Михаил Стрельцов - Узют-каны [litres]

Пыль ещё оседала, в ней пахуче горели останки механизма. Взрыв слегка поиграл в кегельбан. Пришёлся вправо – разгромил половину меньшего из камней, а другую откатил в сторону. Второй камень уполз вниз, а третий, виновник, приподняло, стукнуло о второй и опустило. Вдобавок Петра чуть было не раздавило ещё одним камнем, скатившимся сверху. Он подозрительно неустойчиво возвышался над ними. Присмотревшись, можно было разглядеть дождевых червей на его вывернутой поверхности.

Турист, зажав уши, раскачивался и чересчур громко звал девушку. Пахан уже знал их имена. Маруся, по всей вероятности, не успела лечь, и её отбросило взрывной волной в заросли старой крапивы. Она выползала оттуда буквально на четвереньках, ткнувшись лицом в руки и дуя на них. Начальник Генка смешно полез к ней навстречу, напоминая Никулина на полу гостиничного номера в «Бриллиантовой руке». Пахан отвлёкся вытиранием крови листьями папоротника. Когда вновь посмотрел в их сторону, туристы, обнявшись, валялись перепачканные землёй и травами. И тут накренившийся камень пополз. Пётр вспомнил маму, чёрта и едва успел удрать в сторону распластавшейся пары. Как оказалось – зря, камень сполз сантиметров на тридцать и застыл, возможно, на века…

Маруся кашляла надсадно, из нутра. Генка прихрамывал рядом, понимая, как по-идиотски выглядит его глухая физиономия, но ничего не мог с этим поделать. Пахан чувствовал зуд в подраненном ухе и в участках тела искусанных паутами и комарьём. Он очень хотел спрашивать, считая, что заслужил это право, но девушка по-прежнему его игнорировала, а начальник оглох.

Первое время они все разговаривали в полный голос, отдавая предпочтение жестам. Отлежавшись пару часов, жадно вдыхая жизнь, опять поплелись в гору. Встречали камни и вампирующих насекомых. День заканчивался. В лесу темнело с неимоверной скоростью. А потом они увидели красное солнце. Багровый шар торчал прямо над горизонтом, врастая в него и придавая раскинувшемуся перед ними ландшафту розовое марсианское происхождение. «Плато», – подумал или произнёс Молчун.

– Какой платок? – не понял зэка.

Генка услышал его и рассмеялся. Слёзы натужно покатились к носу, он был счастлив, что мог слышать и первое, что услышал, после того, как уши взяли отпуск, походило на каламбур.

– Плато! – чётко определив окончание, повторил Молчун и, как будто этого было недостаточно, широко развёл руками.

Они вышли к отдалённому участку разреза, где один на другой громоздились красные от солнца мексиканско-марсианские курганы без растительности. Место апокалипсиса. Мёртвая зона. Колыбель урбанизма. На одном из курганов чернел силуэт экскаватора. Метров через сто прятались за дробильней камней серые рельсы. Маруся проследила, куда они ведут, сориентировалась и резко повернулась вправо. Экскаватор по-хозяйски возвышался шагах в пятидесяти. Огромная недвижимая махина. Ни звука. Хруст щебёнки под ногами.

Пока они шли к экскаватору, девушка вспоминала Пашу, вернее – его друга, не то Костю, не то Колю. Как-то, завернув на лыжную базу, они долго выпивали у неё, громко спорили о работе, а ей ничего не оставалось, как хотеть спать и слушать их болтовню. После повисшей паузы Пашкин друг внезапно брякнул:

– На шагалку перевели. Десять семьдесят.

