Бентли Литтл - Сущность [litres]

Он скучал по Майлсу. Время нисколько не смягчило горе от его утраты, и сейчас Джулиан чувствовал тупую боль в груди, как будто его сердце болело еще и физически. Глубина этой раны была такова, что они с Клэр никогда не разговаривали о своем первом ребенке, и именно поэтому Джулиан и старался жить только настоящим и не думать о прошлом. Имея дело с Интернетом большую часть своей жизни, он знал, что это, вероятно, неправильно, что лучше давать эмоциям выход, а не держать в себе, но чувствовал иначе. Конкретно ему лучше всего подходило именно такое отношение ко всему, что было связано с Майлсом, и пусть это даже считалось неполиткорректным и социально неприемлемым, Джулиан предпочитал вести себя именно так.

Это помогало ему держать в узде чувство вины.

За последний месяц он думал о Майлсе больше, чем за все последние тринадцать лет. Это было результатом влияния их нынешнего дома, и поначалу, раз или два, ему и в самом деле казалось, что здесь живет призрак их первого сына. Но затем стало совершенно ясно, что это не так, и, исключив подобную возможность, Джулиан терзался воспоминаниями, которые мысли о Майлсе подняли из глубин его души.

Воспоминаниями о его гибели.

Джулиан закрыл фотоальбом, закрыл глаза и попытался заставить свое сознание переключиться на что-то другое.

Но оно не желало этого делать.

– Папа !

Это было последнее, что сказал Майлс, и это слово было в памяти Джулиана так же свежо, как тогда, когда сын выкрикнул его, два произнесенных в ужасе слога, которые как ножом пронзали его сердце и которые сохранятся в его мозгу так же явственно до самой его смерти.

Со студенческих лет и всю свою молодость Джулиан обожал ходить в турпоходы. Он принадлежал к всеамериканской экологической организации «Сьерра Клуб», познакомился во время спонсированного ей пешего тура с одной из своих бывших подружек, а потом с удовольствием водил с собой Клэр по диким местам Калифорнии. Даже после того, как у них родился Майлс, они продолжали по выходным ходить в походы, хотя теперь им приходилось держаться ближе к дому.

Это произошло именно во время одной такой вылазки, в горах Санта-Моника.

С их стороны вообще было глупостью идти куда-либо в тот день. Было воскресенье, и, хотя в субботу погода стояла отличная, всю неделю лили дожди. Так что им следовало бы быть осмотрительнее.

Но у них обоих выдалась тяжелая рабочая неделя, и им очень хотелось вырваться из города на природу хотя бы на пару часов. Они знали, что в Гриффит-парке будет слишком людно, в горах Сан-Габриэль слишком опасно, и решили отправиться в горы Санта-Моника. Они ходили туда много раз, обожали тамошние виды и были хорошо знакомы с множеством туристических троп.

Они шли вверх уже час и забрались довольно высоко. Клэр шагала впереди, а сам Джулиан шел сзади, более медленно, приноравливаясь к шагу Майлса. Он не возражал против того, чтобы сын шел по внешнему краю тропы, хотя никогда не позволял этого прежде, а также разрешил мальчику идти, не держась за его руку, чего также не делал никогда. Впоследствии Джулиан спрашивал себя, почему в тот раз вел себя так неосторожно, спрашивал тысячу раз, но никогда не мог найти ответа.

Он помнил, что они тогда разговаривали и смеялись над чем-то, что тем утром сказал Оскар Ворчун в «Улице Сезам». А потом не более чем в футе от него самого пропитанная дождевой водой земля под ботинками Майлса провалилась, и Джулиан в бессильном ужасе увидел, как целый участок тропы скользнул по склону горы вниз, увлекая с собой его сына.

– Майлс !

Вскрикнув, Джулиан упал на колени, склонившись над новым краем обрыва, ожидая, что увидит распростертое тело сына далеко внизу, на дне лощины.

Но оказалось, что Майлс находится всего на несколько футов ниже, лежит на спине на провалившемся участке тропы, инстинктивно подняв руки, словно ожидая, что его вытащат.

– Папа !

Ему никогда не забыть лицо сына в ту последнюю секунду – на нем были написаны мольба, страх и в то же время надежда и вера – вера в то, что папа сможет остановить этот кошмар и спасти его. Это выражение на лице Майлса в тот момент будет преследовать его неотступно, до конца жизни, выражение такого полнейшего доверия, такой чистейшей веры, каких Джулиан ни у кого не видел прежде и не увидит уже никогда. Но в то мгновение он заколебался. Он мог бы протянуть руки вниз и ухватить ладошки сына, но испугался, что участок земли, на котором он стоял на коленях, провалится тоже, унеся вниз и его самого, и подумал, что будет безопаснее, если он сначала передвинется немного вправо.

И тут кусок тропы, на котором лежал Майлс, опять заскользил вниз, и сын, кувыркаясь, покатился по склону, и оползень похоронил его.

Клэр истошно кричала, и ее пронзительные вопли эхом отдавались от стен каньона. Джулиан понятия не имел, что она сейчас делает, и надеялся только, что у нее хватает присутствия духа побежать за помощью к другим туристам или набрать на своем мобильнике 911. Но у него самого не было на это времени.

Джулиан несся сломя голову по склону горы, забыв про осторожность, вопреки здравому смыслу, спотыкаясь, падая, вставая опять, тоже крича, не отрывая глаз от соскальзывающего участка тропы и пытаясь определить, где под всей этой землей и камнями находится Майлс. Он был почти уверен, что знает точное место. Когда оползень достиг дна лощины и остановился, Джулиан упал на колени и принялся лихорадочно копать, выкапывая обеими руками зараз столько земли, сколько мог, отбрасывая ее в сторону и роя все глубже, глубже. Он надеялся увидеть пальчики сына или его голубую рубашку, но не видел ни того ни другого и все копал, копал, в глубине души понимая, что мальчик находится под землей уже слишком долго, и все больше боясь, что копает не в том месте.

Джулиан, рыдая, все еще рыл землю, когда прибыли спасатели, хотя он не знал ни когда это произошло, ни как долго он сам находится здесь.

Какое-то время спустя кто-то другой откопал тело Майлса, кто-то другой, а не он, и единственное, что Джулиан запомнил после этого, было то, как он поцеловал сына в щеку, прежде чем носилки, на которых лежал мальчик, подняли на борт вертолета. Тогда на его губах остался зернистый, горький вкус земли.

Майлс погиб.

В следующий раз Джулиан увидел сына в морге, где он и Клэр должны были опознать тело.

Прижав ладони к глазам и делая судорожные глубокие вдохи и выдохи, Джулиан приказал себе перестать плакать. Это удалось ему не сразу, но в конце концов он все-таки смог унять поток слез и, дыша медленно и ровно, убрал фотоальбом обратно на самое дно пластикового мешка.

Потом достал из кармана рубашки фотографию и посмотрел на нее.

– Майлс, – сказал Джулиан вслух, и было так хорошо вновь произнести это имя. – Майлс.