Михаил Стрельцов - Узют-каны [litres]

– Везде, повсеместно преступники будут получать самый сокрушительный отпор, – орал кандидат. Единственный. Если на должность главы администрации ПБО не претендует. – Только сплочённо, все вместе мы должны противостоять разгулу мафии, неизвестно почему избравшей местом проведения вакханалий наш родной город. Проблема в том, что большинство сотрудников правоохранительных органов заняты таёжным пожаром. Но думаю, что…

Костенко покрутил ручку, спустив ветровое стекло. Ждать, пока Егоров поймёт, что он самурай, не было времени. Метастазы. Чёртовы метастазы. Майор огляделся, сунул руку подмышку, выудил пистолет. Натренированная рука почти не почувствовала отдачи. Три коротких щелчка, словно тявкнула собака. Егоров схватился за сердце, вторая пуля сколола надбровную дугу. Третья предназначалась рыжему телохранителю, рыпнувшемуся было. Сильна старая закалка! Ухмыляясь, Костенко до отказ вдавил газ и, невзирая на крики толпы и несущиеся вслед выстрелы охраны, развернулся на сто восемьдесят градусов и помчался сайгаком по проспекту. Сзади стонали сирены. Одна. Две. Четыре. Шесть машин бросилось следом. Костенко расхохотался. Недоноски!

Винтажная «Волга» с человеком в форме полковника свернула под арку жилого дома, промчались по двору и выпрыгнули на перекрёсток. Сирены не отставали. Костенко повилял ещё, стараясь сбросить «хвосты» и вновь выехал на Центральный. На дороге стоял онанирующий пацанёнок, растянув лицо в безликой и страшной ухмылке. Майор ударил по тормозам, задев придурка краем капота, тот отлетел, вопя, тряпичной куклой. Машину бросило к тротуару. Рядом вскрикнула сирена, и заднее стекло осыпалось под автоматной очередью.

Не замечая, что аккуратно уложенные пряди сбились и нависают седыми нитями над ушами, Костенко сжал зубы, выдохнул и бросил машину вниз по холму. Подмигнул себе в зеркальце, вставил в рот пистолет и нажал на курок. В это время пуля пробила заднюю покрышку. «Волга» заскользила юля. Мертвец в форме полковника повалился набок, увлекая вцепившуюся в баранку руку за собой.

На полном ходу машина врезалась в витрину чудом до этих пор работающего магазина телевидеоаппаратуры. За секунду до столкновения молчавшие, установленные в ряд за витриной телевизоры одновременно включились. И тут же изображения рассыпались вместе с кинескопами, когда «Волга» протаранили их следом за витриной. Разорванные внутренности приёмников заискрились, оседая, катясь, на пол. Долю секунды выпученными глазами девушка за кассой наблюдала приближение к ней плоского телевизора «Хитачи»… И по кровавому месиву на её лице никто бы не подумал, что она была женой самого крупного в городе бизнесмена. А «Хитачи» приземлился на её место за кассой, вывернув искрящийся кинескоп на пачки в спешке пересчитываемых денег.

Столкнувшись с прилавком, оставшись без стёкол, машина остановилась, словно собиралась сделать покупку. Из предлагаемого товара уцелел только крохотный «Шарп», завалившись на бок, в стихающие звуки сирен он прокомментировал:

– Эффералган упса. Ваше здоровье и долголетие. Спрашивайте в аптеках города…

Затем машина взорвалась.

– Граната! В рюкзаке… – Маруся продолжала повторять как заклинание, не понимая, куда делся Молчун.

Вместо него, скаля белоснежные зубы, поднимался с земли Асур Нурлиев. Заворожено девушка наблюдала, как он неторопливо расстёгивает штаны, приговаривая:

– ЗАЯВА НА МНУ ПИСАТЬ? АСУР ТЮРЬМА, ДА? ТЮРЬМА ИЗ АСУР ПЕТУХ ДЕЛАТЬ? ВЕШАЛСЯ АСУР. ДРЯНЬ ОДНА ПОКАЗАВАЛ!

