Виктор Лаваль - Подменыш [litres]

«Помещение опечатано департаментом полиции Нью-Йорка в соответствии с параграфом 435 Административного кодекса. Вход запрещен для всех, кроме тех, кто получил специальное разрешение полицейского департамента или полицейской администрации».

Даже сейчас в его сознании комната оставалась детской Брайана. Аполлон поднялся, держась за стену, он не хотел, чтобы Брайан видел, как его отец ползает. Со временем комнату придется открыть, но не сегодня. Он подумал, что пребывание здесь – в этом месте, у этой двери – должно было вызвать лавину эмоций, но у него возникли прямо противоположные ощущения. Он ничего не чувствовал, даже не мог определить, бьется ли сердце у него в груди.

Аполлон побрел в ванную комнату. Он не принимал душ в одиночестве в течение шестидесяти дней. Он включил воду и снял одежду, простоял под струей полчаса – и только после этого начал мыться. Закончив, Аполлон пошел в спальню. Он не спал на хорошем матрасе девяносто дней – от того, что был в больнице, у него болела поясница. Однако он не мог заставить себя лечь в постель, которую делил с Эммой. Он снял одеяло и верхнюю простыню и вернулся в гостиную, поставил телефон на зарядку, лег на диван и посмотрел в окно на беззвездное ночное небо.

– Что теперь? – спросил он.

Он заснул задолго до того, как зазвонил телефон и вспыхнул экран. В темноте он сиял ярче звезды. А затем снова погас.

Патрис, который жил в юго-восточном Куинсе, встретил Аполлона у двери своей квартиры, находившейся в подвальном этаже. Владелица двухэтажного дома решила заработать немного больше денег, которые помогли бы ей расплатиться по ипотеке, превратила подвал в жилое помещение и коварно сдавала его за 1300 долларов в месяц. Две спальни, кухня и ванная комната, отдельный вход в задней части дома. Патрис жил здесь с Даной, женщиной, с которой познакомился после возвращения из Ирака и развода.

Патрис наклонился вперед и понюхал Аполлона.

– «Любитель птиц из Алькатраса» [21]. Ты опоздал.

– Мне пришлось ехать на поезде и автобусе, чтобы добраться сюда, – ответил Аполлон. – Я забыл, что Куинс так далеко от Нью-Йорка.

Патрис махнул большой лапищей.

– Мы сели за стол без тебя, – заявил он.

– Я принес вино, – сказал Аполлон, показывая коричневый бумажный пакет.

– Ты принес вино из такого места, где даже не дают пластиковых пакетов?

Аполлон невольно улыбнулся. Он был рад снова видеть этого парня.

– Почему бы тебе не впустить его в дом вместо того, чтобы рассказывать всей улице о наших делах? – крикнула Дана из-за спины Патриса.

Патрис оглянулся.

– Малышка, вход в нашу квартиру находится в задней части дома. Мы в лучшем случае даем соседям возможность на нас посмотреть.

– Заходи! – пригласил Патрис Аполлона.

Потолок в подвале показался Аполлону низким, а Патрис был на целых шесть дюймов выше его. Обшитые деревом стены поглощали идущий от потолка свет, из-за чего комната казалась темной. Кухне и плите наверняка исполнилось лет десять. Или даже больше. Лучшим предметом в тесной кухне был обеденный стол, купленный в «Крейт и Баррель». Амбициозный предмет мебели, занимавший слишком много места.

Дана изысканно накрыла стол – клетчатая скатерть и ротанговые подстилки под белые фарфоровые тарелки с серебряным ободком; синие ротанговые салфетки. Когда Аполлон вошел на кухню, Дана поставила такие же приборы для него. Патрис закрыл дверь, и теперь прохожий никогда не узнает – и даже представить не сможет, – что внутри подвальной квартиры в юго-восточном Куинсе может находиться такой красивый обеденный стол. Это походило на сияние души в теле потрепанного жизнью пассажира в поезде метро. Аполлон на мгновение затаил дыхание.

Дана поставила на стол два винных бокала после того, как Аполлон достал из пакета бутылку вина. Патрису она дала для вина кофейную чашку.

– Прошу прощения за опоздание, – сказал Аполлон.

Дана налила вино.

– Никто не хочет ехать в Куинс, ведь это так далеко. Мы рады, что ты до нас добрался.

Дана обняла Аполлона. У нее были большие руки, большие ноги и широкая спина – превосходное тело для объятий. Если руки Патриса показались Аполлону усталыми, то от Даны исходило лишь тепло. Похороны ребенка прошли, пока Аполлон сидел в Райкерсе. Патрис с Даной присутствовали на церемонии, и то, как она сейчас его обнимала, щедро и не спеша, делясь с ним своим теплом, передавало ее соболезнования лучше, чем любые слова.

– Садитесь, – сказал Патрис им обоим. – Я буду подавать.

Дана похлопала Патриса по животу перед тем, как сесть на свое место.

– Он ведет себя так, словно он галантный мужчина, – сказала она Аполлону. – Но сейчас он хочет, чтобы ты знал, кто все приготовил.

Дана работала в Портовом управлении старшим кассиром-контролером на мосту Байонн, на Стейтен-Айленде. Дорога туда из их квартиры в Куинсе занимала час. В те дни, когда Патрис отправлялся на книжные распродажи в Нью-Джерси, он довозил ее до работы, а на обратном пути забирал домой. Им было хорошо вместе, и оба это понимали.

Патрис достал из шкафчика поварешку.

– Курица в мультиварке, – начал он. – Куриные ножки и грудки, полбанки оливок без косточек, три чайные ложки оливкового рассола, одна чайная ложка прованских трав, чашка куриного бульона, половина чайной ложки соли, восьмушка чайной ложки перца. – Патрис опустил поварешку в белую мультиварку, стоявшую на кухонной стойке, и оттуда поплыл аромат рассола и лимона, заставивший Аполлона наклониться вперед, словно еда уже стояла перед ним.

– И один лавровый лист, – добавил Патрис, наполняя первую миску.

В тесной кухне с низким потолком он походил на коричневого медведя, устроившего кулинарное шоу внутри клетки.

– Не могу поверить, что ты живешь в подвале, – сказал Аполлон.

Дана недоуменно приподняла брови.

– А что плохого в том, чтобы жить в подвале? – спросила она. – Я нашла для нас эту квартиру.

Аполлон посмотрел на нее и улыбнулся.

– Патрис в ужасе от… – Тут он спохватился.

Аполлон посмотрел на Патриса, который застыл и перестал орудовать поварешкой. Он видел, что Патрис внимательно за ним наблюдает, хотя и делает вид, что играет роль хозяина. Очевидно, он не рассказал Дане, что подвалы приводят его в трепет, но – что также оказалось для Аполлона сюрпризом – считал, что ему удалось сохранить это в тайне и от Аполлона. Когда-то он бы пропустил его слова мимо ушей, будто в них нет ничего особенного. Люди склонны к вранью по мелочам. Как в браке, так и в дружбе. Но сейчас Аполлон не мог с прежней легкостью отбросить подобную ложь. Если отношения построены на множестве мелких обманов, они становятся большой тюрьмой фальши.