Михаил Стрельцов - Узют-каны [litres]

– Уколите меня! – сипнул Иван, сел в пыль и, качая головой, забубнил. – Уколите. Ох, чёрт! Уколите меня!

– Он хочет просто запугать, – Молчун повернул к девушке бледное лицо. – Ему зачем-то так надо. Всю эту дребедень он вытащил из нас, из нашей памяти.

Вяло и бесстрастно монстр стоял на дороге, не предпринимая никаких действий. Просто стоял и изредка шевелился: плечами, скрюченными руками, головой, словно неторопливый флюгер на крыше. Покрытое бело-жёлтой плесенью лицо иногда дёргало смычкой невидимых под пеной губ, приоткрывая тёмный провал рта. Безжалостно-алый взгляд, спрятанный глубоко во впадинах глазниц, напоминал сморщенные бусинки клюквы на подгорелом пудинге. Кисти рук чернели, покрытые волосами. Жёлтые и твёрдые, как мозоли, подушечки изогнутых пальцев вытянулись звериными когтями.

– Мас-с-са! – напевало чудовище. – НАДО КОПИТЬ МАССУ! ТОЛЬКО ТАК ВОЗМОЖНО ВЛАДЕТЬ КОСМОСОМ! – внезапно заблеяло и неожиданно звонким, знакомым маминым голосом заворковало. – КУШАЙ КАШКУ, СТАНЕШЬ БОЛЬШИМ И СИЛЬНЫМ.

Молчун почти справился со слабостью после приступа, лицо обильно оросил пот. Уставившись на монстра, осторожно подбирая слова, будто от этого всё зависело, заговорил:

– Ты хочешь купить нас на то, что мы сами придумали? На пустые фразы из видюшников, над которыми смеются даже дети? На бездарные реплики, запомнившиеся в ужастиках? На воображение? Сопротивляйтесь ему! Этот удав до вас не дотронется, пока не парализует волю!

– Кольните меня, засранцы! – словно в эпилептическом припадке Иван бился затылком об землю, хватая воздух дребезжащим языком. Ремень на поясе расстегнулся, освободив саперную лопатку из футляра. Какое-то время Маруся смотрела на защитного цвета ручку, широкий блин лопаты с заточенными краями. Потом метнулась, схватила и в каком-то безрассудном наитии кинула в монстра.

…Вышагнувший из временного беспамятства Балагур надеялся, что как только откроет глаза, приснившийся кошмар исчезнет. Вместо этого он увидел потоки бледно-зелёной слизи, вырывающиеся из раны на горле существа. Внезапно возникшая перемычка в виде саперной лопаты отделила голову от тела. Разинув тошнотворно-тёмный рот, голова Шурика запрокинулась назад и, отрываясь с хрустом, от которого затошнило, шлепнулась на дорогу и покатилась. Длинные тёмные волосы, как клубок спутавшихся змей, налипли на страшное лицо. Борис застонал.

– Ну сейчас начнётся! Зачем ты это сделала? – выдохнул завороженный Молчун.

– Граната. В рюкзаке граната, – слова дрожали. Лицо девушки перекосилось, кровь отхлынула от щёк, нижняя губа некрасиво скривилась, а из глаз брызнули слёзы.

Молчун с непонятной ясностью ощутил, что остался один. Возможно, происходящее сейчас с Марусей намного страшнее головной боли и ломок Бортовского. Вопль Балагура перешёл в удивлённое восклицание. Сам Генка почувствовал приближение нового приступа. Поэтому, пока не потерял сознание, встал на четвереньки и пополз. Но не к рюкзаку, а к кричащему, дёргающемуся Ивану. Мимолетно взглянул на девушку и увидел обнажённую Нину. Бесстыдно расставив ноги, жена поглаживала холм Венеры, а другой сжимала правую грудь – «весёлый» эротический подарок сознанию. Слева, чуть выше пупка раскрылась безобразно красная рана, а вместо губ на пустом, безликом лице застыло потрескавшееся красное месиво.

– ТЫ ПРАВ! – шептала она. – МЫ ИЩЕМ ЧЕГО ВЫ БОИТЕСЬ! И МЫ УЧИМСЯ! НАС ВСЁ БОЛЬШЕ И МЫ УЧИМСЯ! ЛУЧШЕ БЫТЬ С НАМИ! ВЕЧНОСТЬ – ЭТО КОСМОС! ХОЗЯИН КОСМОСА – ВЛАСТЕЛИН ВЕЧНОСТИ! А ПОКА УЧИСЬ С НАМИ!

