Роберт Блох - Рассказы. Том 5. Одержимость [Компиляция, сетевое издание]

Но я приходила утром в класс и находила эти каракули на доске. Целые ряды — линии и завитушки вперемежку с цифрами. Фигуры людей с лишними руками, а также солнце и луна в сочетании, и изображения животных и ножей, я не очень умело рассказываю об этом, но в этих рисунках было что-то неправильное. Они образовали определенный узор. Невозможно смотреть на них, не зная, что они были посланием.

— Посланием?

— Да. Зашифрованным сообщением, на целую доску. Написанным на языке, который не мог придумать ни один детский ум, но нацарапанное детским почерком. Как будто один мальчик говорил другим что-то, чего мы, взрослые, не должны были слышать.

— Неужели ты пыталась…

Мюриэл Эстерли предвосхитила мой вопрос, нетерпеливо дернув светлыми кудрями.

— Конечно. Я перепробовала все. Вызвала нескольких моих лучших ребят. Я отнеслась к этому как к игре. Но они были абсолютно непреклонны. Я не могла заставить ни одного из них признать, что они знали, кто это сделал. И они даже не признаются, что это было сделано! На самом деле, один из мальчиков сказал мне, что на доске вообще ничего нет! Это было только начало. Я, конечно, спросила доктора Пэрриша, пригласила его зайти ко мне на пятый день, чтобы самому посмотреть.

Он так и сделал! И когда мы вошли в класс в то утро, доска была пуста!

Они все стерли. Я попыталась показать доктору Пэрришу следы стирания — но, конечно, это ничего не доказывало. Он как-то странно посмотрел на меня и вышел. И мальчики засмеялись. Позже в тот день я сказала об этом мистеру Хартвику, и он тоже засмеялся.

Хартвик!

Она вернулась ко мне. В тот первый вечер — Господи, неужели это было всего сутки назад? — он пытался говорить со мной серьезно. Что он сказал, когда я прервал его и объявил о своем отъезде?

— Например, недавно я встретил женщину, которая управляет детским домом, и она сказала мне…

Значит, Хартвик тоже замешан в этом деле! Что бы ни собиралась открыть Мюриэл Эстерли, я знал, что она не сумасшедшая. Я внимательно слушал.

— Мистер Хартвик — друг доктора Пэрриша. Он редактор сети городских журналов. Ну, знаешь, про этих тошнотворных, жутких тварей с кровью и громом.

Я знал и поморщился от этого описания. Сидя здесь в сумасшедшем доме, она обличала меня в низкопробности журналов фэнтези! Маленькие шутки из жизни, номер 131313.

— Он часто навещает доктора Пэрриша и приносит стопки журналов для детей. Естественно, я не одобряю подобную литературу для молодежи, но доктор Пэрриш не возражает, поэтому регулярно раздает их. Дети его очень любят.

Я не думала, что они будут так любить его с этого момента. Человек, разгуливающий с перерезанным горлом, вряд ли выиграет много конкурсов популярности. Но я держал ушки на макушке, а рот на замке.

— Мистер Хартвик очень заинтересовался. Когда я рассказала ему о том, что написано на доске, он, похоже, не счел это странным. Это побудило меня рассказать ему о других вещах, которые я начала замечать. Игры, например. Во время перемен и игр во дворе после школы я случайно проходила мимо и видела, что некоторые мальчики играют в странные игры.

— Странные? Что ты имеешь в виду?

Ее руки беспомощно затрепетали. Они не трепыхались, как раненые птицы, а беспомощно трепетали, как тряпки.

— Я не смогу это внятно объяснить. За исключением того, что когда вы много общаетесь с детьми, что составляет часть вашей работы, вы подсознательно узнаете игры, в которые они играют. Прятки, красный свет, все остальное. Но теперь некоторые из них играли в новые игры. Они садились на четвереньки и бегали по двору, в то время как другие преследовали их и пинали ногами.

Какое-то время я подозревала, что сидящие на корточках подражают военнопленным, но вскоре обнаружила свою ошибку. Потому что дети странно разговаривали. Тарабарщина. Полная тарабарщина, но звучащая, как эти каракули на доске.

Это была плохо сформулированная фраза, но я уловил мысль. И услышанное мне не понравилось.

— И тут я вдруг поняла правду. Поняла, что бы они ни делали, это была не игра. Они не улыбались, не смеялись и не кричали. Они были серьезны и шептались. Они словно чему-то учились.

Вот тут-то Мюриэл и сломалась. Я утешал ее и встряхивал ее, прислушиваясь к звукам в коридоре, и все это одновременно.

— Я не могу сказать, — всхлипнула она. — Все становилось только хуже и хуже. Они больше не будут со мной разговаривать, никто из них не будет. А ночью они свистели, и свистки были сигналами. Доктор Пэрриш подумал, что со мной что-то не так. Конечно, они скрывали это от него. Но я сказала мистеру Хартвику, и он, кажется, понял. То есть до тех пор, пока я не перешла к части о голосах.

Это было то, чего я тоже ждал. Я внимательно слушал.

— Понимаешь, я должна была знать, что происходит. Так что накануне вечером я ждала, пока все они лягут спать, наверху, в большой спальне. Потом я взобралась на транец и подслушала. Я подумала, что, если бы кто-то создал тайное общество или какой-нибудь «клуб», они могли бы провести собрание после, когда свет выключался. Тогда они могли бы поговорить. Но все, что я услышала, это шепот, а потом рыдания. Рыдания внезапно перешли в визг. Я заглянула за фрамугу и увидела их. Вокруг одной кровати сидело пять или шесть человек, и они… они пытались убить Питера!

Это был сигнал к очередному срыву, но она сдержалась. Наблюдая, как она глотает слезы, я сказал себе: у этой девушки есть мужество. И ответил про себя, что оно ей, наверное, понадобится! Вслух я сказал:

— Питер — один из мальчиков?

— Да, мой любимчик. Ему всего восемь лет, и он самый симпатичный из всех. Но…

В ее глазах снова появилось выражение страха, голос задрожал, и она медленно продолжила:

— Они уложили его на кровать, а Томми, он самый старший, ему почти двенадцать, размахивал кувшином с водой у его головы, и я спрыгнула вниз и рывком распахнула дверь, и они убежали, а я подхватила Питера на руки…

Она не могла остановиться, пока я не схватил ее за плечи.

— Я знаю, — прошептал я. — Наверное, это было ужасно.

— Я отнесла все еще всхлипывающего Питера в свою комнату. И он рассказал мне о голосе. Доктора Пэрриша еще не было, иначе он бы тоже услышал.

Они пытались убить Питера, потому что он не подчинялся голосу, так он сказал. Какой голос? Голос, который приходил в комнату каждую ночь и шептал им, пока они спали. Это был голос из другого мира, и он обещал им многое. Пообещал им, что если они научатся некоторым вещам сейчас, то вырастут большими, сильными и могущественными. Голос сказал им, что он спустится и поиграет с ними. Но он не мог прийти, если только они не заснут и не впустят его.

Я спросила Питера, что он имеет в виду, когда говорит, что впускает его, и он ответил, что Томми и многие другие мальчики впускают его в себя, что, проснувшись среди ночи, они какое-то время вели себя странно, как будто голос был внутри них. Потом они спускались вниз и писали на доске, а потом будили остальных, рассказывали им о новых играх и учили их говорить забавно. После этого они уже ничего не помнили об этом — о том, что голос был частью их самих.