Роберт МакКаммон - Час волка

Голова у него заболела. Он посмотрел на календарь, открытый на месяце марте, среди беспорядка на своем столе.

– Время весны,– дошло до Гитлера.

Где-то за стеной, над затемненным Берлином, послышался вой. Волк! – подумал Гитлер, рот его в изумлении открылся. Нет, нет… Си– рена воздушного налета.

Вой нарастал до стона, больше ощущаемый, чем слышимый внутри стен имперской канцелярии. В отдалении слышались звуки разрыва бомбы, ухающий удар, словно бы чудовищный топор ударил по древесному стволу. Потом еще один, еще два, и пятый с шестым почти без интервала.

– Выясните, что там,– приказал Гитлер, на щеках его выступил хо– лодный пот.

Мартин схватил трубку телефона на столе и набрал номер.

Упали еще бомбы, грохот разрушений нарастал и изнурял. Пальцы Гитлера вцепились в край стола. Ему казалось, что бомбы падали к югу, возле аэропорта Темпельхоф. Не настолько близко, чтобы пугаться, но все же…

Удары и грохот отдаленных взрывов прекратились. Теперь остался только волчий вой противовоздушной сирены и других, вторивших ей.

– Бестолковый налет,– сказал Мартин после того, как переговорил с шефом безопасности Берлина,– несколько воронок на летном поле и по– дожжено несколько домиков. Бомбардировщики удалились.

– Проклятые свиньи! – встал, дрожа, Гитлер.– Всем им гореть в аду! А где же ночные истребители «Люфтваффе», когда они нужны? Ни один не проснулся? – Он шагнул к карте, показывавшей оборонительные сооружения, минные поля и бетонные бункеры на побережье Нормандии.– Благодарю судьбу, что есть Роммель. Черчилль и этот еврей Рузвельт собираются высадиться во Франции, и сделают это рано или поздно. Они получат теплый прием, не так ли?

Мартин согласился, что получат.

– А когда они пошлют свое пушечное мясо, то сами будут сидеть в Лондоне за полированными столами и пить английский чай и есть эти… как у них называются эти бисквиты?

– Рогалики,– сказал Мартин.

– Пить чай и есть рогалики,– продолжал распаляться Гитлер.– Но мы дадим им попробовать на зубок нечто особенное, так ведь, Мартин?

– Да, мой фюрер,– сказал Мартин.

Гитлер фыркнул и перешел к другой карте. Эта карта имела более конкретное значение: она показывала путь славянского вала, угрожавше– го перехлестнуть берег России и хлынуть в занятую немцами Польшу и Румынию. Маленькие красные кружочки показывали «котлы», в которые по– пались немецкие дивизии, медленно таявшие, каждая тысяч по пятнадцати человек.

– Мне нужны прямо вот здесь две бронедивизии,– Гитлер коснулся одного из узких мест, где в это время, в сотнях миль от Берлина, не– мецкие солдаты сражались насмерть против жестоких атак русских.– Я хочу, чтобы в течение суток они были уже там.

– Да, мой фюрер.

Тридцать тысяч человек и почти триста танков, подумал Мартин. Откуда их взять? Генералы с запада разбушуются, если потребовать ото– рвать что-то от их армий, а те, что на востоке, слишком заняты всяки– ми идиотскими распоряжениями. Однако люди и танки все-таки найдутся. Такова воля фюрера. И точка.

– Я устал,– сказал Гитлер.– Думаю, что смогу заснуть. Запри, ладно?

Он поплелся из кабинета по длинному коридору, маленький челове– чек в простом халате.

Мартин тоже устал, у них был долгий день. У всех. Прежде чем вы– ключить настольную лампу, он обошел кабинет и взял рисунок с сельским домиком и смутным пятном в тени. Он долго и напряженно вглядывался в это темное пятно. Может быть… точно, могло быть… что это волк, выползающий из-за угла сельского домика. Да, теперь Мартин видел его. Он был именно в том месте, куда показал фюрер. Предзнаменование. Мар– тин вернул рисунок на мольберт. Гитлер, вероятно, больше не коснется его, и кто знает, какова будет судьба этого рисунка?

