Роберт Блох - Рассказы. Том 5. Одержимость [Компиляция, сетевое издание]

И они — все трое — захохотали. У них-то был повод для веселья. А вот Нэнси сползла по стене и спрятала лицо в ладонях. Лора проболталась! И кому? Ему! Небось, и про летучую мышь все сказала, и про то, как Нэнси у Прентиса допытывалась, что там Филипп ест… И теперь они животики надрывают!

— Господи, какой кошмар, — простонала она.

У Филиппа был острый слух. Нэнси слышала, как он встал и подошел к окну. Не было смысла прятаться. Нэнси подошла к крыльцу и открыла дверь.

— Здравствуй, — привечал ее Филипп.

— Нэнси? Ты так быстро? — удивилась Лора.

Они все одновременно улыбались ей. Нэнси не могла на них смотреть. У Филиппа на лице цвела широкая улыбка, и впервые она обратила внимание на его зубы. Большие, белые, блестящие, ровные. Острые кончики утоплены в полных алых губах.

Нэнси перекрестилась и, рыдая, убежала в свою комнату.

На следующий день они выясняли отношения.

— Ты вела себя как ребенок! Мы за тебя краснели! — гневалась Лора.

— Вы-то зачем ему все выложили? — допытывалась Нэнси.

— Потому что он спросил нас напрямую!

— Спросил?!

— Да, кто-то сказал ему, что ты расспрашивала о нем в магазине.

Так вот оно что. Вот почему он пустился в свои мудреные рассуждения о больших и страшных монстрах, что подстерегают впотьмах. Да он умен, ничего не скажешь! Заставил родителей подумать, что она преследует его. Поднял ее на смех. После такого не имело никакого смысла убеждать в чем-то Лору.

— Замнем для ясности, — сказала Нэнси и вышла из дома.

В тот день она долго сидела в тени деревьев и долго думала.

В конце концов, она могла ошибиться. Подумаешь, летучая мышка. Да их, небось, в лесу пруд пруди. Это во-первых. Во-вторых — одинокому современному мужчине не обязательно постигать азы готовки — он всегда может поесть в кафешке. Ну и диссертация — быть может, он тратит весь день на работу над ней. Не обязательно быть вампиром, чтобы изучать эвристическую демонологию. У многих людей блестящие белые зубы. И никого в этих краях не покусали. Никого не убили, обескровленных младенцев в колыбельках тоже не находили. Все тихо-мирно. Но где-то тут крылся подвох — Нэнси нутром чуяла. Лора, конечно, подумала, что Нэнси затаила на Филиппа обиду из-за несостоявшегося свидания. Что она начиталась глупых романтических книжек и решила, что влюбилась в таинственного незнакомца.

Но ведь Нэнси взаправду неровно дышала к этому человеку! Как же чертовски он был красив! Филипп был самым привлекательным мужчиной, какого она когда-либо встречала. Но разве он сам не понимает, что красив? Почему у него в доме нет зеркал?

Нэнси думала-гадала до самых сумерек. Поняв, что опоздает на ужин, она встала и пошла по тропе, огибающей озеро. Подкравшаяся темнота совсем не нравилась ей. Нехорошая темнота. Как бы не наткнуться в ней на кого-нибудь страшного… и большого.

Кто-то выступил впереди из тени, и сердце Нэнси обледенело.

— Я напугал вас? — услышала она знакомый голос.

Само собой, то был Филипп. Он стоял там, впереди — и улыбался.

— Простите, не хотел. Я был у вас дома, искал вас…

— Меня?

— Да, я хотел поговорить с вами. Давайте погуляем.

— Я тороплюсь, — отрезала Нэнси.

— Очень жаль. Я надеялся, мы сможем стать друзьями. Вы не сердитесь на меня за прошлый вечер?

— Нисколько. — Нэнси не могла понять, что происходит. Филипп казался таким… обычным… И вполне сносным.

