Мария Британ - Чувствуй себя как дома

Я обнимаю ее за плечи.

– Но я забыл. Прости, прости, прости…

– Ты ненавидишь меня?

– Что? – моргаю я.

– Из-за Ворона.

Я стискиваю зубы, обнимаю Тору крепче и – молюсь, чтобы наше мимолетное счастье не ускользнуло. Но оно уже под землей – похороненное по соседству с засохшими корнями травы.

– Ненавидишь.

– Нет.

– Я сделала это, чтобы ты, наконец, отцепился. Спровоцировала тебя, лишь бы ты уехал в город и больше не возвращался в поселок, – чеканит Тора, не сводя с меня глаз. – Пашка ничего не смыслил в Zahnrad и выполнял мои команды. Я бы сама не смогла. Потом были разборки… Но – бесполезно, кому нужна заброшка? Пашка отделался штрафом. Я – долгой беседой с родителями.

– Ты затеяла это, чтобы расстаться со мной?

– Ворон давно хотел на море . Он устал, Захар… – жмурится Тора и распутывает пояс. – Неважно. Я его верну.

– Вернешь? Ты о чем?

– Еще не время. Подожди немного. Ты же умеешь ждать?

– Ждать? – внезапно начинаю хохотать я. Горло сводит, а я будто выплевываю осколки. В ушах звенит голос Ворона. – Мы же собирались отремонтировать его!

– Захар…

– Он плакал, когда рушилась крыша. Нестерпимо.

– Пожалуйста…

– Я заставлял Пашку жрать дерьмо. Надеялся, что он подавится и помрет прямо там!

– Замолчи! Все дома обречены! Все! Ворон бы тоже заболел! Он бы прихлопнул тебя, как назойливого комара! Ты об этом мечтал?

Тора подскакивает и, зыркнув на каменного кота, как на злейшего врага, исчезает в корпусе.

Теперь мы вдвоем с накипью, парень. Не грусти, привыкнешь.

Ты об этом мечтал?

Я мечтал купить новый чайник, дурочка. Но ты купила его раньше меня.

Я окунаюсь в полумрак. В доме Лидии душно. Вентилятор обдает жаром лицо, трещит, играет с занавесками. До тошноты пахнет чем-то сладким. Если бы я зажмурилась, то, наверное, решила бы, что попала в кондитерскую.

Но передо мной – протершееся дряхлое кресло и пушистый белый кот, похожий на Облако. На столе – клетка, в которой, по-видимому, давно не живет птица.

Пожелтевшие обои частично прикрывает плакат Кайли Миноуг.

Лидия падает на табуретку и извлекает из кармана потрепанного халата веер. По морщинам текут капли пота, как вагонетки по американским горкам.

– Пришла-таки. Молодец. Герой. Садись в кресло.

И я слушаюсь ее, подчиняюсь, как марионетка.

– Чаю?

Я не успеваю ответить: Лидия подпрыгивает и несется в кухню. Кот семенит за ней.

Из комнаты мне удается разглядеть лишь плиту и холодильник с выцарапанным кривым лицом. Для худеющих, должно быть. Посмотрел на такое чудо, испугался, и живот уже не урчит.

Стук вентилятора усиливается. Или это… подрывник, и у меня поехала крыша?

– Как зовут вашего кота? – спрашиваю я, чтобы заглушить неприятный звук.

– Гроза.

– Серьезно?

Чайная ложка бьется о стенки чашки.

– Вполне. Он меня охраняет.

– От чего?

– От домов.

Лидия возвращается с чаем. Я делаю крохотный глоток – вроде бы не яд. Обычный черный с десятью ложками сахара. Стараюсь не морщиться, выпрямляю спину.

– Зачем пришла?

– Расскажите мне о… сгоревших домах.

Кот трется об мои ноги. Я люблю животных, но сейчас, рядом с полоумной старухой, в странном доме, Гроза будто читает мои мысли. Или гипнотизирует меня. Или проклинает. Или… Скрывает что-то. Да, именно скрывает .

