Фрэнк Стоктон - Призраки [Рассказы]

Полагаю, мой домовладелец считает, будто Медея — некая дама, встреченная мною на побережье. Убежден, что синьора Серафина, синьора Лодовика и синьора Адальгиза — три Парки, или Норны [47] В скандинавской мифологии — божества, определяющие судьбу человека при рождении. , как я их называю, — придерживаются именно такого мнения. Сегодня на рассвете, прибирая у меня в комнате, синьора Лодовика сказала мне:

— Как прекрасно, что signorino занялся пением!

Я и сам не заметил, что бормотал: «Vieni, Medea, mia dea!» [48] Приди, Медея, моя богиня ( итал .). — пока старушка возилась, разжигая огонь в камине. Я замолчал, подумав: «Хорошенькая у меня будет репутация, если слухи о моих любовных похождениях дойдут до Рима, а потом и до Берлина…» Синьора Лодовика тем временем выглянула из окна, снимая с крюка уличную лампу, по которой сразу можно узнать дом сора Асдрубале. Очищая ее от копоти, прежде чем снова зажечь, она сказала — как всегда, немножко застенчиво:

— Напрасно ты перестал петь, сынок, — она то зовет меня «синьор профессор», то ласково кличет nino и viscere mie [49] дорогой мой, сердце мое ( итал .). . — Напрасно ты перестал петь: на улице какая-то юная барышня остановилась, чтобы послушать тебя.

Я бросился к окну. Женщина, укутанная в черную шаль, стояла под аркой, глядя прямо на меня.

— Хе-хе, у синьора профессора есть почитательницы, — сказала синьора Лодовика.

«Medea, mia dea!» — запел я во весь голос, довольный, точно мальчишка, что приведу в смущение любопытную даму. Она резко отвернулась, махнув мне рукой. В этот миг синьора Лодовика водворила на место лампу. Свет озарил улицу, и я почувствовал, что холодею: женщина внизу… то была вылитая Медея да Карпи!

…Ну и дурак же я, право слово!

17 декабря.Боюсь, моя одержимость Медеей да Карпи стала общеизвестной, и все благодаря моим глупым разговорам да идиотским песенкам. Сын вице-префекта, или кто-то из компании его разлюбезной графини, или помощник из архивов пытается подшутить надо мной! Но берегитесь, почтенные дамы и господа, я отплачу вам той же монетой!

Можно представить, что я почувствовал, когда обнаружил у себя на столе запечатанное письмо, неизвестно кем принесенное. На нем значилось мое имя. Почерк показался странно знакомым, и через несколько мгновений я узнал его, ведь я видел письма Медеи да Карпи в архивах. Я был потрясен до глубины души. В следующий миг я решил, что это подарок от человека, осведомленного о моем увлечении Медеей, — подлинник ее письма. Но невежда нацарапал мой адрес прямо на нем — лучше бы положил в конверт!

Однако письмо предназначалось мне лично, и его содержание было вполне современным… Всего четыре строчки: «Спиридон! Некая особа, узнав о вашем интересе к ней, будет ждать сегодня в девять вечера у церкви Сан Джованни Деколлато. Ищите в левом приделе даму в черном плаще и с розой в руках».

Тут я понял, что стал жертвой розыгрыша, мистификации. Я вертел записку в руках. Бумага похожа на ту, что делали в XVI веке, а почерк Медеи да Карпи скопирован на удивление точно. Кто сочинил это послание? Я перебрал в памяти всех, кто способен на такую шутку. Вероятно, здесь замешан сын вице-префекта — не исключено, что вместе со своей графиней. Должно быть, кто-то вырвал чистую страницу из старинной рукописи. Изумительно ловкая и талантливая подделка! Один человек с подобной задачей не справился бы…

Как отплатить шутникам? Сделать вид, что я не обратил на письмо внимания? Таким образом, я сохраню достоинство, но это скучно. Нет, я отправлюсь на свидание, посмотрю, кто придет, и разыграю его в свою очередь. А если никто не явится, я посмеюсь над шутниками, неспособными довести розыгрыш до конца. Возможно, романтику Муцио захотелось свести меня с некой дамой в надежде, что я воспылаю к ней страстью. От подобного приглашения откажется лишь глупец или ученый сухарь. Стоит познакомиться с барышней, которая умеет копировать письма XVI века, ведь томный щеголь Муцио на такое дело не способен, по моему глубочайшему убеждению. Я пойду! Богом клянусь! Отплачу им той же монетой! Сейчас пять… как долго тянется день!

18 декабря.Неужто я сошел с ума? Или призраки действительно существуют? Приключение прошлой ночи потрясло меня до глубины души.

Я вышел из дома в девять, как повелевало таинственное послание. Все лавки были закрыты — ни единого открытого окна, ни души вокруг. Холод покалывал кожу, моросил дождь со снегом, и туман окутывал узкие, крутые улочки, бегущие в темноте меж высоких стен, под величавыми арками, — они казались еще мрачнее в неверном свете одиноких масляных лампад, чье мерцание желтым отблеском ложилось на мокрые полотнища городских флагов.

Сан Джованни Деколлато — небольшой собор или, скорее, церквушка — всегда на замке: многие церкви здесь отпирают только по большим праздникам. Она примостилась на крутом склоне за герцогским дворцом, у развилки двух вымощенных булыжником улиц. Я проходил мимо нее сотни раз и замечал ее лишь мельком. Мое внимание привлек только мраморный рельеф над дверью — изображение седой усекновенной головы Крестителя, а еще я обратил внимание на железную клетку неподалеку, где когда-то выставляли на всеобщее обозрение головы казненных преступников. Очевидно, обезглавленный — или, как говорят здесь, decollate — Иоанн Креститель распространял свое покровительство на работников топора и плахи.

Я быстро добрался до Сан Джованни. Сознаюсь, я был взволнован: виной тому моя горячая польская кровь и юный возраст. К своему удивлению, я обнаружил, что в окнах часовни не горит свет, а дверь заперта! Хорошая шуточка — отправить меня в промозглую, зябкую ночь в церковь, закрытую невесть сколько лет! Даже не знаю, что я мог учинить в этот миг ярости; мне хотелось высадить церковную дверь или пойти вытащить сына вице-префекта из постели, ибо я почитал его главным виновником.

Я склонялся к последнему варианту и уже развернулся, чтобы пройти к дому своего товарища по черному переулку слева от церкви, как вдруг замер на месте, услышав где-то поблизости звуки органа; да, звуки органа были вполне отчетливыми — а также голоса хора и монотонное чтение молебнов.

Итак, церковь вовсе не закрыта! Я направился обратно. Вокруг царили тьма и тишина. Неожиданно порыв ветра вновь донес едва слышные звуки органа и голосов. Я прислушался. Очевидно, они доносились с соседней улицы, справа. Возможно, где-то есть другая дверь? Я прошел под аркой и спустился по улочке — в ту сторону, откуда вроде бы доносилась мелодия. Ни двери, ни света — лишь черные стены да тусклый отблеск подрагивающих огоньков масляных лампадок на черных мокрых флагах. Более того — полное безмолвие. Я остановился на минуту — и вот пение послышалось снова; на сей раз мне показалось, что доносится оно с той улицы, откуда я пришел. Я вернулся — и напрасно.