Наталья Тимошенко - Дар

— А самое главное — камеры, — продолжила Лера. — Они везде. От них не спрятаться. И если людей я могу обмануть, то камеры — нет. Помыться, где-то переночевать, иногда даже просто украсть еды было почти нереально. В какой-то момент я даже хотела перебраться в городок поменьше, надеясь, что там нет такого количества камер, но в таких городках все друг друга знают, стоит нечаянно где-то засветиться — и не отстанут. А там и до полиции недалеко. В большом городе затеряться проще.

Марк протянул руку и сжал ее ладонь. Может быть, он и не любил ее так, как когда-то Белль и сейчас Риту, но рисовал ей картинки и спал с ней не только для того, чтобы скрасить собственное пребывание в клинике.

— А где-то через полгода после этого… да, как раз была зима, морозы. Я, конечно, стащила в одном магазине куртку потеплее, но все равно страшно мерзла. Тогда-то и решилась забраться в чужую квартиру. Выбрала дом попроще, чтобы точно без камер в парадной, зашла в тот момент, когда хозяин квартиры из нее выходил. Его всего-то «отвлек на минуточку заблудившийся гость», я и скользнула в квартиру. Только мне не повезло. Вернее, тогда я думала, что не повезло, сейчас же считаю одной из самых больших удач в своей жизни. Хозяин квартиры вернулся через полчаса, как раз когда я уже приняла душ, что-то съела из холодильника и уснула на диване. Это был Володя, водитель, который привез тебя сюда. Он работает на Лео уже много лет, и в тот день должен был отвезти его куда-то, но забыл права. Поскольку это было по дороге, они заехали за ними, решив не платить штраф в случае чего. Вот он и застал меня в квартире. Хотел вызвать полицию, но Лео отговорил. Пожалел меня. Сначала забрал к себе, как бездомного котенка, а потом влюбился, сделал мне новые документы, и мы поженились.

— А ты? — Марк внимательно посмотрел на нее. — Ты его любишь?

— Я ему благодарна так же, как когда-то была тебе. Думаю, это единственная любовь, на которую я способна. Но с ним я могу быть собой.

— В каком смысле?

Лера отняла руку, подтянула к себе ноги и обхватила колени руками, сжавшись в комок, как будто замерзла от собственных воспоминаний или не хотела слишком сильно открываться ему.

— С ним я не ношу очки, — пояснила она. — Я нужна ему не потому, что могу создавать реальности, он все равно не может в них попасть. У него какая-то наследственная болезнь. Он начал терять зрение еще в тридцать лет и к сорока ослеп полностью. Врачи ничего не могут сделать, даже самые лучшие, даже за границей. Единственное, что они смогли, — это немного дольше сохранить ему зрение, его отец ослеп буквально за полгода. Но к тому моменту, как мы познакомились, он уже давно ничего не видел.

— Сколько ему лет? — вопрос вырвался сам собой, но Марка это действительно интересовало.

Лера снова бросила на него странный взгляд, в котором явно читалось «только попробуй меня осудить».

— Шестьдесят два.

Марк много мог сказать по этому поводу, но промолчал. Какое он имеет право осуждать ее? Этот человек спас ее, возможно, действительно любит. Разве когда-то он сам не выглядел в глазах остальных так же? Пусть он был старше Леры всего на пять лет, но он прекрасно осознавал, что думает медперсонал о парне из богатой семьи, который приходит в клинику лечить фантазии творческой личности (Марк как-то слышал такую фразу из уст одной медсестры), закрутившем роман с несчастной никому не нужной девочкой.

Лера, убедившись, что он ничего ей не скажет по поводу мужа, годящегося ей в отцы, улыбнулась.

— Теперь твоя очередь.

Рассказ Марка занял еще больше времени. Он с удовольствием рассказывал ей о выставке и картинах, о Рите, о Гретхен. Лера так искренне удивлялась и радовалась за него, что у него даже не возникло неловкости, когда он признавался, что работает каким-то там иллюстратором в издательстве. Самому ему этот факт казался если не позорным, то уж точно не вызывающим уважение, но Лера видела все иначе.

Они походили на двух хороших друзей, встретившихся после долгой разлуки. Впрочем, кем-то таким они теперь и были. Магический салон и Ксению обходили стороной, но рано или поздно Марку все же пришлось затронуть эту тему, когда он подобрался к цели своего визита. Он постарался немного сгладить впечатление, будто вспомнил о Лере только тогда, когда ему понадобилась помощь.

За это время девушка, открывшая ему дверь, успела принести им кофе с булочками, а время давно перевалило за три часа. Наконец он рассказал и о последних событиях. В глазах Леры он видел легкое разочарование. Конечно же, как бы он ни пытался, она все равно поняла, зачем именно он искал ее. Марк пообещал себе, что когда они со всем разберутся, он сделает что-нибудь такое, что разуверит ее в его меркантильности.

Он мысленно усмехнулся. Рита все же каким-то непостижимым образом научила его заботиться о чувствах других людей.

— Значит, ты хочешь, чтобы я поймала ее в видение, и ты мог поговорить с ней? — уточнила Лера, когда он замолчал.

Марк кивнул.

— На данный момент это видится мне единственным возможным вариантом. Она пользуется тем, что может уйти в любое время, оставив мои вопросы без ответа.

Лера покачала головой.

— Прости, я не смогу этого сделать.

— Но почему? Я ведь помню, что иногда ты захватывала в видения всех, кто находился в помещении, даже если они не смотрели тебе в глаза. Возможно, твои способности каким-то образом распространяются на всех, кто в принципе может видеть, раз уж твой муж не попадает в видения, когда ты без очков. Я не знаю, может, оно отражается от стен, от воздуха, от чего-то, что человек не способен распознать? А то, что Никита умудрился прийти в твое видение, будучи мертвым, дает надежду, что ты можешь погружать в видения не только живых людей, но и… других существ.

— Марк, ты не понимаешь! — Лера внезапно вскочила с места, прошлась по комнате и остановилась за креслом, на котором сидела, положив руки на его спинку. — Я не могу тебе помочь, потому что… — Она запнулась, но все же закончила: — Я боюсь выходить из дома.

Марк удивленно посмотрел на нее.

— В каком смысле? Если ты все еще боишься полиции, то мы…

Она отрицательно покачала головой, перебив его.

— Не полиции, нет… — Она глубоко вдохнула, как будто набираясь смелости перед тем, как нырнуть в черную бездну собственных страхов. — Всего: открытых пространств, чужих людей, пустых закоулков, незнакомых звуков, запахов… Всего, понимаешь?

Марк не понимал. Она никогда ничего такого не боялась. Что же с ней произошло за те полтора года на улице? О чем она ему не рассказала? И не это ли он увидел в ее глазах, когда сказал, что рад за нее?

— Я могу выйти из дома только с Лео, потому что ему я доверяю. Я держу его за руку, потому что панически боюсь отстать, выпустить из виду, потеряться, остаться одной. Когда он уезжает в командировку, я дома не убираюсь! — теперь в ее голосе явственно послышались слезы. — Я боюсь лечь с постель и не услышать его запах, в душе пользуюсь только его гелем и шампунем. Боюсь поменять местами вещи. Только перед самым его приездом устраиваю уборку, чтобы он не возвращался в затхлый неубранный дом. Но этот день могу прожить только на таблетках. И знаешь, чего я боюсь большего всего на свете? Что однажды его не станет. Все-таки он старше меня в два раза, а значит, есть вероятность, что умрет раньше. И я не знаю, что буду тогда делать. А ты хочешь, чтобы я вышла из дома, куда-то поехала, что-то сделала?