Молчун помотал головой, прогоняя видение, увидел пританцовывающую без повода Марусю и ужаснулся своему бессилию. Так неприятно саднит внутри, когда опаздываешь. Он вновь торопился удержать трос, но на этот раз медведь не умер, а стоял на страже. Он с нами! ОН С НИМИ! Боль заволокла лавиной: прислушиваясь к грохоту её приближения, Молчун не знал, что так безнадежно опаздывать. Мир сузился и мерцал, постепенно ускользая, сосредоточившись в определённой точке – кармане на груди Бортовского. Кем бы ни было страшилище, оно слишком увлеклось ковырянием в их мозгах, извлекая на свет дежурную галиматью из ненароком просмотренных киношек. Возможно, иначе не умело. Если бы не всепоглощающая боль, Генка, скорее всего, сошёл бы с ума при виде того, как обезглавленное туловище, извергая потоки слизи, покрывшие всю одежду Шурика, целенаправленно прошагало к потерянной голове и нахлобучило её задом наперед. Испачканные, спутанные волосы паклями бороды обвисли с затылка, что теперь оказался вместо лица.

Колени подогнулись, и Молчун упал, понимая неспособность двигаться. Душманы достали его! Достали, мать растак! Постанывая, загребая обжигающий песок саднящими ладонями, он продолжал медленно ползти, волоча ставшие палками ноги. Десять процентов! Десять шансов из ста, что он доползёт и не сдохнет в пути. Отсчёт начался. Девять. Восемь. Семь. Шесть… Мозг, казалось, плавился. Туман полубеспамятства, ослепительно яркий, мигал перед глазами, отдаваясь в ушах противным дребезжанием пчелиного роя. Надо думать. Надо о чём-то думать! Генка задыхался, не зная, что схаркивает рвоту. Ещё оставшиеся крупицы здравого смысла лихорадочно сортировали в памяти эпизоды в поисках такого, который мог заставить сфокусировать уползающий мир на оттопыренном кармане мечущегося в ломке Командира.

«На волосок от смерти, от потери мы поклялись…»

«К чёрту! Мужики, дотащите до телефона…»

«Очень сочувствую. Однажды Вы выполнили свой долг перед Родиной…»

«Я повторяю – это второй Чернобыль! Тела! Кучи мёртвых тел!»

«Эх, разведка, никуда от тебя не денешься. Для тебя папочка…»

«Сколько стоит сейчас двухкомнатная…»

«Выходи. Этот поезд без остановки. Ну? Быстрее!»

«Третья! Чтоб я сдох! Третья ступня! Чего стоишь? Головы мне давай!»

И просящая милостыню десятипалая рука дьявола из преисподней. Десять процентов! Десять процентов! Отчёт продолжается. Четыре, три. Два…

– Ваши документы?

Костенко поморщился и просунул в щель над ветровым стеклом удостоверение. Верзила в камуфляжной форме с небрежно перекинутым за плечо автоматом бегло взглянул, кивнул и спросил:

– Оружие есть?

Майор протянул разрешение и похлопал себя подмышкой.

– Проезжайте! – верзила вернул документы и направился к следующей машине.

Костенко отжал сцепление и осторожно тронулся по автостраде. Подумать только! Какой-то солдафон, а ведёт себя словно генерал. Объехав затор из трёх столкнувшихся авто, майор повернул к центру. Остановился у обочины и переоделся. Теперь мундир украшали полковничьи погоны. Сбоку от телефона-автомата слегка небрежно приклеилась листовка. Костенко почувствовал зубную боль. Ненавистное усатое лицо с сединой в короткой стрижке преследовало на каждом шагу. Егоров с плаката обещал после внеочередных выборов главы администрации нормализовать обстановку в городе и покончить с преступностью. Почему не написать прямо: «Город в заднице. А у меня есть клизма.» Или: «После того как предыдущий мэр ужрался и сиганул из окна своего кабинета, мне приказали перестрелять половину города, чтобы другая половина почувствовала себя в безопасности.»