Сергей Смирнов - Солнце для мертвых [сборник]

Незрячие глаза не видели никого. У мертвеца оставалось не много чувств. Он видел, но это не было зрением. Он ощущал, но это было несвойственное людям и животным ощущение. Живая толпа пугала его. Прикосновение к теплой плоти вызывало дрожь и отвращение. Он не мог войти в павильон — тепло убило бы его.

В ультрафиолетовом спектре двигались живые фигуры, пузырились теплые потоки воздуха из дверей магазинов и лавок, и бледно-зеленое облако дымилось над толпой.

Из киосков звукозаписи, сливаясь из множества ритмов, неслась какофония звуков. Покрикивали шашлычники. На раскладушках высились груды одежды; шубы, куртки, платья покачивались на веревках; пацанята, отвлекая внимание, затевали возню и бег наперегонки прямо в суетливой давке.

Он не видел ничего этого. Он останавливался время от времени, поднимал мертвое лицо к своему мертвому солнцу, будто спрашивая совета. На него налетали покупатели, кто-то извинялся, кто-то ругался. Они сбивали его, создавая помехи, словно многочисленные объекты слежения на экране радара. Он выбрался из толпы, прошел между торговцами, перелез через картонные ящики, выбрался на спокойное место, как пловец, доплывший до берега.

Здесь, отделенный от толпы торговыми рядами, в узком пространстве между павильончиками, на загаженном, замусоренном снегу, он остановился и снова поднял лицо к синему солнцу. Но ему опять помешали. Окружившие его вдруг темные люди приподняли его и толкнули дальше в проход, развернули, прижали спиной к решетке ограды. Он ничего не чувствовал, но знал, что происходит что-то неладное.

— Этот? — спросил Супер.

— Угу, — кивнул Андрей.

Бойцы, державшие мертвеца с двух сторон, получили немой приказ. На него посыпались удары. И тут же раздалась ругань. Андрей, державшийся за широкой спиной Супера, заверещал:

— Его мочить надо! Он же труп, вы что?

— Без тебя разберемся. Вали, — отозвался один из бойцов.

— Ладно, разомнусь… — Супер выбросил окурок, и с разбегу ударил ногами в грудь человека, прижатого к решетке.

Раздался хруст. Супер взвыл, упал и завертелся на снегу, хватаясь за отшибленные ноги. Он будто ударил в бетонную стену. Бойцы, не ожидавшие такого, растерялись, выпустили жертву, у которой на груди виднелись две отчетливые вмятины.

— Он же мертвый, я же говорил! — закричал Андрей.

Мертвец обратил к нему лицо, словно прислушиваясь. Ярко вспыхнуло голубое пламя. Он узнал этот голос. Отлепившись от решетки, мертвец сделал несколько шагов. Боец, попытавшийся остановить его, получил страшный удар в горло. Он осел на снег, остальные, мгновенно оценив ситуацию, вдруг растворились, исчезли, испарились — что было удивительно, учитывая место действия. Взлетела культя с белой костью. Будто железная дубина ударила Андрея в лоб. Он подпрыгнул и рухнул на снег. Мертвец нагнулся над ним. Другая его рука схватила лежащее тело, как куклу, приподняла и швырнула в стену павильона. Грохот разнесся, казалось, по всему рынку.

Супер кинулся на него сзади. Он уже понял, что удары здесь мало помогут — он просто хотел свалить мертвеца, одновременно вонзая нож ему в затылок, в мягкую впадину под затылочной костью. Нож вошел в мертвую плоть. Но мертвец устоял, развернулся. Супер, стоявший на полусогнутых ногах, открыл рот от удивления и ужаса. Потом глаза его выпучились: рогатка обнаженной лучевой кости вонзилась ему в открытый рот, ломая хрящи, дошла до гортани и пробила ее. Тело Супера — большое, натренированное, уже отяжелевшее от сытной и беззаботной жизни последних лет — забилось, задергалось, ноги стали месить снег. Но до того, как сердце перестало биться, Супер успел прохрипеть:

— Ну, падла, я тебя еще достану… И детей твоих, падла, и жену…

Мертвец опустил обезображенную руку. Тело Супера под собственной тяжестью высвободилось и осело в грязную снежную кашу.

А вокруг уже кричали и бегали, бежали бойцы в коже, и милиционеры в красивых меховых куртках.

Мертвец едва успел развернуться — на него посыпался град ударов дубинками. От этих ударов у него на лице, на голове, на шее лопалась кожа, защищаясь, он поднял изуродованную руку, и несколько ударов расщепили остатки кости.

Мертвец упал. Один уцелевший глаз увидел синее солнце, на которое наползала фиолетовая мгла. Он поднял голову: это просто испортилась погода, туча закрывала светило, но для него это означало конец. Плотный усатый милиционер выхватил пистолет; эхо выстрелов, отскочив от железных стен, запрыгало в сторону реки, над старыми полуразрушенными кирпичными домами, над занесенными снегом заборами, над обледеневшими склонами, заваленными мусором, залитыми помоями.

Мертвец открыл черный рот и издал скрежещущий, страшный звук. Он не успел. Он не выполнил волю мертвых. Он обманул их надежды.

Никто не будет отомщен. Зло восторжествует. И мир мертвых снова погрузится во тьму, отринутый, побежденный миром живых.

Полыхали мигалки милицейских машин. Милиционеры отгоняли любопытных, но их было немного: эта часть базара почти очистилась, распуганная выстрелами.

Потом подъехала санитарная «труповозка». Двое молодых парней положили мертвеца на полиэтилен лицом вниз. Из затылка все еще торчала наборная рукоять ножа. Мертвеца затащили в машину. Рядом положили Супера. На него было страшно смотреть, и кусок мешковины, которым какой-то милиционер закрыл ему лицо, последовал за ним.

Молодой санитар отпихнул трупы ногой, влезая внутрь. Другой сел в кабину. Машина тронулась с места.

Молодой санитар, сидевший над мертвецом, все поглядывал на нож, на наборную рукоять. Он думал, что было бы хорошо, если бы менты забыли о ноже. Тогда он взял бы его себе. Вместо сломанного вчера. И для коллекции.

А даже если и не забыли. Мало ли. Такая суета была, давка, столько людей находилось рядом. Нож мог взять кто угодно. В конце концов, он мог потеряться. Кто будет думать о каком-то дурацком ноже, когда у следствия три трупа, один из которых был слишком хорошо известен ментам при жизни — ведь он платил многим из них. Все будет скрыто, все похоронено. А мертвые ничего не скажут. Они все простят. Они добрее живых.

Решившись, санитар нервно погладил усики (жиденькие светлые усики, еще не мужские — мальчишечьи), нагнулся, протянул руку к ножу над трупом Супера.

Ему показалось, что нож шевельнулся. Нет, это просто тряхнуло машину. Мертвецы, бывает, при перевозке ведут себя, как живые. Санитар схватился за наборную рукоять и выдернул нож. Да, это была ценная вещь. Настоящее воровское изделие. Острое, как бритва.

Санитар глянул в сторону водителя и своего напарника: они увлеклись беседой, водитель рассказывал что-то смешное.

Санитар хотел сунуть нож за голенище — рукоять скрылась бы под штаниной, — но тут машину тряхнуло на ухабе. Санитар едва не потерял равновесие, ухватившись за ремень, свисавший с потолка. Когда он поднял глаза, мертвец смотрел на него. Он оставался лежать на спине, а лицо было повернуто к санитару. Искромсанное, страшное лицо с выбитым глазом, с разорванным ухом.