Артур Дойль - Тайна Клумбера; Жрица тугов; Роковой выстрел; Хирург с Гастеровских болот; За гранью бытия; На грани бытия

Перикор уже давно был на вокзале. Он страшно суетился и нервничал, поджидая своего компаньона.

— Ну, что? Все благополучно? — осведомился он, завидев Броуна и спеша к нему навстречу, и на исхудалых, впалых щеках выступил внезапный румянец. — Я уже распорядился нагрузить в вагон и мотор, и обод, — пояснил Перикор. — Бога ради, — обратился он к заведующему багажом, — обратите внимание на эти вещи, это весьма хрупкие и чрезвычайно ценные приборы и аппараты… смотрите, чтобы их не повредили во время пути.

— Будьте спокойны, все будет цело! — успокоил его смотритель.

— Ну, теперь мы можем ехать со спокойной совестью, — заявил Перикор и вместе с Броуном пошел к вагону занимать свое место.

Как только поезд прибыл в Эстбурн, драгоценный мотор был выгружен со всей должной осторожностью и перенесен на омнибус; крылья будущего аппарата были помещены на империале, а оба компаньона заняли места внутри омнибуса. Им пришлось сделать большой крюк, чтобы заехать за ключами к человеку, которому было поручено присмотреть за домом, и только получив ключи, Броун и его сотоварищ отправились в пустынные песчаные дюны, на которых был построен дом, куда они ехали. Этот дом был самым заурядным строением, окруженным надворными постройками: конюшнями, хлевами и сараями, и расположенным в небольшой зеленой балке, спускающейся пологим скатом от меловых прибрежных холмов к морю.

С помощью кучера омнибуса и ехавшего с ним брата его компаньоны втащили все части аппарата в большую темную столовую, помещавшуюся в нижнем этаже здания. Солнце уже заходило, когда стук колес отъезжавшего и возвращавшегося обратно в город омнибуса наконец дал им знать, что они одни — совершенно одни, не только в этом пустом доме, но и во всей этой бесплодной, дикой местности.

Перикор отдернул шторы, и слабый вечерний свет проник сквозь разноцветные стекла окон в комнату. Броун достал из кармана большой нож и перерезал им веревки, сдерживавшие упаковочный холст, в котором были зашиты крылья. Глазам Перикора предстали два громадных желтых металлических крыла, которые Броун осторожно прислонил к стене, и затем оба вместе — и инженер, и механик, также осмотрительно и осторожно распаковали громадный железный маховик, шатун, винты прибора, передаточные ремни и, наконец, и сам мотор.

Совершенно стемнело, прежде чем Перикор и Броун успели собрать все части аппарата. Они зажгли лампу и продолжали свою работу, свинчивая винты, устанавливая скрепы и оканчивая свои последние приготовления к решительному испытанию.

— Ну, вот и готово! — сказал, наконец, Броун, отходя на шаг назад, чтобы судить об общем впечатлении и виде машины.

Перикор молчал, но лицо его дышало гордостью и надеждой; по всему было видно, что он глубоко взволнован.

— Ну, а теперь мы поедим, подкрепимся и отдохнем, — сказал Броун, развязывая и раскладывая на столе кое-какие съестные припасы, привезенные им с собой.

— После! — отозвался Перикор. — Успеется!

— Нет, не после, а теперь, — возразил Броун. — Я голоден как собака.

И тучный, дородный механик принялся уплетать за обе щеки всевозможные снеди, тогда как его компаньон нервно шагал взад и вперед по комнате, судорожно сжимая свои тонкие, костлявые руки.

— Ну, теперь за дело! — произнес Броун, отряхивая с себя крошки и утирая рот платком. — Кто из нас пустит в ход аппарат? Кто подымется на нем?

— Я! — воскликнул Перикор. — Помните: то, что мы сейчас делаем, может стать историческим событием!

— Но это небезопасно, — заметил Броун, — легко может произойти какой-нибудь несчастный случай. Ведь мы еще не можем сказать с уверенностью, как наш аппарат будет действовать.

— Что же из того! Ведь надо же его испробовать!

— Да, но зачем нам рисковать жизнью?

— Но что же вы думаете сделать? Одному из нас надо рискнуть!

— Нет, зачем же? Ведь мотор может точно так же действовать и работать, если привязать к аппарату какой бы то ни было предмет, весящий приблизительно столько же, как вы или я.

— Да, это правда! — согласился Перикор.

— У нас здесь есть большой куль, — а там, на дворе, я видел груду кирпичей; почему бы нам не наложить кирпича в этот куль и не привязать его к аппарату вместо себя? — сказал рассудительный Броун.

— Да, да, превосходная мысль! — одобрил Перикор.

Так и было решено.

Теперь оба они вышли из дома, неся отдельные приставные части аппарата. Луна светила ярко, холодным ровным светом, хотя временами обрывки облаков набегали и застилали ее наполовину. Сотоварищи на минуту остановились и прислушались, прежде чем отворить сарай и войти в него. Но кругом не было ни живой души — до их слуха доносился только глухой шум морского прибоя, да отдаленный лай собаки в ближайшей деревне, до которой все же было довольно далеко.

В то время как Броун наполнял кирпичом большой и длинный куль из толстой парусины, Перикор переносил один за другим из столовой в сарай все необходимые предметы и принадлежности, могущие им понадобиться. Когда все было готово, они заперли плотно двери сарая и, поставив на пустой ящик лампу, зажгли ее, после чего стали привязывать мешок с кирпичами к большому стальному обручу, предварительно установив этот мешок на двух составленных вместе деревянных козлах. Затем к стальному обручу были прикреплены и привинчены крылья, металлическая коробка мотора, различные проволоки и проводы, а к нижней части мешка привязан был плоский стальной руль, напоминающий рыбий хвост.

— Придется заставить его описать очень малый круг, — заметил Перикор.

— Прикрепите руль к одному боку, — сказал Броун, — вот так. Ну вот мы и у цели… Теперь нажимайте кнопку.

Перикор наклонился вперед. Его худое, длинное лицо было искажено внутренним волнением; его бледные костлявые руки с тонкими нервными пальцами проворно перебирали проволоки и проводы. Броун с невозмутимым спокойствием следил за всеми его движениями. Вот машина издала своеобразный сухой металлический звук; громадные желтые крылья раскрылись, затем конвульсивным движением сложились и снова раскрылись, сделали еще и еще один взмах, с каждым разом движение их становилось все более и более уверенным и сильным и, наконец, при четвертом взмахе ощутилось уже сильное движение воздуха, и под крышей сарая словно со свистом пронесся порыв ветра. Еще один, пятый взмах металлических крыльев — и тяжелый мешок с кирпичом закачался на козлах; при шестом взмахе он приподнялся на воздух и затем стал подыматься все выше и выше, уносимый машиной, которая точно громадная неуклюжая птица взвивалась и кружилась в воздухе, наполняя клуню своим пронзительным свистом и шипением.

Некоторое время и тот и другой оставались безмолвны. Наконец Перикор воздел руки к небу и, не будучи более в силах сдерживать себя, воскликнул: