Александр Лебедев - Рассказы. Выпуск 1

– Босфельда запишите в потери. Восемь итого.

– Да, кстати, среди убитых Ульрих Хаазе, – заметил фельдфебель, выходя из землянки.

– Как? – неприятно удивился Леетш. – Могу я взглянуть на тело?

Выскочив на улицу, он промчался к небольшой ровной площадке у противотанкового орудия, на которую стащили тела павших бойцов роты, и, сверившись с фотографией, выуженной из кармана кителя, громко выругался.

– Бодвин Кунке! – рявкнул Леетш. – Мне нужен старший стрелок Кунке!

– Кунке! Эй, кто-нибудь видел Кунке?! – стали вполголоса перебрасываться вопросами солдаты, напряженно всматривающиеся в покрытые молодым лесом и кустарником склоны холма, откуда неожиданно явились, чтобы вскорости исчезнуть, бойцы советского разведывательного отряда.

Спустя полчаса поисков фельдфебель, передвигаясь в три погибели, явился на площадку, где его поджидал следователь.

– Ефрейтор Тиме видел, как Кунке уводили «Иваны», – с трудом сдерживая эмоции, сообщил командир роты Леетшу. – Утверждает, что тот не сильно сопротивлялся. И еще…

Тут Леетш увидел дуло пистолета-пулемета, нацеленное в свою грудь.

– Босфельд, – закончил фельдфебель, и его голос дрогнул.

– Так надо, – отрезал Леетш, глядя прямо в полные ярости глаза.

Несколько секунд в душе унтер-офицера велась борьба между желанием пристрелить потрошителя, истязавшего его боевого товарища, и благодарностью за спасение в бою. Победило последнее ввиду железобетонной уверенности, которую всем видом выражал сотрудник крипо.

– Тебе лучше бы убираться обратно, – переборов себя, сказал фельдфебель. – Скоро сюда нанесет удар артиллерия или…

– В какую сторону повели Кунке русские? – перебил его стальным тоном Леетш, заставив фельдфебеля побледнеть.

– С ума сошел?! – воскликнул он.

– У меня приказ, – отрезал следователь, чем вызвал у командира роты какое-то нездоровое восхищение, которому тот сам неприятно удивился.

Не увидев в глазах Леетша ни тени безрассудства или фанатизма, лишь холодную решительность, фельдфебель пожал плечами и скомандовал ему следовать за ним.

– Серьезно? – русский офицер в полурасстегнутой гимнастерке перевел полные изумления серые глаза с удостоверения личности на сидящего перед ним немца.

– Говорите по-русски? – спросил он на немецком и, когда Леетш отрицательно покачал головой, задал второй вопрос:

– Какое у вас задание?

– Доставить в Берлин Бодвина Кунке, обвиняемого в изнасиловании и причинении тяжкого вреда здоровью, приведшего к смерти юной дочери Германского Рейха.

Русский офицер недоверчиво ухмыльнулся и перебросился парой фраз с сослуживцами, полукругом обступившими Леетша со спины. После захвата ему связали руки мокрой, больно впивающейся в кожу веревкой. Заведя в теплый сухой амбар, его усадили на грубо сколоченный табурет и так держали пару часов, пока не появился этот офицер с наглым веселым взглядом и золотыми зубами.

– Признаться, я представлял вас совершенно другими, – сказал следователь внезапно, пока русский открывал рот, чтобы задать ему еще один вопрос. – В наших газетах вашу форму рисуют более примитивно. Я же вижу, что по эстетике она не сильно уступает германской полевой форме.

– Очень приятно, Фриц, что вам нравится наша форма, но давайте ближе к делу, – русский офицер очень хорошо говорил по-немецки. – Вы утверждаете, что добровольно перешли на нашу сторону, чтобы встретиться с захваченным в плен солдатом вермахта и предать его справедливому суду…

– Нет. Я пришел к вам, чтобы вернуть этого солдата в Германию, где его предадут справедливому суду и повесят за его гнусное преступление.

