Артур Дойль - Тайна Клумбера; Жрица тугов; Роковой выстрел; Хирург с Гастеровских болот; За гранью бытия; На грани бытия

Между ними стоял большой, окрашенный в коричневую краску длинный стол, доска которого в многих местах пострадала от различных кислот и других химических веществ, во многих местах была прожжена и исцарапана; стол этот был завален различными аккумуляторами, индукционными катушками, огромными фаянсовыми изоляторами. И среди этой беспорядочной груды различных предметов виднелась странного вида машина или аппарат, вертевшаяся с шипением и храпом, на которой было, по-видимому, сосредоточено все внимание обоих компаньонов, так как оба не спускали с него глаз.

Многочисленные проволочные нити прикрепляли металлический приемник в виде четырехугольного ящика или коробки к большому стальному кругу или обручу, снабженному с двух сторон внушительного вида и размеров шатунами, выдающимися наружу. Сам круг, или обруч, оставался неподвижен, но шатуны по обеим сторонам его усиленно работали, равно как и хорошенькие стержни, приделанные к ним, вращались с головокружительной быстротой в продолжение нескольких секунд, затем на мгновение останавливались и затем снова начинали работать. По-видимому, двигатель, заставляющий их вращаться, находится в металлической коробке. В комнате носился легкий запах азота. Оба компаньона следили с напряжением за машиной.

— Ну, Броун, а что же крылья? — спросил изобретатель.

— Они слишком велики для того, чтобы я мог привезти их сюда, — они имеют два метра одной только длины и девяносто сантиметров ширины; но вы не беспокойтесь, мотор достаточно силен для того, чтобы привести их в действие, — за это я вам ручаюсь.

— Они из алюминия с медными скрепками?

— Да!

— Нет, вы посмотрите только, как это прекрасно работает! — воскликнул Перикор, протянув свою тонкую худую с нервными пальцами руку и нажав кнопку, очевидно регулирующую ход механизма. Кривошипы стали вращаться медленнее и спустя минуту совершенно остановились. Изобретатель нажал другую кнопку, стержни содрогнулись, и аппарат возобновил свое ротационное движение.

— И заметьте, тот, кто будет испытывать этот аппарат, не должен на это расходовать никакой мускульной силы, он может оставаться совершенно пассивным и применять для управления аппаратом только одни свои умственные способности…

— Да, благодаря совершенству моего мотора, — заметил Броун.

— Нашего мотора, — поправил его сухо изобретатель.

— Да, конечно, — возразил его коллега с некоторой досадой, — того мотора, который вами придуман, но мною осуществлен… называйте его как хотите.

— Я называю его мотор Броун-Перикор! — воскликнул инженер, и в черных глазах его сверкнул недобрый огонек. — Вы выработали некоторые подробности, но сама мысль, абстрактная мысль этого аппарата и механизма принадлежит мне; она моя, и только моя!

— Пусть так, но абстрактная мысль не приводит в движение мотора и вообще недостаточно осязательна, — ворчливым тоном пробормотал Броун.

— Вот потому-то я и вступил с вами в компанию, — сказал изобретатель, нервно барабаня своими длинными, тонкими, несколько костлявыми пальцами по столу. — Я изобретаю, в моем мозгу создается полная картина будущего механизма, а вы строите этот механизм — мне кажется, что таким образом работа распределена поровну между обоими.

Броун только сжал губы, но ничего не ответил, как бы сознавая, что спорить об этом будет совершенно излишне, и сосредоточил все свое внимание на аппарате, который вздрагивал и колебался при каждом движении стержней так, как будто он собирался с минуты на минуту слететь со стола.

— Ну разве это не великолепно! — восторженно воскликнул Перикор.

— Хм, это удовлетворительно, — флегматически поправил англосаксонец спокойным уравновешенным тоном.

— Это может стать для нас источником бессмертной славы!

— Источником хороших доходов… — снова поправил своего восторженного коллегу Броун.

— Наши имена будут стоять наряду с славным именем Монгольфьеров!

— Наряду с именем Ротшильдов, лучше сказать, так как это последнее несравненно предпочтительнее.

— Ах нет, Броун, вы на все смотрите слишком прозаически! Нашей истинной наградой будет благодарность потомства, признательность всего человечества!..

Броун только пожал плечами.

— Ну, что касается этого, то я готов уступить вам безраздельно эту благодарность и признательность. Я человек практический, для меня имеют значение только осязательные выгоды… Теперь надо прежде всего подвергнуть ваше изобретение испытанию.

— Да, конечно! Но где?

— Вот об этом-то я и желал переговорить с вами. Вы, конечно, и сами понимаете, что для будущности дела необходима полнейшая тайна, необходимо, чтобы никто решительно не узнал ничего о нашем изобретении; но достигнуть этого здесь в Лондоне положительно невозможно. Вот если бы мы могли располагать большим огороженным местом, этот было бы дело другого рода…

— Отчего бы нам не испытать наш аппарат где-нибудь за городом?

— Это действительно дельная мысль, и я имею даже предложить вам нечто, как мне кажется, весьма подходящее: мой брат имеет небольшой клочок земли в Суссексе, в холмистой местности близ Винчи Хэд. Насколько я помню, у него там подле дома есть большой сарай, не то клуня, — очень просторная и высокая. Брат мой в настоящее время в отъезде, но ключи от дома и строений в моем распоряжении, и я во всякое время могу ими воспользоваться. Итак, предлагаю перевезти туда все части аппарата и там собрать, но в сарае; а потом испробовать и под открытым небом.

— Превосходно!

— Так если вы согласны, то поезд отходит завтра в Эстбурн ровно в час дня.

— Прекрасно, я к этому времени буду на вокзале.

— Вы привезете мотор, а я берусь доставить крылья, — сказал механик, подымаясь со своего места. — Завтра мы узнаем, преследовали ли мы все это время пустую химеру или же создали свое материальное благополучие. Итак, до завтра, в час дня я вас буду ждать на станции!

С этими словами Броун простился со своим компаньоном, быстрыми шагами спустился с лестницы и, выйдя на улицу, смешался с мутным и печальным потоком пешеходов, движущихся вдоль Странда.

На другой день было прекрасное весеннее утро; небо бледно-голубого цвета пестрило легкими белыми перистыми облачками.

В одиннадцать часов утра Броун вошел в здание департамента торговли и промышленности и со свертком чертежей и планов под мышкой прошел в канцелярию по выдаче прав и патентов. Около полудня он вышел оттуда сияющий и довольный, ощупывая в своем туго набитом деловом бумажнике свеженькую, тщательно сложенную, только что полученную им официальную бумагу.

Без пяти час он уже подъезжал в извозчичьем экипаже к вокзалу Виктория. Несколько человек носильщиков, при содействии возницы, с возможной осторожностью сняли с верха экипажа два громоздких предмета, тщательно обшитых в упаковочный холст и походивших по виду на два громадных бумажных змея. Этот странный багаж был поручен особым заботам и попечению начальника багажного отделения, который самолично проследил за установкой ценного багажа в вагоне и отдал приказание во все время пути строго наблюдать за его целостью.