Роберт Блох - Рассказы. Том 5. Одержимость [Компиляция, сетевое издание]

— Наши костюмы, Перси, — сказала она.

— Костюмы?

— Это же костюмированная вечеринка, глупыш! И мы забыли выбрать свои собственные. — Она улыбнулась. — Ты отлично справишься с ролью пирата.

Я нахмурился. Не люблю легкомыслия. Мысль о том, чтобы надеть костюм, вызывала у меня отвращение.

— Но они все будут в костюмах, — сказала мне Олив. — Даже такие достойные старики, как Харкер. А миссис Лумис потратила недели, просто недели, на свою пастушку Ватто. Мне сказала об этом портниха.

— А что ты наденешь? — спросил я.

— Что-то испанское, с мантильей. Тогда я смогу носить серьги, — она вопросительно посмотрела на меня. — Но с тобой будут проблемы. Честно говоря, Перси, ты слишком толстый для обычных вещей. Если только ты не хочешь одеться как клоун.

Я резко заговорил с ней. Но это было правдой. Я посмотрел на свое отражение в зеркале: залысины, двойной подбородок. Она заглянула мне через плечо.

— Как раз то, что надо! — объявила она. — Перси, прекрати! Ты будешь Бенджамином Франклином.

Бенджамин Франклин. Я должен был признать, что это была неплохая идея… В конце концов, Франклин был символом достоинства, стабильности и мудрости — я склонен сбрасывать со счетов эти нелепые слухи о его любовницах, — и именно этот образ я искал. В этот вечер я рассчитывал произвести впечатление на гостей. Это был очень важный первый шаг. Дело кончилось тем, что я спустился к костюмеру, рассказал ему о своих запросах и вернулся в тот же вечер с колониальным костюмом, включая парик.

Олив была в восторге от результатов. После ужина я поспешно оделся, так как наши гости должны были прибыть рано, а Олив просто заглянула в хозяйскую спальню и осмотрела меня в последний момент.

— Замечательно! — сказала она. — Но разве у Франклина не было очков?

— Конечно были. К сожалению, теперь уже слишком поздно, чтобы обзавестись очками. Надеюсь, гости простят мне эту оплошность.

Гости так и сделали. Я провел очень приятный вечер. Все приехали, выпивка была хороша и обильна, костюмы добавляли должную нотку легкомыслия, а развлечения — хотя и вульгарные — хорошо приняла публика.

Хотя сам я совершенно не пью, я, тем не менее, следил за тем, чтобы соответствующие лица пили. Такие люди, как Торгесен из банка, старик Харкер, доктор Кассит и судья Пфлюгер. Мне удалось удержать их возле чаши с пуншем, и их радушие росло по мере приближения вечера. Я был особенно заинтересован в расположении Торгесена. Через него я мог бы получить членство в клубе Джентри, и рано или поздно я бы пробрался в комнату 1200 — сказочную комнату «покерного клуба», где совершались действительно большие сделки; на миллионы долларов, небрежно заключенных между тем, как власть имущие сдавали свои карты.

Себастьян Гримм вложил эту мысль мне в голову.

— Вечеринка, кажется, идет неплохо, — протянул он. — Я почти уверен, что было бы безопасно оставить дам наедине на час или около того. У тебя ведь нет свободного покерного стола, Дин?

Покер. Именно. Игра в моём доме. Разве не было бы естественно предложить еще одну встречу в конце этой игры? Может быть, Торгесен в следующий раз предложит клуб Джентри, и я напомню ему, что не являюсь его членом.

— Это легко исправить, — скажет он. — Вот что я тебе скажу, Дин. Отлично!

— Наверху есть большой стол, — рискнул я. — Подальше от толпы и шума. Если вы, господа, заинтересованы…

Они согласились. Мы поднялись по лестнице. Я ненавижу покер. Я не люблю все азартные игры. Я не считаю их аморальными, но инстинктивно не приемлю спекуляции, где элемент риска зависит от случая. Но это было исключением. Я достал фишки и карты. Торгесен, Доктор Кассит, судья Пфлюгер, Харкер… и мы с Гриммом уселись вокруг стола. Я бы исключил Гримма, если бы это было возможно — высокий, худой сардонический писатель был доставляющим беспокойство элементом, и его присутствие не имело для меня ценности. Но это было его предложение, и я никак не мог от него отделаться. Олив постучала в дверь, прежде чем мы начали играть.

— Так вот ты где, — сказала она. — Я все думала, куда ты пропал, Перси.

Она улыбнулась всем присутствующим.

— Однако я вижу, что ты в хорошей компании. Кто-нибудь хочет, чтобы ему прислали закуску? Мы организуем шведский стол внизу через несколько минут.

Наступило неловкое молчание. Я почувствовал досаду.

— Очень хорошо. Я не буду вам мешать. О, Перси, я нашла кое-что для тебя. В старой маминой комнате.

Она подошла ко мне сзади и надела что-то на мои уши и нос.

— Очки, — хихикнула она. — Ты помнишь, мы не смогли найти их для твоего костюма. Они были у мамы в ящике. Сейчас. — Она отступила назад и оглядела меня. — Вот и все. Он действительно похож на Бенджамина Франклина, вам не кажется?

Мне не нужны были очки. Они режут мне глаза. Но меня охватило смущение. Я заставил себя улыбнуться и помахал ей рукой, чтобы она вышла из комнаты. Мужчины были поглощены раздачей фишек. Торгесен сидел на банке. Я вытащил бумажник и положил на стол стодолларовую купюру. Я получил стопку из двадцати белых фишек. Они играли за «красное». Очень хорошо… Я улыбнулся.

— Теперь немного красного, — сказал я, положил на стол ещё пять стодолларовых купюр и получил двадцать красных фишек.

— Так-то лучше, — прокомментировал я. Так оно и было. Ибо я хотел проиграть. Тысяча долларов или около того, вложенных должным образом сегодня вечером в проигрышную игру, почти гарантировали бы, что на мое членство будут смотреть с благосклонностью другие игроки. За моими рассуждениями стояла здравая психология. Я хотел проиграть, и более того, проиграть изящно. Любезно. Как джентльмен. Но это не сработало.

Я слышал о ясновидении, о телепатии, о шестом чувстве, о «чувстве карты». Все эти явления я всегда сбрасывал со счетов. И все же в этот вечер что-то сработало. Поскольку, прищурившись, я смотрел сквозь очки на карты, я мог читать с рук других игроков. Не глазами, а разумом.

«Пара восьмерок внизу. Поднимаю ставку. Возьму другую. Две дамы. Интересно, есть ли у него сильная карта? Лучше пас. Не стоит высовываться с этими десятками. Сброшу. Вернусь на новом круге. Буду блефовать для остальных».

Знание струилось ко мне ровным потоком. Я знал, когда сдавать, когда оставаться, когда поднимать, когда блефовать. Конечно, я хотел проиграть. Но когда человек знает, что делать, глупо отказываться от преимущества. Это логично, не так ли? Хорошее дело. Они уважали проницательность, здравый смысл. Как я мог помочь себе? Я не хочу останавливаться на реальных событиях игры, достаточно сказать, что я выиграл почти все раздачи. То, что я был способен поднять, блефовать, как я полагаю, они это называют, и всё из-за этого чудесного потока интуиции, истинного психического чувства, которое никогда не покидало меня. У меня было больше девяти тысяч долларов, когда Харкер сжульничал.