Волк там был. Чем дольше он смотрел, тем очевиднее становилось ему это.

Фюрер всегда первым видел эти предзнаменования, и это, конечно, было частью его чуда.

Мартин Борман выключил лампу, закрыл кабинет и пошел по длинному коридору к себе. В спальне крепко спала его жена Герда, над ее голо– вой висел рисунок Гитлера.

– Майор Галатин? – произнес темноволосый второй пилот сквозь приглушенный рев винтов,– до места выброса семь минут.

Майкл кивнул и встал, мрачно улыбаясь. Он зацепил замок-карабин с фалом за металлический прут, шедший вдоль корпуса аэроплана, и про– шел к закрытой двери. Над головой тускло светилась красным сигнальная лампочка, окрашивавшая стены в розовый цвет.

Было двадцать шестое марта, по его наручным часам – два часа двенадцать минут. Он приказал себе не обращать внимания на качку и броски С-47 и стал проверять укладку парашютных лямок, убеждаясь в том, что они одинаково стягивают его ноги в чреслах. Не слишком-то приятно целую тысячу футов лететь вниз, ощущая, как давит на интимное место.

Он проверил натяжение грудных лямок, а потом верхнее крепление самого парашютного ранца, чтобы быть уверенным в том, что ничто не спутает стропы, когда раскроется купол. Парашют должен быть черным, поскольку была неполная луна.

– Три минуты, майор,– сказал вежливый второй пилот, юнец из Нью– Джерси.

– Спасибо.

Майкл почувствовал, как самолет слегка заскользил правой плоско– стью: пилот выравнивал курс, чтобы избежать или прожектора, или зе– нитного огня. Майкл медленно и глубоко дышал, следя за красной лам– почкой над дверью. Сердце сильно билось, тело в темно-зеленом комби– незоне покрылось потом. На голове черная вязанная шапочка, а лицо из– мазано черными и зелеными маскировочными пятнами. Он надеялся, что все они легко отмоются, иначе будут привлекать нежелательное внимание на Елисейских полях.

К его поясу была прикреплена короткая лопатка со складной руко– ятью, нож с зазубренным лезвием, автомат 45-го калибра, рожок с пуля– ми. А также небольшая коробка, застегнутая в куртке, с двумя плитками шоколада и кусочками вяленой солонины. Он подумал, что от тепла его тела плитки шоколада уже расплавились.

– Одна минута.

Красный огонек погас. Юный пилот из Нью-Джерси потянул за руко– ятку, и дверные створки С-47 плавно раскрылись, засвистев на ветру. Майкл тут же встал в положение полной готовности: кончики носков бо– тинок на краю, руки на дверной раме. Под ним простиралась черная ширь, которая равно могла быть и необитаемым лесом, и бездонным океа– ном.

– Тридцать секунд! – прокричал сквозь ветер и шум винтов второй пилот.

Далеко внизу что-то блеснуло. Дыхание у Майкла перехватило. Еще раз блеснуло: луч света, исходящий с земли, шарил по небу.

– О, Господи! – воскликнул первый пилот.

Прожектор под углом устремился вверх. Они услышали шум моторов, понял Майкл. Сейчас они начали охотиться. Свет сделал оборот, и его луч резанул тьму в сотне футов ниже ботинок Майкла. Он стоял ровно, но внутри затряслись поджилки. Слева от луча прожектора взорвалось красным, вслед за этим послышался громовой удар, и в пятистах-шести– стах футах над С-47 сверкнуло белое. Самолет тряхнуло взрывной вол– ной, но он удержался на курсе. Второй зенитный снаряд разорвался выше и правее, но луч прожектора заходил на второй оборот. Пилот из Нью– Джерси, бледнея лицом, вцепился в плечо Майкла.