Астрид Фритц - Охота на ведьму [litres]

Я надеялась, что Эльзбет дома, надеялась, что хотя бы теперь она меня выслушает. Мне просто нужно было излить ей душу, ведь она моя лучшая подруга.

Рупрехт, ссутулившись, сидел на лавке под навесом и смотрел перед собой невидящим взглядом. Больше во дворе никого не было.

– Тебе туда нельзя. – Он прошептал эти слова так тихо, что я едва его поняла.

– Но мне нужно!

Я вбежала в дом, но дверь, ведущая на верхний этаж, была заперта. Рупрехт пошел за мной и схватил меня за плечо.

– Ты не понимаешь. Моя жена лежит там, наверху, она мечется в лихорадке, губы у нее синие, она не может дышать и кашляет кровью!

«Что он такое говорит?» – пронеслось у меня в голове. Я заколотила кулаками в дверь.

– Эльзбет! Открой!

Дверь действительно отворили, и перед нами предстала Барбара. Лицо у нее посерело.

– Все кончено. Господь забрал ее к себе.

Селеста, середина марта 1485 года

Генрих поспешно шел по весенней распутице сырого холодного города, не оглядываясь по сторонам и надвинув черный капюшон на лоб. Он не хотел, чтобы его узнали. Не хотел, чтобы его потревожили.

К его облегчению, когда он добрался до монастыря, как раз наступило время вечерни, и потому он не встретил никого из своих собратьев, кроме брата Клауса, который открыл ему только после того, как Крамер долго звонил в колокольчик у входа. Передавая осла конюшему, Генрих недовольно отмахнулся от всех вопросов любопытного привратника об успехах его поездки.

– Позже, брат Клаус. Я ведь только прибыл. Перед ужином в зале собраний я подробно отчитаюсь перед всеми братьями.

– Позволь хотя бы отнести твои вещи в дом и помочь тебе снять мокрый плащ!

– Как угодно.

Привратник торопливо прошел вперед, снял с пояса огромную связку ключей и отпер дверь в дом приора, после чего помог настоятелю снять плащ и обувь, подбросил в печь дров и уже собирался расстелить Генриху кровать, когда тот ухватил его за рукав.

– Довольно, брат Клаус, все в порядке. Оставь меня одного ненадолго, я хочу спокойно помолиться. Дорога была очень тяжелой.

– Ну конечно, брат приор, конечно.

С этими словами привратник наконец-то удалился, и Генрих устало вытянулся на кровати.

Крамер вздохнул. Он все еще злился, вспоминая о графе фон Зонненберге и своей неудаче в Вальдзе [107] Вальдзе – здесь имеется в виду Бад-Вальдзе в окрестностях Равенсбурга. . Подумать хотя бы о том, что вначале его заставили ждать в Вальдбурге, а потом в замке Вольфегг, точно какого-то уличного попрошайку! Ему пришлось гоняться за этим графом, как собачонке, пока тот наконец-то не удостоил его аудиенции. Но, как человек воспитанный, Генрих вел себя вежливо и доброжелательно, и инквизиторское расследование в верхнешвабском Вальдзе, на землях, принадлежавших роду сенешаля, наконец-то началось. К немалой радости Крамера, уже вскоре из Иберлингена прибыл его собрат по духу, комтур иоаннитов Рудольф фон Баден. Однако, к сожалению, они оба не рассчитывали на то, что кучка ученых крючкотворов испортит им судебный процесс. В итоге этим упрямым законникам действительно удалось добиться освобождения всех арестованных женщин – они доказали, что обвинения в ведовстве в каждом отдельном случае несостоятельны. И ему, доктору Генрикусу Инститору, пришлось выслушивать их оскорбления – мол, ему мерещатся призраки, он воображает то, чего нет, и беспочвенно хочет обречь этих женщин на погибель.

Юному графу фон Зонненбергу все это, конечно, было весьма и весьма неприятно. Чтобы смягчить гнев Генриха, сенешаль пригласил его перезимовать в замке Вольфегг, поскольку сразу после Рождества начались сильные метели. Там Генрих попросил себе перья, чернила и бумагу и написал подробный отчет в римскую курию о том, как ему не дали провести инквизиторский процесс. Он не побоялся перечислить этих хитромудрых интриганов-законников поименно и изобличить их как тайных еретиков. Крамеру пришлось заплатить целое состояние за гонца, доставившего его сообщение через Альпы, но монаху было все равно.

И все же, если подумать, все его усилия последних месяцев в конце концов принесли свои плоды. Более чем. Когда приор вспомнил о том, что он принес домой в вещевом мешке, всю его усталость от трудного пути и плохое настроение как рукой сняло. Целых восемь дней назад из соседнего Равенсбурга в Вольфегг прискакал гонец с известием, что нотариус Гремпер в добром здравии вернулся из Рима, с благодарственным письмом, указаниями и свидетельствами об индульгенции, предназначенными для жителей имперского города Равенсбурга – а также с папским указом необычайной важности, который надлежало вручить лично верховному инквизитору доктору Генрикусу Инститору. Верховному инквизитору! Как дрожали его руки, когда он принял у гонца документ с печатью Святого Престола и прямо в холле замка развернул свиток и прочел указ!.. В его черновик буллы внесли только несколько мелких изменений, затронувших орфографию, – в остальном же все осталось так, как он написал, слово в слово. Кроме того, теперь он официально вступил в должность верховного инквизитора и ему поручили сообщить содержание папской буллы о ведовстве народу на всех землях.

От счастья он едва не бросился гонцу на шею. Ни о чем он не мечтал больше, чем об этом документе, и сразу же отправился к графскому архивариусу, которого попросил сделать заверенную и подтвержденную печатью копию буллы. После этого уже ничто не могло бы задержать его в замке Вольфегг.

Генрих вскочил с кровати и достал из вещевого мешка кожаный футляр, содержавший его величайшее сокровище. Он осторожно погладил тонкую телячью кожу кончиками пальцев. Вот его собратья удивятся, когда он расскажет им о папской булле! По спине у Крамера пробежал приятный холодок. Монах уже радовался, что вернулся в родной город. А потом ему в голову пришла новая мысль: на следующий инквизиторский процесс нужно непременно взять с собой брата Мартина, и не важно, в какой части немецких земель будет проходить суд.

Мартин Миттнахт… Интересно, сможет ли он рассказать что-то новое о своей сестре? За эти месяцы он не получал никаких вестей от Мартина, к тому же Генрих почти не вспоминал о Сюзанне все это время. Кроме одного-единственного раза, во время допроса в Вальдзе, когда он вызвал для предварительной дачи показаний одну молодую женщину. Тогда его сердце забилось чаще: подозреваемая с ее золотистыми волосами и светлыми веснушками на носу внешне походила на Сюзанну, как сестра. В остальном же она скорее казалась слабой и стеснительной. Когда спустя несколько дней эту девушку с обритой головой и одетую только в льняную рубашку привели в пыточную городского суда, она, едва завидев орудия пыток, потеряла сознание. Ее пришлось отнести обратно в камеру.