Станислав Романов - Самая страшная книга 2020 [антология, litres]

Увы, сегодня никто не откликнулся, и Саша провел время в полном одиночестве, в компании пустых бутылок и вазочки с орешками.

На самом деле ему это нравилось – время от времени побыть без жены и сына. Если видишься с ними каждый день, то почему бы и нет? Что в этом такого?

Впрочем, кое-чем неприятным вечер все же отметился. На рубашке, которую Катя настояла купить за пять тысяч – должна же быть хоть одна нормальная, а не все эти клетчатые, подростковые, которых у него две дюжины, – желтело пивное пятно.

Оно стало той самой ложкой дегтя в бочке с медом. Или в бутылке с пивом…

Кивнув соседу, взрыхляющему палисадник, Саша прикрыл калитку, продумывая, как бы незаметно проскользнуть к стиральной машинке. Над городом едва проклюнулись сумерки, так что Катя не спала, Саша знал это.

Он долго не мог найти ключи. Наконец щелкнул замок.

С порога в нос шибанул чуждый запах, витающий в жарком полумраке дома. Запах сырости и чего-то похожего на железо. Терпкий, кисловатый аромат словно исходил от зачищенной наждаком блесны.

Ни на одном окне не было занавесок. Щелкнув выключателем, Саша даже предположил, что попал куда-то не туда.

В глубине дома монотонно гудела стиральная машинка. В остальном все было тихо. Пугающе тихо.

– Что такое? – Саша потер переносицу. Он ни к кому не обращался. Вопрос вырвался при виде ободранного до пружин дивана, торчащего посередине комнаты, словно скелет порожденного сюрреализмом зверя.

Возле дивана сиротливо валялась парочка стульев, когда-то обитых тканью. С пола в передней исчез палас.

Первым делом пришла мысль о том, что дом обокрали. Но Саша понимал – это не так. Зачем ворам сдирать диванную обивку?

– Катя?! – Он обошел комнаты, где, судя по всему, прошлась орда мародеров.

Пустой шкаф. Брошенные как попало ящики. Перья, лоскуты, ободранная кровать. На полу рассыпались купюры из обитой бархатом шкатулки. Сама шкатулка, без бархата, валялась рядом.

Единственным признаком жизни оставался звук стиральной машинки. Он бесстрастно доносился из подвала, походя на жужжание далекого пчелиного роя.

– Кать! Женя! – Но, сколько Саша ни звал, они не откликались. Зато к жужжанию добавился новый звук.

Саше он напомнил скулеж. Чем ближе к подвалу – тем явственнее кто-то поскуливал. Будто внизу издыхала дворняга.

У двери перед ведущей вниз лестницей валялись мокрые тряпки. В одной Саша опознал свой свитер. В другой – кусок диванной обивки. На третьей расплывалось алое пятно в форме женской ступни.

Саша похолодел. Выброс адреналина окончательно смыл алкогольное опьянение. Возникло острое предчувствие чего-то ужасного. Странный разгром – это еще не было плохим. Все начиналось внизу. В подвале, куда указывала смазанная кровавая пяточка.

– Зайчик, ты там? Кать? – Саша склонился над отпечатком. В ответ раздался протяжный стон.

Саша вздрогнул, вспоминая, что жена так же стонала при схватках. Тогда она сжимала его ладонь так, что на коже остались багровые лунки от ногтей.

Неподалеку от красного отпечатка тянулась жирная полоса запекшейся крови. Стон не утихал. Он умирал, едва у того, кто его издавал, заканчивался воздух, и рождался вновь. Показалось, что сквозь него прорываются слова, но в этом Саша уверен не был.

Внизу висел туман. Пар поднимался от мокрого тряпья, заполнившего помещение. Лампочка тускло освещала мутное марево. Влажная бурая ткань на ступеньках делала лестницу скользкой.

– Ууууу…Уууууу…. – Завывание шло из-под алой простыни, покрывшей живой холмик перед стиральной машиной.

Что бы это ни было, оно покачивалось в белье, словно птица в гнезде.

Помещение походило на доисторическую пещеру. Жуткую подземную пещеру, заполненную свежими шкурами странных мертвых животных.

«Это же сон, – подумалось Саше. – Такого не может быть в нашем доме…» Он замер на лестнице, не решаясь сделать ни шагу вперед. Но потом ноги, как у марионетки на веревочках, сами стали преодолевать ступеньку за ступенькой.

Словно существо внизу тянуло его к себе.

Он оказался в узком хлюпающем проходе между тряпками-шкурами.

Нечто, скрытое простыней, обладало головой и плечами, плотно облепленными тканью. Оно напоминало человека. В местах соприкосновения материи и плоти красовались черно-красные подсохшие разводы.

– Ууууууу…. – Голос завывал на мучительно-высокой, исполненной страдания ноте. Он все сильнее был похож…

Сашу затрясло. Он уговаривал себя не заглядывать под простыню. Просто не стоит этого делать. Нужно уйти, пока то, что там сидит, не подняло края.

Потому что голос был похож на Катин.

– Милая? – Саша оказался за спиной кровавого обитателя подвала. Существо обернулось. Ткань туго охватила скулы и нос. Словно маска монстра на иллюстрации из рассказа ужасов.

Оно произнесло его имя. Осязая теплую липкость, Саша взялся за краешек. Мокрая материя со звуком отдираемой от раны корки обнажила то, что скрывала под собой.

Саше почудилось, будто мотор стиральной машины зазвучал по-иному. Механическое жужжание на секунду превратилось в издевательский неживой смех.

Первым, что он увидел, оказались две желто-красные, покрытые прожилками дыни, состоявшие из мелких, похожих на икру, шариков жира. На одной все еще висел сосок, напоминающий коричневое бобовое зернышко.

Это были Катины груди. Они, раньше вызывавшие интерес и возбуждение, без кожи словно приглашали взглянувшего лишиться чувств. Жуткие бугорки вздымались и опускались в такт дыханию.

Кровавое полотно сползло.

То, что пряталось под ним, напоминало анатомическое пособие. Оно и было анатомическим пособием, в котором вместо затвердевших химикатов все еще текла кровь.

Сизые мышцы влажно блестели, покрытые мутной полупрозрачной пленкой. Существо из-под простыни походило на плетеную куклу. Огромную, пульсирующую черными венами, сплетенную из мясных веревок марионетку. Там, где раньше были аппетитные женские округлости, торчали блестящие пласты желтого жира.

– Любимый, – произнесло нечто из фильма ужасов. Оно безостановочно постанывало.

На правой руке существа поблескивало обручальное кольцо. То самое, которое следовало отнести в мастерскую и расширить, потому что после родов снимать его без крема у Кати не получалось.

Из-под золотого кругляша на пальце высовывался крохотный поясок криво срезанной кожи.

Саша услышал свой крик и почувствовал, как содержимое желудка выходит обратно через горло.

Лишенные век глазные яблоки невидяще двигались. Кровь загустела на них, словно клубничное варенье на шариках мороженого.

– Это не она, – Саша почти молился. Такого не может быть. Это сон. Кошмар.

Кошмар растянул мимические мышцы в оскале слабой улыбки и произнес Катиным голосом: