. Морфий. Но там што-то было. Эта хрень, которую Фергал начал слышать.