Роберт МакКаммон - Час волка

– Канализацию мы оставили таким, как вы! – огрызнулась Камилла, все еще не успокоившаяся.

– Таким, как я! – повторил Мышонок и покачал головой.– О, мы жи– ли в канализации с 1938 года, мадам. Нас так долго насильно кормили дерьмом, что мы стали получать от его вкуса удовольствие. Я был в ар– мии два года, четыре месяца и одиннадцать дней. Великий патриотиче– ский долг, говорили они! Шанс расширить границы Рейха и создать новую жизнь для правильно мыслящих немцев! Только чистых сердцем и безуп– речной крови… ну, остальное вам известно.– Он сделал гримасу: ему наступили на мозоль.– Не все немцы – нацисты,– тихо сказал он.– Но у нацистов голоса громче других и самые большие дубинки, и им удалось выбить разум из моей страны. Итак, да, мне действительно знакома ка– нализация, мадам. Я действительно очень хорошо ее знаю.– Глаза его казались горящими от внутреннего жара, и он бросил огрызок яблока в корзинку. Его взгляд вновь обратился к Майклу.– Но я все еще немец, сударь. Может, я сумасшедший, но я люблю мою родину,– возможно, ско– рее я люблю память о моей родине, чем ее реальность. И потому – зачем я должен помогать вам делать что-то такое, что поможет убивать моих соотечественников?

– Я прошу вас помочь мне предотвратить гибель многих моих сооте– чественников. Вероятно, тысяч, если я не смогу добраться до нужного мне человека.

– О, да,– кивнул Мышонок.– И это, конечно же, связано с вторже– нием?

– Господи, порази нас всех! – простонала Камилла.– Мы погибли!

– Каждый солдат знает, что вторжение грядет,– сказал Мышонок.– Это не тайна. Никто просто пока не знает, когда оно начнется и где. Но оно неизбежно, и даже мы, тупые повара полевых кухонь, знаем о нем. Одно уж будет наверняка: как только бритты и американцы начнут двигаться на побережье, никакая паршивая «Атлантическая стена» их не удержит. Они будут двигаться до самого Берлина; я просто молю Бога, чтобы они дошли туда раньше, чем дойдут туда проклятые русские!

Майкл дал этой ремарке пройти. Русские, конечно, с 1943 года яростно пробиваются на запад.

– В Берлине у меня жена с двумя детьми.– Мышонок тихо вздохнул и провел рукой по лицу.– Моему сыну было девятнадцать лет, когда его забрали на войну. На Восточный фронт, не иначе. Они даже не смогли наскрести от него достаточно, чтобы прислать назад в ящике. Они при– слали мне его медаль. Я повесил ее на стенку, где она очень красиво блестит.– Его глаза увлажнились, потом опять стали жесткими.– Если русские придут в Берлин, моя жена и дети… Ну, этого не случится. Русских остановят задолго до того, как они войдут в Германию.– Тон, каким он это сказал, давал понять, что сам он в это не очень-то ве– рит.

– Вы могли бы уменьшить эту угрозу, сделав то, о чем я попрошу,– сказал ему Майкл.– Между здешним побережьем и Берлином большое про– странство.

Мышонок ничего не сказал, он просто стоял, уставившись в никуда, руки его висели по бокам.

– Сколько вы хотите денег,– подтолкнул его Майкл.

Мышонок молчал. Потом тихо сказал:

– Я хочу домой.

– Хорошо. Сколько для этого нужно денег?

– Нет. Деньги – нет.– Он посмотрел на Майкла.– Я хочу, чтобы вы доставили меня в Берлин. К жене и детям. Я пытался найти способ вы– браться из Парижа с того самого момента, как удрал из госпиталя. Но я не уйду и двух миль за окраину Парижа, как патруль меня схватит. Вам нужен карманник, а мне нужно сопровождение. Вот в таком случае я со– гласен.

– Невозможно,– высказалась Габи.– Об этом не может быть и речи.

– Погодите.– Голос Майкла стал твердым. Как бы то ни было, он все равно планировал найти возможность попасть в Берлин, связаться с агентом Эхо и разыскать охотника на крупную дичь, который был причи– ной смерти графини Маргерит. Фотоснимок Гарри Сэндлера, стоявшего но– гой на теле льва, всегда был в памяти Майкла.– И как же я смогу до– ставить вас туда?

– Это – ваши заботы,– сказал Мышонок.– Мои заботы – положить ку– сок бумаги в карман нужного человека. Я это сделаю, я без сомнения сделаю это, но я хочу попасть в Берлин.

Теперь наступила очередь Майкла безмолвно поразмышлять. Про– браться в Берлин самому – одно дело, но захватить при этом беглеца из приюта для психов – совсем другое. Инстинкт подсказывал ему сказать «нет», и он редко ошибался. Но здесь подворачивался редкий случай, и у Майкла выбора не было.– Согласен,– сказал он.

– Вы тоже безумны! – закричала Камилла.– Так же безумны, как и он.– Но в голосе ее было меньше истерики, чем раньше, потому что она признала, что в его безумии была определенная система.

– Мы займемся этим завтра утром,– сказал Майкл.– Наш агент выхо– дит из своего дома в восемь тридцать две. Чтобы пройти по своему пу– ти, ему нужно около десяти минут. Я укажу на карте, где я хочу, чтобы это было сделано; а пока что, на сегодня, вы останетесь здесь.

Камилла опять начала было ругаться, но в этом уже не было смыс– ла.

– Спать он будет на полу! – огрызнулась она.– Нечего ему пачкать мое белье!

– Я буду спать прямо здесь.– Мышонок показал на пол в кухне.– Ведь ночью я могу проголодаться.

Камилла забрала обратно у Майкла револьвер.– Если только услышу тут хоть малейший шум, стреляю без предупреждения!

– В таком случае, мадам,– сказал Мышонок,– мне следует заранее предупредить вас, что я во сне я громко храплю.

Пора было хоть сколько-нибудь поспать. Завтра всем предстоял за– нятой день. Майкл направился в спальню, но Мышонок окликнул его:

– Эй! Постойте! В какой карман плаща вы хотите, чтобы я положил бумагу? Наружный или внутренний?

– Наружный подойдет. Но лучше внутренний.

– Тогда будет внутренний.– Мышонок взял еще одно яблоко из вазы и хрустнул им. Затем глянул на Камиллу.– Кто-нибудь предложит мне суп, или мне предстоит до утра умирать с голоду?

Она издала звук, который можно было принять за ворчанье, распах– нула шкафчик с посудой и достала ему миску.

В спальне Майкл сбросил кепку и рубашку и сел на край кровати, изучая при свете свечи карту Парижа. Другая свеча горела на другой стороне кровати, и Майкл смотрел на тень Габи, когда она раздевалась. Он чуял винно-яблочный аромат от ее волос, пока она их расчесывала. Это должно произойти на равном расстоянии от дома Адама и от его кон– торы, решил он, вторично изучив карту. Он нашел место, которое ему приглянулось, и отметил его ногтем. Потом еще раз глянул выше, на женскую тень.

Он ощутил, как на шее ниже затылка зашевелились волоски. Завтра будет прогулка по лезвию бритвы; возможно, схватка со смертью. Сердце его забилось сильнее. Он наблюдал по тени Габи, как она стаскивает брюки. Завтрашний день может принести смерть и уничтожение, но сегод– няшним вечером они живы и…