Виктор Лаваль - Подменыш [litres]

Он опустил голову, чтобы не встречать взгляд Аполлона.

– Сначала я нашел вас. Я думал, что вы мертвы. По-настоящему. Ваш глаз вывалился наружу. – Фабиан сжал руку в кулак и поднес его к щеке. – А потом я вошел в заднюю комнату и увидел ребенка.

Бойлер, который обслуживал все здание и находился в дальнем углу помещения, заурчал. Аполлон и Фабиан молчали. Аполлон хотел спросить, что комендант видел в той комнате. Какой бы ужасной ни была картина, он ведь находился рядом с Брайаном. Аполлон не хотел знать подробностей и одновременно жаждал услышать все. Оба чувства сразу. Но как он мог спросить? Что мог спросить? Что сказать, чтобы его слова не выглядели ужасными, отвратительными и извращенными? Он снова почувствовал взгляды Новых Пап, даже здесь, и его наполнил стыд.

– Я произнес молитву прямо на месте, – сказал Фабиан. – Как только его увидел. И я молюсь о нем каждую неделю в церкви.

Аполлон кивнул.

– Спасибо вам за это.

– И я молюсь за вас. – Фабиан указал в сторону своего офиса. – Мне нужно идти, – сказал он, но его голос прозвучал так, словно он задыхался.

Аполлон добрался до Семьдесят девятой улицы немного раньше, чем следовало. Нужное ему здание находилось в квартале, казалось, созданном для съемок фильмов о Манхэттене, на широкой улице с отличным видом, уходившей на запад до самой реки Гудзон. Многоквартирные дома высотой всего в двадцать или тридцать этажей, маленькие и уютные по стандартам острова. Потребовалось очень много денег, чтобы Манхэттен приобрел привлекательный облик. И среди этого великолепия находилось Йорквиллское отделение Публичной библиотеки Нью-Йорка, элегантное здание и достопримечательность города.

Аполлон стоял на тротуаре и смотрел на него, как самый худший турист. Пожилые люди сознательно толкали его локтями. Матери использовали коляски как паровые катки. Он не мог поверить, что вообще оказался здесь, но окружной суд Манхэттена назвал это посещение «жизненно важным аспектом его условно-досрочного освобождения».

Помещение для проведения мероприятий в Йорквиллском отделении Публичной библиотеки, находившееся в подвале, было рассчитано на семьдесят два места. Но сегодня вечером здесь собралось совсем немного народа. Двенадцать мужчин и женщин сидели на стульях, расставленных по кругу, но только один из них обратил внимание на появление Аполлона – высокая женщина, которая жестом предложила ему подойти ближе. Она обладала спокойной уверенностью школьного регулировщика, привыкшего помогать слабым и растерявшимся людям добраться до безопасного места.

– Проходите сюда, – сказала она. – Мы уже начали.

Аполлон подошел к кругу, и, пока он садился, собравшиеся не сводили с него глаз.

– Я рада предложить вам присоединиться к Выжившим, – сказала высокая женщина, садясь на свое место. – Так мы себя называем.

Аполлон окинул взглядом собравшихся в зале людей. Групповая терапия по постановлению суда – условие его досрочного освобождения.

«Благодарите нашего прогрессивного нового мэра», – сказал судья Аполлону, не в силах скрыть презрения.

Аполлон молчал, пока говорили другие Выжившие. Это сильно напоминало встречу анонимных алкоголиков, какими их показывают по телевизору и в кино, и Аполлону показалось, что более половины собравшихся здесь людей страдало от разных видов наркозависимости. Но вместо историй об ужасных и отвратительных поступках, которые они совершили под влиянием того или иного обстоятельства, присутствовавшие в зале люди оказались пойманными в ловушку трагедии.

Произошло нечто ужасное, но по какой-то причине я все еще здесь.

Отличный подзаголовок к любому рассказу. Вскоре Аполлону уже казалось странным, что эта группа носила название Выживших. Да, они собрались здесь, но никто из них не выжил.

– Я все еще ношу обручальное кольцо, – сказал Аполлон, и в его голосе послышалось удивление. Он оглядел дюжину людей, сидевших по кругу. Теперь и они смотрели на его руку и поднятый безымянный палец. – Извините, – добавил он, – я не собирался произносить эти слова вслух.

Элис, высокая женщина, наклонилась вперед.

– Все в порядке, – сказала она. – Не волнуйтесь.

– Моя жена была библиотекарем, – продолжал Аполлон.

Почему он открыл рот? Что говорит?

Пожилой мужчина с седеющей бородой кивнул.

– Я видел в новостях.

Аполлон выпрямился.

– Вы знали? Но почему вы ничего не сказали, когда я садился?

Пожилой мужчина скрестил на груди руки.

– Вы же понимаете, у меня есть ряд собственных проблем, которые я бы хотел обсудить.

Аполлон коротко рассмеялся.

– Но теперь сцена принадлежит вам, – мягко добавил пожилой мужчина.

– Я пришел сюда в первый раз, – сказал Аполлон. – Меня выпустили из Райкерса сегодня до восхода солнца. Днем я встречался со своим офицером по досрочному освобождению. Мне пришлось прождать два часа, прежде чем он меня принял. А теперь я здесь.

Они молча смотрели на него, и каждый казался Аполлону столь же непостижимым, как статуя Будды.

– Ваш офицер по условно-досрочному освобождению заставил вас прийти сюда в тот же день, когда вас выпустили из тюрьмы? – спросила Элис.

На самом деле офицер уговаривал его пойти домой, принять душ и отдохнуть. Но Аполлон попросил найти для него встречу прямо сейчас. Он был готов на все, только чтобы снова не переступать порог своей квартиры. Но как он мог им это объяснить?

– Да, – ответил Аполлон. – Он придурок.

Несколько Выживших принялись досадливо цокать языками. Мужчина с седеющей бородой едва заметно кивнул Аполлону, который интерпретировал его движение, как – в задницу полицию.

– Почему она это сделала? – запинаясь, заговорила молодая женщина. – Она объяснила?

Удивленный Аполлон повернулся. Неужели они все знали, кто он такой, когда он пришел.

Это не ребенок .

– Нет, – ответил Аполлон. – Она ничего не объяснила.

– А почему вы это сделали? – задала вопрос Элис, и ее приятные манеры школьного регулировщика исчезли.

– Вы говорите о библиотеке? – уточнил Аполлон.

– Да, именно, – сказала она, скрестив руки на груди и наклонившись вперед.

– Я был не в себе, – ответил Аполлон. – Я не понимал, что Эмма сделала, пока не очнулся после операции. Я лежал в постели и смотрел новости по телевизору. Из них я узнал, что произошло. Моя квартира все еще считалась местом преступления, и мне не позволили туда вернуться. Я поселился у матери после того, как меня выписали из больницы. Как только я почувствовал себя лучше, я пошел в отделение Нью-Йоркской публичной библиотеки, расположенной на Форт-Вашингтон, где работала моя жена. Был четверг. И они открывались в полдень. Я пришел к двенадцати, когда, как я знал, другие библиотекари уже находились внутри и готовились к новому рабочему дню. Как вам, вероятно, известно из выпусков новостей, я захватил с собой дробовик.