Дальше по тропе они пошли вместе. Тьма сгустилась, облака не пропускали ни лучика лунного света. Нэнси вроде бы и не боялась, но…

Филипп вдруг схватился за глаз.

— Что с вами? — насторожилась Нэнси.

— Да вот… мошку поймал. Залетела, дурная. У вас зеркальца не будет?

— Зеркальца?

— Его самого, радость моя.

Руки Нэнси дрожали так, что она едва не вытрясла всю сумочку себе под ноги. Но она все же нашла зеркало и протянула его Филиппу.

Он посмотрелся в него. Потер глаз. Нэнси заглянула ему через плечо — и увидела его отражение.

У него оно было.

— Вы что… отражаетесь? — брякнула она прежде, чем успела себя осадить.

— Конечно. — Филипп улыбнулся и вернул ей зеркальце. — И еще я нашел ваше импровизированное распятие из веточек на ручке двери. В тот вечер вы, выходит, снова у меня были.

— Я!..

— Да не бойтесь вы. Я на вас не сержусь. По-вашему, я — вампир? Вы так подумали обо мне только потому, что я работаю весь день, не хожу в магазин и гуляю по ночам? И из-за темы моей диссертации? Нэнси, будет вам. Вампиры носят черные костюмы, а днем спят в гробах или склепах. У меня вы, надо полагать, не нашли ни плаща, ни гроба с сырой землей? Так знайте: у меня есть отражение, я ем человеческую еду, и даже могу сделать вот так. — Он размашисто перекрестился. — Ваши предположения?

Нэнси отвернулась, чувствуя стыд. Облака обнажили луну, и от ее сердца отлегло.

— Вы, — прошептала она, — вы, наверное, думаете, что я дура конченая.

— А вот и нет. — Он взял ее за руку. Она знала, что у вампиров руки холодные, но его прикосновение было теплым, даже горячим. — Я думаю, что вы — очень красивая девушка. У вас прекрасные волосы, Нэнси — вам кто-нибудь говорил? Смотрите, луна восходит. Она блестит в ваших волосах… Нэнси, вы больше не боитесь меня?

— Нет, Филипп. Не боюсь. Лора права — я повелась на предрассудок.

— Какое красивое слово — предрассудок, — чуть удивленно произнес он.

— Да! — тряхнула она головой. — Предрассудок! Глупость! Я просто хотела, чтобы вы обратили на меня внимание — вы ведь такой красивый! Все вампиры и должны быть такими — высокими загадочными красавцами-брюнетами!

Филипп обнял Нэнси и прижал к себе. Она не противилась.

— Вы очень умная девушка, Нэнси. Очень умная. Жаль, что все так получилось.

— Но я не хотела, чтобы все было так! Никто и слова о вас дурного не скажет! Только Ральф и Лора знают о том, что между нами произошло!

— Не все так просто, как вам кажется, Нэнси. Бросишь камень в болото — болото стерпит. Бросишь камень в пруд — расползутся круги.

— Круги?

— Ну да, концентрические, — пояснил Филипп. — Лора и Ральф разболтают. Подадут все как шутку, но все же. Лора уже что-то сказала Прентису. Очень скоро пойдет молва. Люди станут задумываться. Чужак всегда подозрителен, Нэнси, а репутация — очень хрупкая вещь. Все бесполезно, радость моя. Мне придется исчезнуть.

Нэнси не верила своим ушам.

— Неужто это вас волнует? — прошептала она. — Да пусть говорят что хотят! Мы над ними просто посмеемся!

— Смеяться буду я, — произнес Филипп, — но не вы.

Тень пала на его лицо, и Нэнси вдруг показалось, что его глаза светятся, как у ночных животных.

— Как жаль, — проговорил он, — что вы все испортили. Очень трогательно, что я вам нравлюсь, но вы уже слишком многое поняли, правда? И отпустить я вас уже не смогу. Если я вас отпущу, я не смогу больше жить и спать спокойно. Вы знаете, Нэнси. Вы все-все знаете.