Наталья Тимошенко - Кольцо бессмертной [СИ litres]

Сначала заехала в мастерскую, поскольку та была ближе, чем дом бабушки Риты, и сразу увидела машину Марка возле парадной, а на последнем этаже ярко светились его замысловатые окна. Поднимаясь в лифте, Лера с трудом держала себя в руках, а когда он открыл ей дверь, в одних только джинсах и перемазанной красками футболке, босиком, как выглядел всегда, когда писал свои картины, она едва не треснула ему с порога. Как он может рисовать в такое время? Почему она переживает за его жену больше, чем он?

Правда заключалась в том, что Марк не знал, что чувствует человек, когда кто-то умирает по его вине, а Лера знала. Ее руки были в крови, она убила человека. И еще слишком хорошо помнила тот ад, в который погрузилась после этого. Лицо Ксении преследовало ее в кошмарах несколько лет, она своей второй личностью прорывалась даже в выдуманные миры, подчиняя их себе, и только недавно Лера осознала, что уже давно не видела ее. Марк ничего этого не знал. Он изображал из себя циничного мага, не гнушался воровством, но на самом деле никогда не совершал ничего серьезного, не знал, каково это: быть виноватым в чьей-то смерти. А Лера знала и повторения не хотела.

– Лера? – удивился он, словно никак не ожидал увидеть ее. – Третий час ночи, что ты здесь делаешь?

Он не посторонился, чтобы пропустить ее, и она протиснулась сама.

– Ты поговорил с ней? – без предисловий спросила она.

– С кем?

По его напряженному голосу Лера поняла, что он прекрасно понял, кого она имеет в виду.

– С Эвелиной.

Марк тяжело вздохнул, закрыл дверь и прошел в комнату следом за ней.

– Да.

– И что?

– Ничего.

Лера только сейчас обратила внимание на разгромленную мастерскую. Повсюду валялись обломки мольбертов, обрывки холстов, разбросанные кисти, но посреди всего этого великолепия стоял новый мольберт, явно купленный недавно, поскольку сбоку еще был приклеен стикер с ценой, а на нем уже нашел свое место новый холст с недавно начатой картиной.

– Она не найдет себе другую жертву? – спросила Лера, с трудом оторвав взгляд от бардака.

– Нет. Ей нужна Рита.

– И ты так спокойно об этом говоришь? – Лера едва не взорвалась от негодования, но Марк лишь развел руками.

– Мы поговорили, она мне объяснила свою позицию, и я с ней согласился.

Лере казалось, что перед ней стоит не Марк. Не мог тот Марк, которого она знала, согласиться с чьими-то там доводами, если эти доводы требуют принести в жертву дорогого ему человека. Лера шагнула к нему ближе, внимательно вглядываясь в карие глаза. Она только сейчас заметила, что в уголках этих глаз появились мелкие морщинки, выдававшие, что ему уже не двадцать четыре года, как тогда, когда они только познакомились и она долго и часто смотрела в эти глаза, наслаждаясь тем, что впервые может делать это, не погружая его в свои кошмары.

– Что она сделала с тобой? – едва слышно спросила она, покачав головой. – Я не верю, что это говоришь ты. Ты не можешь…

– Лера, – Марк предупреждающе поднял руку. – Я все решил. Ты ничего не изменишь.

– Я не узнаю тебя.

Он криво усмехнулся:

– Так ли хорошо ты меня знаешь?

– Это из-за того, что нагадала тебе Агнесса? О том, что у Риты есть кто-то другой?

По его лицу скользнула мучительная волна, словно она затронула ноющий зуб. Неужели это правда?

– Глупости! – уверенно заявила она. – Нет у Риты никого, мы же оба ее знаем. Она на это не способна.

– Ты так думаешь? – Марк насмешливо приподнял брови. – А я вот вчера видел ее в машине с коллегой. Хочешь, скажу, что они делали? – И не дожидаясь ее ответа, закончил: – Они целовались. Может быть, и ее тоже ты знаешь плохо, а, Лера?

Лера бессмысленно покачала головой. Глупости, какие же глупости! Не мог Марк из ревности обречь Риту на такое, он же не идиот!

И тем не менее, вспомнились все те редкие слова, которыми он раньше упоминал Белль. Лера, возможно, долгое время, если не всегда, единственная знала, как сильно он на нее обижен. Едва ли он рассказывал об этом Рите, Рита и так его ревновала, а Леру он никогда не стеснялся. И она знала, что Белль он обрек бы на что угодно. Так с чего она решила, что к Рите у него другое отношение? Марк – собственник и эгоист, и если его кто-то предает, он предает в ответ. В его мире все логично.

Но Лера не могла с этим смириться.

– Но это же глупо, Марк! – в отчаянии воскликнула она. – Если тебя так задевает, что она могла тебе изменять, измени ей, но не предавай, не обрекай на гибель.

– Все не так просто…

– Да что может быть проще?

Почти не отдавая себе отчета, повинуясь одному лишь бешеному желанию не попасться второй раз в капкан ответственности за чью-то гибель, Лера шагнула к нему, на ходу стаскивая с себя футболку, обхватила руками его лицо и, приподнявшись на цыпочки, впилась в его губы. Марк сначала ошарашенно замер, а затем аккуратно отстранил ее.

– Ты что делаешь?

– Просто измени ей и успокойся, – велела она, снимая испачканную красками футболку и с него, что он с легкостью позволил ей сделать.

И новый поцелуй длился уже дольше предыдущего. Его руки скользнули по ее обнаженным плечам, на мгновение крепко сжали их, а Лера со всей страстью вкладывала в поцелуй свое отчаяние.

– Я ведь могу и воспользоваться ситуацией, – усмехнулся Марк, снова легонько отстранив ее, на этот раз недалеко, словно просто давал ей выбор, а не делал его сам. – Моих моральных принципов на это хватит. А ты жалеть не будешь?

Лера отчаянно мотнула головой, не позволяя себе даже задумываться над тем, что делает.

– Не больше, чем если позволю ей умереть, – заверила она, снова приближаясь к его лицу, но Марк ловко увернулся.

– Иди домой, Лера, – устало велел он, отступая назад. – Даже если мы переспим, это ничего не изменит.

Лера еще несколько мгновений рассматривала его лицо, теперь понимая, что разница между этим Марком и тем, которого она знала, не только в морщинках в уголках глаз. Изменилось что-то еще, что-то, что сделало его совсем другим. Такого Марка она не знала, и едва ли могла бы когда-нибудь полюбить. Хоть она сама считала, что никогда его и не любила, поскольку в принципе не способна на такие чувства, но сейчас могла признаться себе: того Марка, который принес ей однажды очки, полностью изменив ее жизнь, который заставлял ее учиться, рисовал ей картины и показывал фильмы, она любила; этого, который готов безжалостно убить свою жену за предполагаемую измену, – нет.

– Никогда тебе этого не прощу, – выдохнула она, хоть и понимала, что едва ли этому чудовищу нужно ее прощение.

И он на самом деле улыбнулся.

– А если однажды поймешь, что я сделал лучше для всех, простишь?

– Никогда.

Он стер с лица улыбку и снова вздохнул.

– Иди домой. Мне надо работать.