Длинный, сверкающий нож из штанины выскочил вместе с фонтаном крови. Асур вытянул лезвие и вразвалку поплёлся к ней. Кровь залила ему руку, капала с пальцев. Словно не замечая её, призрак шагал и шипел:

– ТЭПЭРЬ ТВОЙ ОЧЭРЭТЬ СДОХНУТЬ! СТАНЬ СОБАЧКЭЙ…

– ПОРОСЁНОЧКОМ, КИСКОЙ, ЗВЕРУШКОЙ, – сипнуло сзади.

Маруся отпрыгнула. Со стороны реки к ней направлялся ухмыляющийся Ферапонт.

– ГОВОРИЛИ ТЕБЕ – УБИРАЙСЯ! А ТЫ УБИЛА! УБИЛА МЕНЯ, ДРЯНЬ!

Седые мокрые волосы стояли дыбом, из живота проклевывалось жало. Ферапонт закинул руку за спину, будто его прихватил ревматизм, и жало с булькающим звуком провалилось внутрь. Призрак вынул из себя нож и громко отрыгнул:

– ТВОЙ ОЧЭРЭТЬ!

Девушка развернулась. Асур был уже рядом. Из лезвия в руке на миг выпрыгнуло змеиное жало:

– УБИЛА МЕНЯ, ДРЯНЬ!

Окружили, запутали. Маруся завертелась, пританцовывая, не зная, откуда ждать смертельного удара. Вновь появилось ощущение втягивания через гланды длинной нескончаемой цепочки. Медные кольца, скользя в желудок, охлаждали кровь и обволакивали инеем сердце. «Сопротивляйся им! – думала она. – Не поддавайся панике!» Но фантомы были настолько реальными и решительными, что ужас выступал на каждом проглатываемом кольце клеймом: «Смерть», «Смерть», «Смерть»… Призраки приближались. Два нацеленных ножа. Маруся отступила к кустам, лихорадочно шаря глазами вокруг в поисках предмета, которым можно было бы защититься. Сопротивляться бессмысленно. Выход один…

– ПРИСОЕДИНИТЬСЯ! – шелестнуло сзади.

Из-за дерева вышел отец. Сгнившие куски мяса свисали с плеч, обнажая кости. Раздутое лицо, по которому неторопливо сползали блестящие жуки, почти неузнаваемое. Но она знала – это отец. В широкой истлевшей ладони сверкнул тот самый кухонный нож, которым он резал маму:

– ТЫ ВЕДЬ НЕ ЛЮБИШЬ НОЖИ, ДЕТКА? – почти позабытый голос показался намного страшнее, чем двое других преследователей. – МЫ ЗНАЕМ, ЧТО ТЫ ЛЮБИШЬ! МЫ ВСЁ-ВСЁ ЗНАЕМ! ТЫ НЕ БЫЛА НА ТАНЦАХ! ТЫ ДАВАЛА МНЕ, СТЕРВА!

Маруся зашлась плачем. Всё закончилось для неё. Обессиленная, упала на колени, согнувшись, вдавила лицо в ладони. В такой позе осуждённые на смерть ждут отсекающего голову удара. Для всех она была на танцах. Для всех, кроме мамы… Ей опять стало тринадцать лет. Она переодевалась в ванной, торопливо застёгивала бюстгальтер, прислушиваясь к внезапной тишине в квартире.

– ТЫ НИКУДА НЕ ПОЙДЁШЬ, МАЛЕНЬКАЯ ШЛЮХА!

Дверь резко распахнулась, с треском, расщепляя косяк, звякнул об пол шпингалет. И в ванную ворвался отец. Высокий, с волосатой грудью, босиком, в мятых семейных трусах. С ним принёсся ураганный запах перегара.

– ТЫ ТАКАЯ ЖЕ ДРЯНЬ, КАК ТВОЯ МАТЬ!

– Папа, ты пьян! Пусти!

Застежка сломалась, лифчик остался в широкой лапе. Вскрикнув, Маруся закрыла грудь.

– Я ЗНАЮ! ТЫ БЕЖИШЬ К МАЛЬЧИШКАМ, ЧТОБЫ ОНИ ТРОГАЛИ ТВОИ ТИТЬКИ! Я ВСЁ-ВСЁ ЗНАЮ!

…Слёзы обжигали щеки. Маруся чувствовала, как все трое приблизились, ловила смрад дыхания. Так пахнет убийство. Всё кончилось!..