Янгцзе Чу - Невеста призрака [litres]

Послышались царапающие звуки, и, сдерживая дыхание, я слегка высунулась из-за занавесей, чтобы подсмотреть. Женщина стояла спиной ко мне и писала кисточкой на листке бумаги. Царапанье раздавалось из-за предыдущей работы: она растерла брусок туши с водой на сухой тушечнице. В Малайе у меня были грифельные карандаши и даже деревянно-графитовые. По всей видимости, никто не потрудился сжечь копии таких современных инструментов, раз мать довели до использования кисточки и туши [52] «Четыре драгоценности рабочего кабинета» – набор из туши, тушечницы, кисточки и бумаги считался в Китае обязательным для каждого состоятельного и ученого человека, подчеркивал его статус, а также символизировал связь с предками. Заимствованные у европейцев инструменты для рисования и письма в описываемый в романе период еще не получили широкого распространения. . Она настолько углубилась в свое занятие, что не замечала приближавшиеся шаги, пока не стало слишком поздно. Дверь протестующе скрипнула, и, вздрогнув, непрошеная гостья спрятала в карман свою записку и быстро смешала бумаги в кучу.

– Ах, мадам! Что привело вас сюда? – Это говорил господин Оуян.

– Вы, конечно же. – Я была вынуждена ею восхититься. Нервы у этой женщины выковали из железа.

– Что вы делаете в моих скромных покоях?

– Но, господин Оуян, у вас же есть свой дом. Собственные особняки и виллы, по сравнению с которыми это местечко выглядит вполне провинциально. – Ее голос понизился до мурлыканья.

– Вы же знаете моих глупых потомков. Они бы никогда не позволили мне продолжать там исследования.

– Да? Видно, поэтому вы принесли сюда ваши картины.

Его смех походил на скрежет гальки.

– Нравятся? Я велел внуку сжечь всю коллекцию после моей смерти, чтобы наслаждаться ими и здесь. А они дороги! Сын был против, хотел их продать, но внук выполнил мое требование. Хм! Хорошо, что я баловал его при жизни, – стоило того. Но… зачем вы здесь? Точно не ради восхищения картинами, не так ли?

– Я изучала их в коридоре, когда заметила, что ваша дверь открыта.

– Вы слишком добры. Чем могу помочь?

Ее тон изменился.

– Никчемный внучатый племянник моего мужа довел дело до конца?

– Тиан Чин? Я считал, вам известно больше обо всем этом, чем мне.

– Он мне не доверяет. Но я знаю, чем вы занимаетесь. Хвалите и обихаживаете этого юного дурака. – Хотя ее слова были резкими, интонация голоса казалась соблазнительной. Я неловко поежилась в своем укрытии, уши заполыхали.

– Оставаясь дураком, он подходит для моей задачи. В ином случае он бы не осмелился доставлять столь предательские сообщения и посылки.

Она расхохоталась – звук был высоким, звонким и на удивление юным. Не думала, что смогу испытывать еще большую антипатию к матери, но ее смех заставил меня сжать зубы.

– Напомните мне никогда вас не недооценивать.

Господин Оуян продолжал:

– Как только он умер, я понял – вот мой инструмент. Знаете ли вы, сколько лет я ждал появления такого курьера? У Лим Тиан Чина есть нужные связи для такого задания. Богатая семья, обожающая матушка в мире живых и слишком много самолюбия, которое не позволяет ему видеть ничего, кроме собственных нужд.

– И какую же выгоду извлечете из этого вы? – Послышался странный шуршащий звук.

– А как вы думаете? Продлю пребывание на Равнинах мертвых до бесконечности.

– Но вы так часто жалуетесь на него. – И вновь шорох атласа.

– Это еще один штришок в моей умной игре. – Он крякнул и отвратительно чавкнул. Я выглянула в неудобный «глазок» и вся покрылась румянцем.

Насколько я могла видеть, эта развалина облапила мою мать, а она, сущая бесстыдница, уже высвободила одно белоснежное плечо из платья. Я отвернулась с полыхающими щеками. Как она могла! Они оба были чудовищны. И тут еще одна тяжкая мысль пришла в голову. Раньше или позже они могут переместиться на постель, и мое убежище раскроют. Я в панике огляделась. Между кроватью и стеной было узкое пространство – настолько крошечное, что я на полпути застряну.

Тяжелые занавеси колыхнулись, словно притянутые невидимой рукой.

Со страха я кинулась к щели. И как только пролезла за заднюю спинку кровати и скорчилась на полу, раздался громкий стук и взрыв хохота. Господин Оуян и моя мать вдвоем обрушились на постель.

Несколько минут я лежала там, прижавшись к холодным плиткам пола, словно ящерка, и прислушиваясь к звукам наверху. Пространство между кроватью и полом ничто не скрывало, и каждый вошедший в комнату меня легко бы заметил. Я ползла вперед, когда мать заговорила снова.

– Я и впрямь не должна здесь находиться, – в голосе слышалось сожаление.

– Никто не узнает. – Он говорил приглушенно. – Обожаю называть вас «мадам» и видеть лед в глазах.

– Если бы муж когда-нибудь заподозрил!

– Вы же знаете, на самом деле он вам не муж.

– Да как вы смеете говорить такое! – Снова шуршание, словно она подбирала одежду.

– Тихо, тихо. Нет нужды притворяться со мной. Мы оба прекрасно знаем, что вы никогда формально не выходили за него замуж. Титул второй жены – просто знак почтения. Вы как-то объявились здесь и выглядели такой красоткой, что он не смог устоять. Даже я не могу устоять перед вами, хотя вы, скорее всего, планируете списать меня в утиль.

Мать с натугой рассмеялась.

– До тех пор, пока вы хорошо со мной обращаетесь, я всегда буду с вами.

– Что ж, и как вам предложение еще ста лет счастья?

– Правда? – проворковала она. – А скажите-ка, кто на самом деле стоит за всеми этими секретными собраниями и денежными переводами? Один из Девяти адских судей, да?

Он внезапно сел.

– Кто сказал вам об этом?

– А я права?

Некоторое время господин Оуян молчал, затем рассмеялся. Это был сухой, злобный смешок.

– Моя дорогая, дорогая мадам. Если кое-кто из богов пронюхает, что вы обладаете даже такой крупицей знания, ваше существование будет столь же кратким, как пламя свечи в грозовую ночь.

Она отмела его возражения.

– Пока я с вами, уверена, все будет в порядке. Итак, чего вы от меня хотите?

– Ну, я размышлял о девчонке.

– О девчонке? Имеете в виду служаночку, которую мы заперли?

Я начала ползти к передней стенке кровати, но от такой смены темы застыла.

– Хороша, не так ли?

– Все еще думаете о ней? Лично мне она не кажется такой уж привлекательной.

– Плохо. А я бы не отказался увидеть вас вместе.

Она фыркнула.

– В вашей постели, без сомнения.

Льда в ее голосе было достаточно, чтобы заморозить воздух, но господин Оуян только расхохотался.

– Вот почему я питаю к вам слабость. Вы единственная, кто осмеливается мне выговаривать. Ну же, не надо так злиться. – Ласково уговаривая, он заманивал ее обратно в постель, отчего я выдохнула с облегчением. Нельзя, чтобы она заметила меня, встав с кровати.