И Маруся вздрогнула почему-то. Потом вновь окунулась в дремоту, в которую проникали ничего не значащие цифры. Костя-Коля красноречиво описывал новое место работы. Хохотал над японцами, собирающими привезённую машину. Горделиво выпячивая худущую грудь, рассказывал, как поразил их, закрутив гайку пальцами и пассатижами, когда не нашлось подходящего ключа. Семьсот двадцать тонн. Длина стрелы – семьдесят метров. В десятикубовый ковш свободно въезжает грузовик. Не врал Костя или Коля. Невольно восхищаясь стальным гигантским ковшом, для перевозки которого, возможно, понадобилась целая железнодорожная платформа, она отметила метровые исцарапанные гранитом зубы. Ног, вопреки ожиданию, у шагающего экскаватора не было. Какие-то нелепые бетонные ласты по бокам. Они подошли вплотную, и издалека напоминающий уродливого кузнечика, экскаватор съелся восприятием. Он был настолько огромен, что не помещался в сознание целиком. Базовой платформы высотой в человеческий рост было достаточно на первое время, чтобы захватило дух.

Экскаватор лежал на пузе, за ним тянулся след идеально ровных круглых вмятин. «Как же он ходит?» Вопрос в данный момент показался Марусе неважным. Она подбежала к ковшу и замахала руками, пытаясь разглядеть, есть ли кто в кабине. Маленькая стеклянная будка наверху напоминала застрявший лифт из американских фильмов, ну тот – который ходит снаружи здания. Понимание, что, возможно, пляшет в пустоту, смутило её на некоторое время.

Молчун взобрался по ступеням – скобам на платформу экскаваторской «ноги». Там и нашёл закрытую на висячий замок дверь в обшивке. Замок внушительно смотрелся бы на деревянном сарае, или, в крайнем случае – на гараже, а здесь казался совсем крохотным, что, однако, не мешало ему оставаться прочным. На помощь опять пришёл зэка со своей ненормальной физической силой. Он непринуждённо, Генка сказал бы даже – профессионально, вырвал замок с помощью куска арматурного прута, валявшегося здесь же, на платформе.

Когда замок обречённо повис, раскачиваясь на сломанной дужке, а затем, грубо сорванный, брякнулся вниз, Гена поймал себя на том, что хочет сказать Пете банальность, типа «Что бы мы без тебя делали?!» Сломанный замок как-то перераспределил силы, уничтожая субординацию. Зэка трижды спас их: убил Командира, раздавил вертолёт, принёс еду и оружие. Теперь же, как добрый сказочный леший, обеспечил вход в помещение, где тепло, сухо и мухи не кусают. За такие дела на войне Генка не задумываясь перевёл бы его из штрафного батальона в нормальное подразделение, где не надо «кровью смывать вину…» Смирнов Пётр Степанович – при побеге убил двоих, ещё двое в больнице. Заработавший рак кожи, сидевший за убийство, потерявший всех своих, Петя прирастал к ним, к единому организму Молчун-Маруся, как говорится – был в одной лодке. Несправедливо, что они знали, куда плывёт лодка, он – нет. «Тебя сам Бог послал» – ещё одна банальная фраза едва не слетела с губ. Генка вновь промолчал, балдея от ощущения, что так оно, возможно, и было. Вероятность их встречи равнялась нулю. Точно так же, как и встречи с Рустамом. « Мыр такий малэнькый, Гэна! » Но всё как-то переплелось, смешалось, словно специально толкая их всех на определённые поступки, даже – мысли. Генка не считал себя валенком, но прекрасно понял, что сегодня отчубучил Марусе нечто такое – сверх своих способностей. Словно кто-то говорил его губами, выпихивая заумности и слова, значения которых для него были малопонятными. Речь произнесённая есть ложь. Но высказанные слова оформляют мысль. Остановимся на том, что кому-то надо было внушить Марусе серьёзность подстерегающей человечество угрозы. Зачем? Гена не хотел об этом думать. Он уже знал… Спортсмен, Шурик, Борис, Иван Николаевич, погибшие зэки, медведь. Осталось трое в растасованной колоде. Они сумели победить пару джокеров: огонь и Хозяина. А дальше? Увы, только Пётр Смирнов в данное время, претендовал на роль туза. Его мощный инстинкт выживания. С этим приходилось мириться. Он становился нужен. Это предполагало – довериться.