Роберт Блох - Рассказы. Том 5. Одержимость [Компиляция, сетевое издание]

Я вошел в кабинет доктора Антона и сел. Я был спокойнее, чем когда-либо.

— Вы доктор Антон? — спросил я. — Где мистер Хартвик?

— Он вышел через другую дверь.

— Но…

Казалось, у меня больше не было возможности закончить свои замечания. Ибо вмешался доктор Антон.

— Это я ему посоветовал. Я чувствовал, что будет лучше, если он не увидит вас снова в течение дня или около того. Болезненная ассоциация, не правда ли?

Эти слова заставили меня посмотреть на доктора Антона, на этот раз внимательно. Может, я и сумасшедший, но меня все равно интересовали хорошие персонажи. Мое пристальное внимание было хорошо вознаграждено. Для доктора Антон определенно был интерсным типом. Это был маленький темноволосый человечек с гипертиреозной выпуклостью глаз. Представьте себе Питера Лорре в бороде и получите доктора Антона во плоти. Акцент, однако, отсутствовал. И это было к лучшему. У меня было достаточно проблем и без участия Питера Лорре.

— Как вы себя чувствуете? — спросил доктор Антон.

— Паршиво, — ответил я. — Было бы неплохо, если бы вы попросили меня сесть и предложили сигарету.

Антон усмехнулся и засуетился вокруг стола. Он указал на кресло и вытащил пачку «виргинских патронов» с соломенными наконечниками.

— Мистер Хартвик только что рассказал мне интересную историю, — сказал он, наблюдая, как дрожат мои пальцы, когда я зажигаю спичку.

— Держу пари, что да, — ответил я.

— Естественно, я был бы рад услышать эту историю более подробно из ваших собственных уст, — сказал мне доктор Антон. — Конечно, если вы готовы.

— Все в порядке, — сказал я.

Внутри затих крик. Теперь я знал, что могу говорить с некоторой уверенностью. Так я и сделал. Рассказал все. Начал с самого начала и до конца. Или почти до конца. Он сидел, кивая и ерзая на стуле. Он не делал пометок карандашом, но мои замечания были неизгладимо запечатлены в его глазах. Я рассказал ему о пьяном споре, о голосе в моей комнате, о визите Хартвика, о смерти Хартвика, о моей поездке в Бельвью, о спасении Хартвика. Доктор Антон сложил пальцы вместе и вложил левую руку в правую в лучшей манере Чарльза Атласа. Динамическое напряжение и все такое.

— Кажется, у меня есть ключ к вашим… галлюцинациям, — сказал он мне. — В последнее время вы много работали?

Это была моя реплика, и я выдал ему прямо между глаз:

— Нет. Я не очень много работаю. И у меня не было никаких галлюцинаций. Выбросьте свой ключ.

— Что вы имеете в виду?

— Я думал, что у меня галлюцинации, всего несколько минут назад. Все хотели, чтобы я думал, что они у меня есть. Я и сам этого хотел. Но теперь я знаю, что все, что я вам рассказал, произошло на самом деле. Это все правда. О голосе с Марса, о визите ко мне Хартвика и об убийстве. Говорю вам, это я убил Банни Хартвика.

Доктор Антон наклонился вперед. Его рука потянулась к кнопке звонка, но я проигнорировал ее. Пусть звонит — я все равно хотел сказать правду.

— Но, мистер Кенни, это невозможно! Мы оба видели мистера Хартвика живым не более пятнадцати минут назад. Он же привел вас сюда!

— Если он жив, то стал ходячим мертвецом, — прошептал я.

— Что вы имеете в виду?

— Он оставил меня в холле, чтобы войти сюда. И я схватил его, чтобы оттащить назад. Я схватил его за шею, и его шарф развязался. Я видел, что скрывал этот шарф, доктор Антон — горло Банни Хартвика, перерезанное от уха до уха!

После этого, конечно, доктору не оставалось ничего иного, как запереть меня. Это была довольно приятная маленькая комната, если не учитывать решеток на окнах. Я был рад, что комната была на втором этаже. Двум служителям и так было достаточно хлопот, чтобы затащить меня на один лестничный пролет. Мне было жаль их, и жаль доктора Антона. Очевидно, ему не нравились эти жестокие приемы. Но он поговорил со мной через дверь и пообещал привести ко мне мистера Хартвика, и да, он сообщит властям, а сам поднимется ко мне завтра.

Наверное, мне выписали билет на укол и куртку, но в коридоре раздался звонок, и это, казалось, что-то значило и для Антона, и для горилл, которые боролись со мной на кровати. Они поспешно удалились, и я уставился на сумерки сквозь решетку. Борьба освежила меня. Я больше не нервничал. Говоря по правде, я испытывал эмоциональный катарсис. Хотя правда была невероятной.

Или нет? Если принять первый тезис — что сила из другого мира вторглась в наш — остальное было легко принять. Если марсианские сущности действительно действовали в заговоре с целью завоевания Земли, то понять последующие события было достаточно просто. Чей-то голос сделал мне предложение. Хартвик поручился за его достоверность. И голос, и Хартвик говорили мне, что марсианская угроза реальна и непобедима. Я отказался играть в эти игры и убил Хартвика.

Конечно, марсианская наука, марсианская магия, марсианский разум были, вероятно, способны воскрешать мертвых. Когда Хартвик пришел сегодня утром, невидимое существо было в моей комнате. Я убил Хартвика, так что, естественно, это немного расстроило мои планы. Тело было извлечено, оживлено и отправлено за мной в Бельвю — по вполне понятным причинам. Даже маньяк не станет болтать о планах завоевания мира, особенно если этот болтовня может быть связана с фактическим исчезновением человека, замешанного в истории.

Хартвика пришлось оживить, чтобы сделать мою историю полностью ложной. Чтобы доказать, что я сумасшедший — и властям, и самому себе. Эта схема почти сработала — пока я случайно не увидел, что скрывалось у Хартвика под шарфом. Теперь я здесь, в плену у доктора Антона. Был ли он замешан в этой истории? Если так, то почему еще не убил меня? Или, чтобы было интереснее, как скоро он меня убьет? В течение следующих двух часов мне было о чем подумать. Я занимался этим, проверяя решетки на окнах и дергая дверь. Определенно, желание выйти нарастало.

Но решетка и дверь оказались более непоколебимы, чем моя решимость. Что же делать?

Что бы сделал один из моих героев в подобных обстоятельствах? Согнул прутья, полагаю. Но такая задачка не для меня.

Стальной хваткой я не обладал. Что касается того, чтобы выбить дверь плечом, это тоже не сработает. Все, что у меня было в плечах, — это обивка, которую мне подкладывали портные. Кроме того, до сих пор в моих действиях не было ничего героического. Я вляпался в эту неразбериху, как полный тупица, и только усугубил ее, действуя неосмотрительно. Если бы у меня в черепе имелся мозг, я бы никогда не сказал доктору Антону правду. Если хорошенько подумать, возможно, он все-таки не был в союзе с марсианами. В таком случае, если я буду хорошо себя вести, он может отпустить меня, когда я снова стану «нормальным» и «рациональным».