Михаил Стрельцов - Узют-каны [litres]

Через минуту его никто бы не услышал. Протискиваясь, где можно, ломая, что ломается, вертолёт показал мятую физиономию. Вмятины и царапины образовали контур оскаленной пасти. Вертолёт ухмылялся. Потеряв в схватке с тайгой хвост и винты, сплющенно-выпуклый, рвался к массе, как тигр к добыче. Хрипя, задыхаясь, оставляя за собой тропу мёртвых деревьев, он увидел, учуял их и взвыл работающим вхолостую мотором.

– Теперь сматываемся! – заорал Молчун. – В гору!

– Срань Господня, – выдохнул Пётр и припустил за остальными.

Только потом, в послеобеденной дрёме, Генка ещё раз вспомнил про оживший вертолёт. И удивился глупости ПБО. Почему чёртова махина добрый час гоняла их по редколесью и не применила какого-нибудь коронного трюка? Боли в голове, например? Пучок радиации в спину? Или вертолёт не умел пользоваться подобными фокусами? И лишь вновь остановившиеся часы подтолкнули к догадке. Вертолёт был настолько занят собственной безопасностью, включая магнитные поля, что просто забыл, не смог сосредоточить в пылу и ярости комбинации возможностей. Здесь Генка мог провести аналогию со знакомыми офицерами, умеющими отдавать чёткие и грамотные приказы, но вдруг – впервые попавшими в зону военных действий, где самый осмысленный приказ звучит примерно так: «Куда прёшь, твою мать?!» Одно дело ворочать мозгами, стараясь завоевать просторы космоса и считывая ауру, другое – самому пуститься в погоню за неуловимой массой. В том марафоне было не больше смысла, чем в охоте гепарда на антилопу, с той разницей, что антилоп было три, они были людьми, а в роли хищника – юркий, но тупорылый корпус вертолёта.

И ещё Генка напомнил себе, что каким бы догадливым себя ни считал, действительность гораздо интересней теории. Он не успел додумать, а вертолёт, вернее – его поведение, уже доказало ещё одно звено в цепочке. Если губка была задумана как противобактериологический щит, она боролась не иначе как расщепляя молекулы, атомы и тому подобные электроны. По-другому нельзя представить себе преобразование энергий. И если ПБОшкам ничего не стоит расщепить молекулы человека, то почему бы им не сделать подобное с механизмами? Ну и что – больше железа. Навалиться толпой, поднатужиться… Толпой? Большой толпой! Так откуда всё началось, пошло, поехало?

Здравствуй, Хозяин! Вот ты кто!

А он-то, дурак, ругался с огнём, потрясая кулаками. Не мог понять разницы. Огонь-ПБО подобен мускулистому хулигану, который начал жрать с первой секунды рождения. Такие не способны на интеллект, он им не нужен – поскольку пищи навалом, целая тайга массы. Другое дело – умирать от голода, что способствует на первом этапе – фантазии и умственной деятельности. Пробовать жрать тараканов, комаров, муравьев, пока не найдёшь чего-нибудь более годного в пищу. Поэт должен быть голодным. Изощрённый монстр тоже. Разница лишь в способе эволюции, выживания. МЫ УЧИМСЯ, ХА-ХА! Что ещё им, заключённым, впаянным в металлический корпус вертолёта, оставалось? Выдумывать, экспериментировать, искать способ насытиться. Как замечательно, что аппетит приходит во время еды и она, еда, совпадает по массе с космическими просторами.

И каким надо было быть идиотом, чтобы не позволить единственному человеку, который знал – ну или, может быть, только догадывался – совершить задуманное? Иван Николаевич Бортовский-Командир-Новенький-наркоман-лейтенант-шизофреник выполнял приказ. Самый умный приказ, на какой была способна ещё одна патологическая личность, путающаяся в своих офицерских званиях. Если бы тогда Генка сообразил про часы! Что стоило вспомнить о магнитном поле? Допустим, догадался бы. А дальше?

Позволил бы убить себя, остальных, чтобы Командир затем взорвал источник неприятностей? Возможно. Так или иначе, они все покойники. Стоит вертолёту ловко вырулить и не столкнуться с этой пихтой… Врезался, скрежеща бортом, царапая, взрыл землю с залежами прошлогодней хвои. Будь Иван Николаевич чуть поумнее – не было бы таких проблем. Жизнь монстра на их жизни. Равноценный обмен. Ничья.

А ещё ведь не поздно? Боезапас лейтенанта – дюжина гранат. Где? Всё там же. В вертолёте. Если не выкатились через образовавшиеся дыры и щели в днище.

Как просто себе объяснить потом. Когда всё уже произошло, и останки взорвавшегося вертолёта спрессованы в лепёшку и смешаны с землей. Как легко рассуждать и приписывать себе общие заслуги. Но тогда, в редколесье, Молчун просто драпал. Он мог бы сказать, что сбалансированно отступал, но ещё никогда не был замечен в самообмане. Они удирали, чёрт возьми! Бессмысленно суетясь, карабкались на холм. А сзади ворчало металлическое чудовище, менее проворное, но, в отличие от них, целеустремлённое и властное. Хозяин вышел во двор, чтобы зарубить пару-тройку цыплят на ужин, и ему плевать, что они носятся, как угорелые, в предчувствии скорой гибели. Рано или поздно они сглупят или устанут. Механизм же, управляемый мощнейшим оружием на земле, тем более не знает усталости.

Молчун споткнулся об корягу и растянулся ниц. Выплевывая прелую хвою, ощутил ноющие мышцы и влажные от пота подмышки. Маруся ковыляла чуть впереди, хватаясь за бок, унимая колики. Даже выносливый зэка, ссутулившись, шатался и натыкался на стволы. Долго им не продержаться. Вертолёт, предчувствуя победу, вильнул и изящно протиснулся между кедрами, тут же подпрыгнул, перевалившись через упавшее дерево и подминая кусты.

Что они делают? Что им делать?! А что бы предпринял не к ночи упомянутый Командир? Предложил бы организоваться. Абсурдно. Смешно. Но факт.

– Подождите! – Молчун захлебнулся криком, закашлялся.

Вертолёт лязгнул днищем об ещё одно поваленное дерево. Последние пять минут они пробегали мимо огромного количества подобных препятствий. Бежим по кругу? Но все деревья как-то правильно лежат. Вертолёт ломал их направо и налево, а эти – кронами вниз.

– Стойте же! Надо разделиться!

– Иди ты… – хрипнул зэка.

Маруся, чуть отстав, оказался рядом, они повисли друг на друге, продолжая бежать. Молчун пыхтел, как паровоз, не в силах донести и правильно изложить зародившиеся идеи. Очень просто будет всё осмыслить потом. Но сейчас надо попробовать объяснить смысл пословицы «за двумя зайцами» применительно к ситуации.

– Уже скоро! – лихорадочно дунуло в ухо.

– Что скоро? Что?

– Камни, – девушка хрипло дышала, мокрое от пота, белее бумаги лицо расплывалось в преддверии обморока. Генка цеплялся сознанием за её тёмные глаза, затравленные, горячие.

Правильно. Камни. Они добежали до разреза. Недалеко взрывали грунт, чтобы добраться до угля. И камни летели вниз по склону. Мелкие забрасывало в такую даль, что иногда и не сопоставишь их присутствие в тайге со способом их перемещения туда.