Русский рассмеялся, и товарищи поддержали его веселье.

– Серьезно? – сверкая вставными зубами, спросил офицер. – Вы знаете, что в Красной армии делают с пленными членами СС?

– Я не служу в войсках СС, – ответил Леетш спокойно и невольно дернул плечом, на которое, как ему показалось на мгновение, мягко легла сотканная из пепла рука.

– Я не служу в войсках СС, – уверенным тоном повторил следователь. – И не могу являться военнопленным. Я принадлежу к гражданскому персоналу СС. И моя задача – расследование криминальных деяний на территории Германии.

– Здесь не территория Германии, – заметил русский.

– Преступление было совершено на территории Германии, являвшейся таковой до начала военных действий, и полностью подпадает под юрисдикцию криминальной полиции, работником которой я являюсь. Формально я имею право запросить вас о передаче мне подозреваемого для проведения следственных действий. Если окажется, что он…

– Серьезно?! – воскликнул русский и хлопнул себя ладонями по коленям. – Вот это номер!

– Такого наглого фрица, братцы, я еще не видел! – посмеиваясь, сообщил он товарищам. – Такую пургу мне чешет, что хоть стой, хоть падай, хоть психиатрам на опыты отдавай!

– …Если окажется, что он не виновен, – упрямо договорил Леетш. – Я лично приложу все усилия к тому, чтобы вернуть его вам обратно.

– Все это, друг, сказочно очень звучит, – хмыкнул русский. – Сдается мне, что у тебя с головой проблемы. Или ты настолько хитрую игру ведешь, что просто так тебя и не расколоть.

– Посмотрите мои вещи и убедитесь сами.

Русский выложил на стол содержимое полевой сумки, изъятой у Леетша, и принялся разглядывать фотографии и документы, из которых оно состояло. Лицо его, озаренное весельем, помрачнело при виде обезображенной девушки, запечатленной в больнице перед самой смертью. Перевернув фотокарточку, он внимательно прочитал описание и задумчиво покачал головой. Бланк Имперской службы безопасности заставил русского удивиться. Он несколько раз перевел подозрительный, полный сомнений взгляд с Леетша на документ и обратно, после чего подпер голову кулаком и тихонько подозвал к себе одного солдата в знакомом следователю маскировочном халате. Солдат кивнул и исчез, чтобы появиться менее чем через минуту, ведя за собой перепачканного в грязи и дрожащего от холода Кунке. По лицу Кунке струилась кровь из рассеченной брови, а левая рука беспомощной висела, как плеть. Он хромал на обе ноги и тяжело, хрипло дышал, периодически глухо и глубоко кашляя. Завидев, кто сидит перед русским офицером, пленный выругался и плюнул ему под ноги, на что Леетш отреагировал лишь холодным взглядом.

– Это он? – спросил русский, указав на Бодвина Кунке пальцем.

– Да, – кивнул Леетш.

– Что его ждет в Берлине?

– Виселица, господин офицер.

– Расскажите, как и почему этот человек заслужил виселицу.

И Фриц Леетш рассказал. Рассказал о поездке в Хадемсторф спустя год после смерти девушки, где скрупулезно собирал по крупицам всю имеющуюся информацию у местных органов правопорядка и местных жителей. Рассказал про долгие месяцы, проведенные на Восточном фронте в поисках разбросанных по разным частям солдат, проходивших в день совершения преступления через тот германский городок. И про поиски последних троих подозреваемых, отправленных на лечение то ли во Францию, то ли в Данию. Про сложности ведения следствия и перемещения по сужающимся просторам рушащегося рейха в условиях методических бомбардировок и усиливающегося бюрократического хаоса. И про последний день, в который ему посчастливилось выжить во время воздушного налета советской авиации, стать свидетелем боя с разведгруппой красноармейцев и проделать пеший путь в три километра по простреливаемой обеими сторонами заболоченной местности, чтобы оказаться здесь, лицом к лицу с тем, кого он искал последние два года.