Лидия залпом выпивает чай, подозрительно отдающий спиртом.

– Для начала уясни кое-что: тот, кто интересуется огнем и часами, рискует сгореть сам.

– Почему?

– Потому что это не твой мир, а гостям в нем не рады. Дома умеют строить виселицы, не сомневайся.

– Перестаньте запугивать меня своими сказками! – вспыхиваю я, а у самой руки дрожат так, что чай едва не выплескивается.

– Существует легенда: дом, познавший огонь, но не погибший, находится и в мертвом, и живом мире одновременно, – усмехается Лидия и наклоняется ко мне. На зубах – кляксы фиолетовой помады. – Такие дома навечно связаны с призраками, а призраки любят исполнять мечты. Не бесплатно, естественно. Поэтому люди приносят им подарки – фотографии, письма, книги, украшения. Такой вот обмен.

– И… у кого-то сбывалось?

– Ты ведь сама знаешь ответ. Или хотя бы догадываешься. Не будь дурой, герой.

Я допиваю чай. Тошнотворная сладость течет по пищеводу.

– А вы верите?

– От моего «нет» что-то изменится?

– Мне важно…

– Не связывайся. Мы даже не представляем, о чем мечтаем. – Голос Лидии высыхает и рассыпается песком по полу.

– Вы жили в поселке, когда мне было десять?

Лидия молчит, кот сворачивается клубочком. Лишь жужжание вентилятора нарушает тишину.

Хотя нет, все же это тиканье в моей голове.

Напряжение растет, лязгает, двоится, но, к счастью, Лидия произносит:

– Да. Ваш дом был красивым.

– Вы часто видели нас?

– Маму твою… Маму – да. Тебя – нет.

Мне чудится, что Лидия хочет схватить меня и швырнуть в клетку; что эта загадочная старуха хранит ее специально для гостей.

– Неужели я… не гуляла по поселку? Почему нет?

– Мы гуляли в разное время.

– Что вам известно о моей маме?

Лидия расплывается в улыбке. Морщины текут по глазам. За этой старой пятнистой кожей прячется что-то важное, но старуха не желает со мной делиться.

– Тора любила фиолетовый. Бегать и падать. Играть на скрипке. Тартини.

– Джузеппе? – внезапно осеняет меня. – Какую композицию?

– «Дьявольскую трель».

– Мне бы найти человека, который играет на скрипке… – закусываю губу я. Пальцы впиваются в ручки кресла. Еще немного – и я пущу корни.

– Диана. Играет превосходно. Виртуозно, – сообщает мне Лидия шепотом, как давней подруге свежую сплетню.

– Отлично.

Я поднимаюсь.

– Надеюсь, тебе понравился чай, Аня.

– Да, спасибо… – … волшебница, а не повар . – Мне пора.

И я спешу, спешу – на обед, заняться книгой, поплавать в море – куда угодно, лишь бы подальше от засахаренных обоев и законсервированной хозяйки.

Кот мчится за мной.

– Ты ему понравилась.

– Правда? – хмыкаю я.

– Чистая.

Гроза вновь об меня трется.

– Защитить пытается.

– От чего?

– От домов, герой. От домов.

Я киваю и шагаю прочь. Герой . Лидия словно привязала меня к себе.

Перед глазами снова и снова всплывают губы с фиолетовой помадой.

Я стучусь к Ди и успеваю миллион раз отругать себя за страх и нерешительность, прежде чем замок щелкает. В нос бьет запах яблок. Лишь в псевдодоме Вячеслава я слышала его так же отчетливо.

– Заходи, – роняет Ди и прислоняется к дверному косяку. Белое кружевное платье – или ночная рубашка? – электризуется, липнет к ногам.

Я проскальзываю в номер. Эта комнатка меньше моей. Чересчур громоздкое кресло выглядит как огромная бородавка на молоденьком личике. Подоконник завален яблоками, а на кровати лежит потрепанная записная книжка с котом на обложке.