Виктор Лаваль - Подменыш [litres]

Аполлон почувствовал расположение к этим двум помешанным на технике маньякам, но он знал, что ему следует быстро сменить тему, если он не хочет следующие два часа провести, слушая их рассуждения. Он достал из сумки книгу. Это сработало. Уильям отвел глаза от Патриса.

– Вы ее завернули? – сказал он. – Очень мило с вашей стороны. – Уильям вытер руки о штаны и взял завернутую в великолепную бумагу книгу.

А потом поднес ее так близко к лицу, что Аполлону показалось: сейчас он ее понюхает.

– Наверное, я надеялся увидеть ее до покупки, – сказал Уильям и перевел взгляд с Аполлона на Патриса. – Но теперь все в порядке. Я чувствую, что могу вам доверять, парни.

– Дайте ее мне, – сказал Аполлон, взял книгу и положил на стол.

– Нет, нет, – заявил Уильям. – Все в порядке.

Патрис допил бутылку и потянулся за четвертой, но остановился. Каким бы виноватым он себя ни чувствовал, он не мог допустить, чтобы открытое пиво находилось рядом с книгой, которую он собирался продать за огромные деньги. Несколько капель на обрезе, и цена может упасть на десять тысяч долларов.

– Вы собираетесь заплатить нам за эту книгу семьдесят тысяч долларов, – сказал Аполлон. – Я хочу, чтобы у вас была возможность сказать, что сначала вы на нее посмотрели.

Аполлон принялся ключом от почтового ящика разрезать клейкую ленту.

– Вы говорили, что это подарок, – не слишком внятно сказал Патрис.

– Да, для моей жены, – подтвердил Уильям, который наблюдал за руками Аполлона.

– У нее день рождения, или есть еще какая-то причина? – спросил Патрис, продолжавший крепко сжимать в руке четвертую бутылку пива.

Уильям опустил голову.

– Мы разошлись. – Он замолчал и вздохнул. – Моя жена вернулась к своим родителям, в Бей Шор. Я живу один вот уже одиннадцать месяцев.

Аполлон достал книгу.

– Вот она.

Уильям взял книгу и поднес ее к лицу, потом открыл и прочитал посвящение на первой странице.

– Превосходно, – прошептал он.

На его румяном лице появилось облегчение, в уголках глаз выступили слезы. По этим отрывочным кусочкам информации – разошелся с женой, она уехала жить к родителям – Аполлон увидел начало трогательной истории.

– Отец Гретты читал ей эту книгу, когда она была маленькой, – продолжал Уильям. – Речь о моей жене Гретте Стрикланд. Ее отца звали Форрест Стрикланд. Они родом из Алабамы, где происходит действие книги. Из города Опелика. – Он говорил так тихо, что плеск воды о корпус лодки почти заглушал его голос.

Аполлону пришлось наклониться к нему поближе, чтобы его услышать.

Уильям закрыл книгу и посмотрел на обложку.

– Просто история о хорошем отце, верно? – продолжал он. – Никто не способен ему соответствовать, во всяком случае, в реальной жизни, но я думаю, что Форрест Стрикланд читал книгу дочери, чтобы показать ей образец, то, к чему нужно стремиться, вы понимаете? Она никогда об этом не забывала. А потом вышла за меня замуж, но я не Аттикус Финч.

– Никто из нас им не является! – сказал Патрис, и его голос прозвучал слишком громко. Уильям бросил на него быстрый взгляд и снова повернулся к Аполлону. – Ты знаешь, – пробормотал Патрис. – Из-за другой книги.

Уильям заговорил, обращаясь к Аполлону.

– Думаю, я примерно на десять лет старше вас и принадлежу к одному из последних поколений людей, которые считали, что мужчина должен работать, работать и работать, и вот ты стал замечательным отцом. Обеспечивать. Обеспечивать. Обеспечивать. Но если ты живешь, следуя этому правилу, через двадцать пять лет ты поднимаешь голову и видишь, что твоя жена тебя не знает, дети уважают – да, уважают, – но в остальном ты недостаточно близок с ними, чтобы разделить их радости. Понимаешь? Ты чужой своей жене и детям.

И тогда мужчины твоего поколения получают совсем другую базу данных. Недостаточно заработать деньги, к тому же ты не можешь заработать столько, чтобы они покрывали все расходы, во всяком случае, в одиночку. Твоя жена может хотеть или не хотеть работать, это не имеет значения – ей приходится. Когда я только начинал, мы жили на одну зарплату, и нам хватало, но в наши дни человек должен быть либо бедным, либо богатым, чтобы существовать на один заработок. Ты желаешь оставаться на плаву, в середине, и в результате вы оба пашете с девяти до пяти.

Уильям вернул книгу Аполлону, который с огромным благоговением снова ее завернул. Книга перестала быть дорогим предметом на продажу – она скоро станет частью семейной истории.

– «Новые Папы», – сказал Уильям. – Я знаю, многие над ними смеются. Но я видел, как они толкают перед собой коляски по пути на работу или проводят время со своими детьми в парке, в шесть часов утра, и я чувствую, что пропустил лучшую часть своей жизни. Это большая и трудная работа, но она хорошая. А я даже не понимал, что мне ее не хватает. Никто мне не говорил, что именно такие вещи следует ценить. Мой отец совершенно определенно думал иначе. В любом случае я разбогател не из-за того, что все делал по старым правилам. Я работал изо всех сил, чтобы просто оставаться на плаву. Мне придется потратить почти все свои сбережения, чтобы попытаться вернуть Гретту. С помощью книги.

Уильям указал на книгу и проглотил остатки пива. Аполлон закончил заворачивать книгу и в последний раз провел пальцем вдоль корешка.

– Если мне удастся вернуть жену в мой дом, я смогу все исправить. Теперь я знаю, что имеет значение. Я никогда не говорил дочерям, как сильно их люблю. Я думал, что это очевидно, или должно быть очевидно, из-за того, что я для них делал. Но люди должны слышать слова, я не понимал этого двадцать пять лет.

Уильям взял книгу у Аполлона и прижал ее к животу, словно хотел защитить.

– Когда я увидел, что эта книга выставлена на продажу, я подумал: быть может, если я ее куплю, мне удастся убедить Гретту, что я изменился. Она читала ее девочкам, как когда-то отец ей. В молодости я часто называл жену Пересмешником. Как домашнего любимца. Я не знаю, когда перестал, но уже после того, как появились дети, больше я ничего не помню. Пару лет назад я наконец понял, что делал неправильно, и попытался вернуться в прежние времена. Быть может, было слишком поздно. Или она не хотела возвращаться. Во всяком случае, ко мне. Она ушла потому, что мы стали чужими. Я никогда ее не бил и не обманывал. Мы даже почти не ссорились.

Я девятнадцать лет работал программистом. Вечером и на выходных доделывал то, что не успевал закончить с девяти до пяти! Я уверен, что потратил больше времени на написание программ, чем на свою семью. Я знаю, так и было. Я стал для нее призраком, а она, возможно, стала призраком для меня. Как вы думаете, у меня получится? Какое у вас чувство, парни?